– Не подпивицу, а подвалицу! – поправил его старлей Воронцов.
– Может быть, в пивницу? – предположил кто-то из офицеров.
– Вот, точно, в пивницу! – воскликнул Мельников. – Я и говорю, где пьют, только в подвале…
– И что, он был с вами? – нетерпеливо спросил командир судна.
– Шел вроде бы с нами, – отвечал Мельников. – Потом обернулись, смотрим: нет его!
– Когда обернулись? – спросил кавторанг Карамышев.
– Ну… – Мельников замялся. – Когда стали первую пить…
– Ясно, – оборвал его командир судна. – С того времени кто-нибудь Павлова видел?
– Нет, он больше не появлялся, – отвечал Мельников. – Мы сидели, все ждали, вот придет, вот вернется, но его нет и нет. А потом нам самим пора уж было уходить, ну мы и подумали, что найдет Полундра дорогу на родное судно. Не маленький ведь…
– Я слышал, что его вроде бы кто-то еще на улице окликнул, – сказал старлей Воронцов. – Перед тем как мы в эту подвальную подпьяницу спускаться стали. Я думаю, он с этим человеком и ушел тогда. Вот и местные газеты пишут, что пил он с каким-то поляком…
– Какие газеты? – удивился Карамышев. – Ты откуда знаешь про то, что в польских газетах написано? Ты что, по-польски читать умеешь?
– Я нет, – поспешно отвечал Воронцов. – Но мне одна знакомая девушка прочитала, перевела…
Кавторанг Карамышев не ответил, некоторое время сидел неподвижно, тупо глядя на иллюминатор, за которым маячила панорама Гдыни.
– Так ты видел этого поляка? – вдруг спросил он.
– Краем глаза, товарищ капитан второго ранга, – отвечал старлей. – На вид типичный поляк, однако по-русски говорит, как мы с вами…
– Ясно, – Карамышев кивнул. В отчаянии он снова схватился за голову. – Ох, черт возьми, вот не было печали…
Все вежливо молчали.
– Вообще, у этих поляков оперативность удивительная, – осмелился заговорить старлей Воронцов. – Если не сказать подозрительная. Сегодня утром нашли тело, и уже в газетах об этом написано, и результаты экспертизы предъявлены, русский офицер был сильно пьян. И даже фотографию обрубка не постеснялись поместить, да еще сфотографировано так отчетливо… Там смотреть, аж мороз по коже…
– Фотография? – Карамышев уставился на Воронцова в упор. – Где фотография? Ну-ка, дай ее сюда!
– Пожалуйста, товарищ капитан второго ранга! – Воронцов вытащил из кармана многократно сложенную газету и протянул ее командиру. Развернув ее, тот уставился на крупный снимок, помещенный на первой странице. Остальные офицеры также сгрудились вокруг, стали рассматривать фотографию.
– Эх, четкая какая, – пробормотал один из них. – И правда, смотреть страшно…
– Нагрудные значки вроде как его, – сказал катреранг Мельников. – Китель очень похож на тот, что он всегда носил.
– Меня только удивляет, – сказал старлей Воронцов, – что обрублено как-то все чересчур аккуратно. Голову, конечности как ножом срезало. А на остальном теле ни одного рубца…
– Бывает такое, старлей, – с тяжелым вздохом отозвался командир. – Своими глазами видел.
– Все равно, странная какая-то это история, – не унимался тот. – Вы же все знаете Полундру: он умел пить. Чтобы его от лишней рюмки водки так развезло, чтобы он в воду свалился да под гребные винты попал – да ну не может такого быть!
– Тут вон написано, что русский офицер в пьяной драке по голове получил, – сказал один из офицеров, умевший читать по-польски. – Хотя тоже что-то слабо верится… Чтобы Серега Павлов при всей его квалификации мог пропустить сильный удар в голову, это он должен был крепко нажраться…
– А что, разве голову тоже нашли? – удивился старлей Воронцов.
– Нет вроде бы… Про голову тут ничего не сказано…
– Как же они тогда определили, что был удар по голове, если самой головы не найдено? – не унимался Воронцов.
– Ох, темная что-то эта история, – вздохнул командир судна. – Говорил же я этому Павлову, не влезай в драки, не напивайся! И вот на тебе: в первый же день… Но я чувствую, это еще только начало. Теперь всем нам достанется на орехи…
Словно в подтверждение его слов дверь кают-компании вдруг открылась, и на пороге ее возник матрос-радист.
– Товарищ капитан второго ранга! – обратился он к командиру судна. – Только что получена радиограмма с флагмана: командующий отрядом просит вас немедленно явиться к нему…
Несколько мгновений кавторанг Карамышев тупо смотрел на вытянувшегося перед ним матроса, лицо его приобретало серый цвет.
– Вот слышали? – устало пробормотал он, оглядывая присутствующих в кают-компании. – Ну, держитесь, ребята, теперь начнется! Как чувствовал я, влипнем мы в историю из-за этого Полундры, с самого начала как чувствовал. Специалист великолепнейший, офицер, каких на флоте раз, два и обчелся. Но мужик бедовый…
Кавторанг Карамышев безнадежно махнул рукой, тяжело поднялся и направился к выходу из кают-компании. Офицеры его судна молча и сочувственно смотрели ему вслед.
Глава 7
Капитан польской службы бязьпеки Ян Стасевич прервал чтение газетной статьи, посмотрел на сидящего напротив него генерала Пржезиньского. Генерал с улыбкой кивал в такт словам, казалось, он был очень доволен.
– Во сколько же обошлась эта статья нашему ведомству? – с одобрительной усмешкой спросил бригадный генерал.
– Ни гроша! – весело улыбаясь, провозгласил капитан Стасевич. – Достаточно было позвонить в редакцию и сказать, какого характера должен быть материал по поводу нашего инцидента, а остальное они уже сделали сами.
– И в лучшем виде, – генерал Пржезиньский одобрительно кивнул. – Это хорошо, это очень хорошо. И фотографию такую четкую поместили…
– Насчет фотографии это была их идея, – доложил Стасевич, протягивая газету своему начальнику. – Поместить очень четкую и максимально откровенную… Они так рассуждали, что чем более жутким будет этот снимок, тем сильнее он запомнится читателям, тем больше будет общественный резонанс. Телевидение действует в том же ключе.
Генерал Пржезиньский с интересом потянулся к газетной фотографии, но, увидев ее, вздрогнул, поспешно отвернулся, сказал, поморщившись:
– Это хорошо. Это тоже хорошо…
Агент Стасевич, видя реакцию генерала, поспешил спрятать подальше газету с ужасным снимком.
– Итак, пан генерал, – самоуверенно улыбаясь, сказал он, – наша операция идет по намеченному плану. Первая часть успешно претворена в жизнь, стало быть, остается еще два пункта…
– Действуйте! – сказал бригадный генерал Пржезиньский, поднимаясь с места. – Вам даны в этом деле самые широкие полномочия. Я со своей стороны не сомневаюсь в успехе!
И агент Стасевич, слыша похвалу начальства, заулыбался от удовольствия.
Глава 8
Полундра вздохнул, пошевелился на кровати, открыл тяжелые, словно налитые свинцом веки, стал изумленно оглядываться вокруг. Он лежал на простой солдатской койке, поверх которой был брошен полосатый матрац безо всякого постельного белья. Комната, где он находился, была ему совершенно незнакома. С трудом приподняв пудовую голову от матраца – никакой подушки на койке не было, – старлей огляделся, обнаружив, что обстановка комнаты, мягко говоря, спартанская: крашеный дощатый пол, простые оштукатуренные стены, из мебели старомодный шкаф, небольшой обеденный стол и стул и ничего больше. Зато дверь, ведущая в комнату, солиднейшая, железная, на окнах прочнейшие решетки, и при этом никаких занавесок. Комната казалась чем-то средним между казарменным помещением и тюрьмой. Впрочем, в казармах Северного флота помещения были менее унылыми и решеток на окнах не было.
Полундра пошевелился, стал медленно приподниматься на постели. Тело его отчаянно ломило, голову стиснуло словно тисками, веки налились свинцом и сами собой закрылись. Полундра был уверен, что такого мучительного похмелья никогда прежде с ним не бывало. Ощупав свое лицо и сжав обеими руками голову, мокрую от пота и словно раскалывавшуюся от боли, он пробормотал вполголоса:
– Ох вы, черти лохматые! Какое же дерьмо пил я вчера, что теперь меня так ломает!..
Сев на кровати, Полундра стал внимательно осматривать и ощупывать самого себя. Одет он был только в полосатый флотский тельник и кальсоны. Полундра стал оглядываться вокруг. Однако единственный стул посреди комнаты и простой крашеный стол у зарешеченного окна были пусты, никакой одежды на них не лежало. Его родной офицерский китель, а с ним и документы куда-то исчезли.
Не на шутку встревоженный, Полундра слез с кровати, неверными шагами поплелся по комнате, стал шарить по углам, быстро поняв, впрочем, совершенную бесполезность всяческих поисков. В комнате было пусто.
– Что за бред? – в растерянности пробормотал он, останавливаясь посередине комнаты. – Кто и за каким чертом меня сюда притащил? Зачем украл форму и документы?
Полундра решительно направился к двери, толкнулся было в нее, тут же почувствовав, что она наглухо заперта и биться в нее головой бесполезно. Входная дверь не только была самым основательным и крепким сооружением в этой комнате, по ее стальной поверхности тянулись тонкие, едва заметные проводки сигнализации, и Полундра понял, что малейшее прикосновение к этим проводкам вызовет срабатывание сигнализации. Так что эта комната была все-таки тюрьмой, и он был надежно заперт в ней – от этого открытия Полундре стало жарко.
