Для бывших революционеров, тех, кто, выйдя из района Рынка или предместий, чудом уцелел в кровавой мясорубке, этот запах привычен, потому волновал мало. Директория и Совет Старейшин отгородились от вони закрытыми окнами и множеством цветочных букетов, а подышать выезжали в загородные особняки, еще вчера принадлежавшие королевской семье или придворным.
Состоятельные дамы нередко предпочитали передвигаться по городу в портшезах, чтобы не прикусывать языки, когда карета вдруг заваливалась набок, угодив колесом в очередную яму. Это тоже не слишком удобно, потому что в яму могла угодить и нога носильщика, к тому же качало не меньше: идти в такт, когда темно и неровно – трудно. Но не ходить же пешком…
Можно сколько угодно ворчать на бездействие новых властей, не заботившихся об удобствах очаровательных гражданок, однако проделать путь от улицы Шантерен до Люксембургского дворца пришлось, Баррас не собирался посещать бывшую любовницу в ее салоне, хочет поговорить, пусть приходит сама.
Слуги прекрасно знали гражданку Богарне, сам хозяин предупредил о ее визите, потому Богарне провели сразу к нему в кабинет.
Жозефина усмехнулась: чего Баррас боится больше – Терезу или того, что не устоит, оказавшись с Богарне в спальне? Как бы то ни было, выбирать не приходилось.
Сам хозяин дома сидел за бюро, что-то внимательно изучая. Он только приподнял голову, кивнул Жозефине и знаком подозвал к себе. Слуга плотно прикрыл дверь за вошедшей Богарне; когда у хозяина бывали такие дамы, тревожить его по пустякам не стоило.
Подойдя ближе, Жозефина заглянула через плечо и тоже принялась изучать лежавший перед Баррасом лист.
На нем значилось:
ОБЕДЕННОЕ МЕНЮ
ДЛЯ СТОЛА ГРАЖДАНИНА ДИРЕКТОРА И ГЕНЕРАЛА БАРРАСА
На двенадцать персон.
СУП:
Луковый суп по рецепту бывших францисканцев.
РЕЛЕВЕ:
Кусок осетра на вертеле.
ШЕСТЬ АНТРЕ:
1 из соте из филе тюрбо под соусом метрдотель.
1 из угря по-татарски.
1 из огурцов, фаршированных мозгами.
1 волован с белым мясом птицы под соусом бешамель.
1 из рыбы сен-пьер с каперсами по старинке.
1 филе куропатки кольцами.
ДВА БЛЮДА ЖАРКОГО:
1 из пескаря по-провинциальному.
1 из карпа, припущенного в пряном отваре.
ШЕСТЬ АНТРЕМЕ:
1 из взбитых белков.
1 из свекловицы, поджаренной с ветчиной.
1 из желе с мадерой.
1 из пончиков с кремом из цветов померанца.
1 из чечевицы по старинке с соусом по-королевски и соком телятины.
1 из донышек артишоков под соусом равигот.
САЛАТ:
из тертого сельдерея под соусом ремулад.
24 ДЕСЕРТА.
– Ну?
Вдова Богарне покрутила носом:
– Слишком много рыбы. Терпеть не могу пескарей.
– Хорошо, – кивнул Баррас и приписал ниже:
«Слишком много рыбы. Уберите пескарей».
– Остальное хорошо?
– Да.
Жозефина вовсе не была расположена вести долгие разговоры о предстоящем обеде, ей нужно перейти к делу, но Баррас снова взялся за перо. На бумаге появились строчки:
«Остальное хорошо. Не забудьте положить подушечки на сиденья для гражданок Тальен, Тальма, Богарне, Энгерло и Миранд. Ровно в пять часов».
На звон колокольчика появился слуга, готовый принять подписанное меню к исполнению. Тут Жозефина решила показать, что хотя ее и поставили в списке на подушечки третьей, она чего-то стоит.
– Мороженое от Велони, другого я не хочу!
Баррас с трудом сдержал улыбку, Тереза терпеть не могла именно Велони, заказано в пику ей, но послушно приписал:
«Мороженое от Велони»…
Скрепив меню подписью, он передал слуге.
Этому листку суждено прожить долгую жизнь, он не затерялся и через долгие годы попал на глаза любителю кулинарии гениальному романисту Александру Дюма, а потому оказался не раз приведен в пример меню изысканной французской кухни времен Наполеона. Вполне заслуженно…
И все же Жозефину меньше всего сейчас интересовало меню завтрашнего обеда у Барраса и куда больше то, зачем пришла.
– Баррас, я хочу с вами поговорить…
– Сколько?
– Что сколько?
– Сколько тебе нужно денег на сей раз?
Богарне откровенно обиделась, она, конечно, была на содержании у директора, но не так же откровенно!
– Вы считаете, что, кроме просьбы о деньгах, со мной разговаривать не о чем?
– Приказать жениться на тебе Наполеону я тоже не могу, уж как-нибудь сама, голубушка.
Даже жестокая необходимость не могла заставить Жозефину вытерпеть такое унижение. Она уже поднялась из кресла, чтобы уйти, бросив в лицо Баррасу какое-нибудь оскорбление, ее губы искривились, словно забыв, что чаще всего улыбаются, но тут… Дверь кабинета рывком распахнулась, и в ней появилась Тереза. Протянув почти ласково «О-о-о…», она плотно прикрыла дверь за собой (слуги все равно подслушивают, но все же) и недоуменно приподняла брови:
– И о чем же голубки так ласково беседуют?
Баррас вздохнул, ему вовсе не хотелось разборок двух любовниц в своем присутствии, в отличие от многих мужчин он не любил таких сцен, хотя они частенько происходили.
Директор Баррас вовсе не был таким неуклюжим толстяком, каким его изображали карикатуристы. Да, конечно, у Барраса был нос картошкой, да еще и чуть съехавший набок, также немного кривая улыбка, плотная фигура, но ничего страшного или уродливого. А когда у него не канючили деньги или не наседали уж слишком сильно, Баррас был даже добродушен.
Но сейчас его добродушие заметно уменьшилось, и улыбка превратилась в недовольную ухмылку. Не хватает, чтобы эти две фурии вцепились друг дружке в волосы. «Выгоню обеих!» – вдруг решил директор, и это решение внезапно подняло ему настроение. Откинувшись на спинку кресла, в котором сидел, он приготовился наблюдать за перепалкой дам. Будет потом что рассказать следующей любовнице…
– Баррас показывал меню на завтрашний день.
– И ради этого ты явилась к нему в кабинет? – В голосе Терезы было столько ехидства, что, если бы за него платили, Тальен, несомненно, стала бы весьма состоятельной женщиной.
Но Жозефина, похоже, сдаваться не собиралась.
– Я пришла поговорить с Баррасом по поводу предстоящего замужества.
– Своего или моего?
Теперь уже Богарне не удержалась, чтобы не подколоть подругу:
– А на тебе кто-то собирается жениться? – Но тут же, видно, решила, что ссориться с Терезой рановато, и добавила: – Своего, конечно. Нашего с Бонапартом.
– Ты хочешь, чтобы я благословил тебя на этот брак? Благословляю, дитя мое. Можешь подойти, чтобы получить мой поцелуй. – Голос Барраса тоже стал почти ехидным.
На мгновение Жозефина растерялась, но успела взять себя в руки, чтобы Баррас и его любовница этого не заметили.
– Ты позволяешь мне выйти замуж за Наполеона? Браво! А как насчет того, чтобы обеспечить этот брак?
У Барраса даже дыхание перехватило:
– Я должен дать тебе приданое?!
– Ты обещал продвинуть Бонапарта, если я очарую его и он решит жениться!
– Но он продвинулся, был полковником, теперь генерал, что тебя не устраивает?
– А то, что у меня двое детей, а у него толпа родственников на шее и прокормить всех, не говоря уже о покрытии долгов, на генеральскую зарплату невозможно!
– Но что я могу сделать?
Жозефина сверкнула глазами на подругу, Тереза вдруг тоже вступила в разговор:
– Ты не раз говорил, что Директория недовольна Шерером в Италии. Командование итальянской армией вполне подошло бы Бонапарту.
– Нет, нет! Вы считаете, что я всемогущ? Я в Директории не один, нас пятеро… Конечно, все недовольны Шерером, но они и Бонапарта не поддержат тоже, слишком молод… двадцать шесть лет… не столь уж много военного опыта…
Баррас почти отбивался, потому что на него ополчились уже две дамы. Жозефина и Тереза подошли к любовнику вплотную, и теперь прямо перед его глазами, мешая думать о чем-либо другом, были выставлены груди двух очаровательных женщин, он-то знал, что€ под этими и без того достаточно прозрачными платьями.
– Ты хоть предлагал заменить Шерера на Бонапарта?
– Нет, это слишком рискованно, можно потерять и собственное положение…
– Баррас! Чего же ты боишься?
Тереза вдруг уперла руки в бока, словно рыночная торговка. При этом она очень постаралась, чтобы ткань платья облегла грудь как можно эффектней, а чуть выставленная нога и вовсе оказалась почти обтянута тонким муслином.
– Что я слышу? Ты боишься потерять свое место? Ха-ха-ха! Если ты столь слаб и ничтожен, что боишься за свое место только из-за простого предложения, то боишься зря!
– Это почему? – осторожно поинтересовался Баррас, с усилием заставляя себя отвести взгляд от стройной ножки, показавшейся из-под платья.
Тереза едва заметным движением подтянула подол повыше и снова фыркнула:
– Потому что у тебя нет никакого положения!
Терезу горячо поддержала подруга, она не стала приподнимать платье, но тоже фыркнула, не давая ему времени возмутиться:
