В один из забросов сети мы поймали «огромное» количество планктона. Более дурного и тяжелого запаха я еще не знавал. Ел я черноморский планктон, атлантический, но большей гадости, чем планктон Перуанского течения, даже не представляю себе. Скорее бы выбраться из этого кашеобразного течения – густого и дурно пахнущего.
Заметил уже второе нефтяное пятно. Чтобы определить его величину, пришлось обойти вокруг него. Пятно вытянулось по направлению ветра. Его размеры 700x200 метров.
Заполняли таблицу нефтяных загрязнителей, которую передал нам м-р Десмонд Скотт.
Пластмасса заполонила поверхность океана. Плавает множество разных предметов. Больше всего нейлоновых мешочков. Но есть и совсем неожиданное: оправа для очков, шары, баллоны, нечто похожее на болгарскую сурвакницу – разукрашенную кизиловую веточку, которой дети у нас поздравляют взрослых с Новым годом. За всем увиденным ведем точные наблюдения по методике, разработанной мной и испытанной во время экспедиции в Атлантическом океане.
Наблюдал странный пир. Он проходил в три этажа. Сначала заметил на поверхности огромные продолговатые бурые пятна. Вода в них была более густой. Оказалось, что это планктон, по виду напоминавший собой салеп.[5] Сбившись в колонии, он вытянулся в полосы шириной 1–2 метра и длиной 100–150 метров. Пять-шесть таких полос «текли» рядом. А под ними метался косяк мелкой рыбешки. Рыбы поглощали планктонную кашу с таким неистовством, словно подобное лакомство видели впервые. Часто вода вдруг вскипала, и рыбки выпрыгивали из нее, сверкая в воздухе серебристой чешуей. Слышался звук, будто раздирали кусок полотна. Похоже, какой-то большой невидимый хищник в свою очередь закусывал мелюзгой.
Перед нашими глазами разыгрывалась драма: это была наглядная модель жизни в океане. Планктон – мелкая рыба – крупная рыба – человек. Наши «огорчения» с добычей планктона, может быть, именно здесь и находят известную реабилитацию. Становится все более ясно, что тщательное изучение биологии планктона позволит разгадать секреты тех сокровенных механизмов, которые управляют пищевой цепью в океане. А это в свою очередь путь к познанию вопросов, связанных с глобальной экологией и поисками возможностей разумного управления равновесием в природе и сохранения природной среды – вещи, которые все больше нас занимают и беспокоят.
Джу
Борьба за связь
Сегодня утром Дончо сообщил, что у нас сорвало один из резервных фалов. И когда мы оба посмотрели наверх, то я так и похолодела: антенна беспомощно болталась. Видимо, сломалась пружина антенного штыря, и он теперь хаотично мотался во все стороны. Я и раньше замечала, что антенна описывает уж слишком невероятные кривые, но думала – выдержит, она же от танка. Однако штырь не выдержал, сломался от какого-то паршивого ветра. Меня это очень огорчило. Я так надеялась на рацию! Мечтала даже связаться с Болгарией. Стефан Калоянов писал, что смастерил антенну, настроенную на нас. Я и расфантазировалась. И вот все рухнуло. Решила все-таки попытать счастье: взобраться на мачту и посмотреть, можно ли починить антенну. У меня есть запасной штырь, нужно попробовать заменить им поврежденный. Идея, конечно, глупая, потому что лодку швыряет очень сильно. И чтобы влезть в такую болтанку на макушку мачты, потребуются все мои силы и воля. Дончо обвязал меня веревкой и крепко держит конец. Я все же добралась до верха мачты. Но здесь так кидает из стороны в сторону, что я смогла лишь разглядеть: да, штырь действительно сломан, нужны клещи, отвертка, гаечные ключи и на полчаса…свободные руки. Взяла в зубы оборвавшийся фал и торопливо спустилась вниз. Все тело в синяках и ссадинах, но я решила сделать еще одну попытку. Необходима лестница. Дончо быстро нашел нужные доски, распилил, пробил в них сквозные дыры. Я протянула в отверстия веревки, завязала, и получилась приличная лестница с 11 ступеньками и с прикрепленным оранжевым тросом. Приладили ее к мачте. Дончо приготовил сумку с инструментами. И я стала взбираться по лестнице наверх. Человек должен сам все испытать. Подниматься было неимоверно трудно, хотя и с помощью троса. Мачта описывала немыслимые кривые, кидала меня из стороны в сторону. Я крепко вцепилась в нее и упорно двигалась к цели. Взбиралась уже только из амбиции. На вершине мачты меня стало так бить о ванты, что требовались все силы, чтобы только удержаться. Стискивала зубы и думала лишь о том, что спуститься вниз у меня не хватит сил. Я уже поняла, что антенный штырь мне не удастся снять, он так и останется болтаться между парусами. Отвинтить шесть уже заржавевших гаек, устранить неисправность и установить новый штырь (который я даже на земле собирала с трудом) – дело совершенно немыслимое, абсурдное. В данный момент важно было живой сойти вниз. От ударов о ванты я была изранена, но пока еще боли не чувствовала. Дончо, оцепенев от страха за меня, стоял внизу, следил, не отрывая глаз, и кричал: «Сейчас же спускайся, умоляю, слезай!» Как я могла ему объяснить, что это и мое сокровенное желание. Медленно, мучительно медленно начала переставлять ноги со ступеньки на ступеньку, а еще медленней перемещать руки по мачте – страшно боялась оторваться от нее, тем более что ноги от перенапряжения и усталости уже судорожно дрожали. Наконец-то я спустилась. Но в каком виде! Не верю, чтобы радиолюбительскому движению приносили когда-либо подобные жертвы. Руки и ноги – в синяках, ранах и кровоподтеках. А результата – никакого!
Дончо
На помощь уж не позвать
Вчера Джу пришла в отчаяние.
Все необходимые обрядовые заклинания, магия и призывы, посланные в эфир, были напрасны. Аргентинец не отозвался. Сильвио – тоже. Джу взывала до хрипоты: «Си-ку туенти! Си-ку туенти!» Передавала свои позывные – все впустую, никто не откликнулся на ее зов. В наушниках слышался только досадный треск да немодулированная речь.
Оказалось, что выглядевшая столь надежной штыревая антенна выдержала точно пять дней и приказала долго жить – сломалась, а с ней рухнули и все наши мечты на радиосвязь. Даже простой сигнал бедствия SOS мы теперь не сможем послать в эфир. Ничего мы не сказали друг другу, но каждый отлично понимал, что это значит. Помощи теперь было ждать неоткуда. Мы остались безнадежно одинокими, напрочь оторванными от всего мира. Не удастся передать и сведения, которые ждут в Болгарии.
Джу настолько огорчилась, что походила на ребенка, у которого отняли любимую игрушку. А я чувствовал себя неловко за ту брань, которую обрушивал на радиостанцию. Я ведь умышленно высмеивал ее и притворялся равнодушным к ее работе.
