оранжево-фиолетового цвета.
– Ты правда думала, что я запал на эту простую смертную? – Кажется, он удивлен… и даже немного самодоволен.
– Ну да.
– Смею спросить, ты меня приревновала в тот момент?
– Я взываю к 5-й поправке[4].
– Мы сейчас не в Америке, – отмечает он.
Я пожала плечами.
Хочу, чтобы он признался, что ему нравлюсь я, а не Пиппа. Вместо этого он говорит:
– Я тоже за тобой пошел.
– Мне сказал фармацевт. – Я киваю.
– А теперь ты оказалась здесь.
– А теперь ты оказался здесь. – Я приподнимаюсь и поворачиваюсь к нему так, чтобы как следует рассмотреть его. Моя задница натыкается на что-то на песке, и я вытаскиваю это из-под себя. Тот самый черный холщовый рюкзак, который лежал у костра сегодня вечером. Я поднимаю его. Мои пальцы дрожат. Дыхание перехватывает.
– Так вот оно как.
– Странная реакция на рюкзак, – он хмурится, – а ну-ка поподробнее.
– Я тут почитала немного твой рассказ. – Протягиваю ему рюкзак, чувствуя, как краснею. – Прости, не смогла удержаться. Это было…
– Ужасно?
– …волнующе, – отвечаю одновременно с ним.
Он настороженно смотрит на меня, барабаня своими длинными пальцами по коленям.
– Над ним еще нужно поработать, но основа уже есть, я думаю. Собственно, поэтому я здесь и нахожусь, в Европе. Чтобы написать роман.
– Ты не можешь написать роман в Америке? – мой вопрос прозвучал как обвинение. Похоже, он задержится здесь надолго, а я вылетаю домой уже меньше чем через сутки. Отличная работа, судьба.
– В общем-то, могу, – он бросает рюкзак рядом с собой, – но мне нужно было уехать. Последние пару десятилетий жизнь дома была напряженной.
– Тебе девятнадцать, – замечаю я.
– А ты неплохо считаешь. – Он подмигнул. – Да у меня с самого рождения жизнь не задалась.
Выходит, у него одна из тех самых семей, которая не придерживается милых рождественских традиций и не катается вместе на серфинге. Такая семья, где мама с папой не танцуют медленный танец посреди кухни. Ничего похожего на мою.
Я провожу большим пальцем по своему подбородку.
– На этом поподробнее.
– Хорошо, но только тогда, когда у нас будет больше времени и закончатся веселые темы для разговора. А сегодня давай оставим наши проблемы за дверью. – Он убирает еще один влажный локон с моего лба. Это самое романтичное и душераздирающее, что со мной когда-либо делали. Это еще куда более романтично, чем когда Шон отвез меня на бал, а потом в отель «Ритц-Карлтон». В ту ночь я лишилась девственности и того слабого интереса, который у меня был к парням.
– По рукам? – спрашивает он.
– По рукам.
– Никуда не уходи, – предупреждает Джо. – Пойду принесу твое платье. Бежевое же, да?
Он встает и счищает песок с джинсов. Немного песка попадает мне в глаза, но я слишком поражена, чтобы придавать этому значение.
– Ты заметил меня? Я имею в виду, раньше?
Он взъерошивает волосы, ослепляя своей сногсшибательной улыбкой.
– Я хотел подойти, пока ты была у костра. Но друзья сказали мне не беспокоиться. Что ты мне привиделась. Кажется, за последние пару недель я видел тебя как минимум десять раз, а может, и нет. Воображение разыгралось. – Он стучит себя по голове.
Радость захлестывает меня. Я поступала точно так же. Мысленно представляла его среди толпы.
– Потом я услышал, как ты в море звала на помощь, и сомнений не осталось. У тебя голос горячей девчонки. Тебе надо озвучивать книги или что-то в этом роде. Не уходи, – повторяет он, направляясь за моим платьем, оставляя меня со всей этой информацией и моим сердцем, застрявшим в горле.
Вдоволь насладившись его комплиментами, я использую время, чтобы распутать волосы и стереть с глаз потекшую тушь. Будет непросто соблазнить его, учитывая, что я похожа на кикимору болотную. Он вернулся, держа в руках мое платье и сумочку, в которой я храню деньги и телефон. Кладет их рядом со своим рюкзаком.
– Спасибо тебе, – говорю я.
– Чувствуешь себя лучше? – Он плюхается на землю рядом со мной.
– Гораздо. – Я просовываю руки в рукава, быстро одеваюсь. Мое тело бледное и стройное, усыпано веснушками везде, куда только дотянется солнце.
– Отлично. Я встретился с твоей подругой у костра, сообщил ей, что ты со мной и что с тобой все в порядке.
– И что она сказала?
– Что я тоже ничего так, – невозмутимо ответил он.
Я рассмеялась.
Мы наверстываем упущенное за последние пару недель. Я рассказываю ему о Барселоне, Джо – о Севилье и Мадриде. Он приехал сюда еще с тремя друзьями. Все четверо – из Бостона. В конце недели остальные члены его группы разъедутся по своим колледжам. Джо пробудет в Испании еще немного, а затем отправится в одиночку путешествовать по Европе в надежде закончить свою книгу.
– В планах еще Румыния, Польша, Венгрия, Италия и Франция. – Он по пальцам пересчитывает страны. – Я все уже распланировал, включая проживание в хостелах и ночлежках, в которых буду останавливаться. На все это у меня уйдет не больше четырех месяцев.
Четыре месяца? Он не может находиться на другом континенте в течение четырех месяцев. Он не должен оставаться одиноким и до ужаса привлекательным столько времени. Нельзя вот так просто продолжать жить, как будто нас никогда не существовало.
Ему это, может, и под силу, а я ничего не могу с этим поделать.
Пряча свое беспокойство, я принимаю решение не поднимать тему о нас. Разговор протекает плавно, несмотря на то, как я сокрушаюсь от разочарования. Я рассказываю ему о своем детстве в Сан-Франциско. О Ренне и его серфинге, о маминой галерее в Кастро. Он в свою очередь рассказывает мне о своем воспитании. В его семье двое родителей-католиков, один родственник и океан нерешенных проблем.
Потом я рассказываю ему о своем творчестве.
Там-то я и рассчитываю, что он начнет от меня шарахаться. Не каждый день встретишь восемнадцатилетнего подростка, который занимается дизайном надгробий в качестве хобби.
– Это не так жутко, как кажется. – Я облизываю губы, уже приготовившись обороняться.
– Ты же проектируешь надгробия, а не детей убиваешь, чтобы заработать на жизнь. – Его глаза сверкают весельем. – Но я уверен, что за этим стоит интересная история.
– Когда мне было лет восемь, моя двоюродная сестра Шона погибла во время несчастного случая на лодке. Ей было всего пятнадцать. Мама хотела, чтобы я присутствовала на похоронах, но папа решил, что мне еще рано. Они долго ссорились по этому поводу. В конце концов, они оставили решение за мной. Я хотела пойти, ведь мы с Шоной были очень близки. Тогда я впервые попала на кладбище. Помню,
