— Маша, a ты все еще не сказала, какого хочешь подарка от мужа, — несколько раз спрашивала Груша, чтобы развеселить девочку. — Придумай поскорей. Не хочешь ли новое розовенькое платье? Я бы тебе сама сшила, по последней моде.
— Нет, Груша, благодарю тебя; мне, право, ничего не нужно, — отвечала обыкновенно Маша.
Но один раз, когда ей было тяжелее обыкновенного, она решилась высказаться.
— Павел Васильевич мог бы сделать для меня большую милость, — нерешительным голосом проговорила она, — только это слишком много, да и маменька не позволит.
— Что же это такое? Говори скорей! — с любопытством спросила Груша.
— Мне хочется учиться в школе, — чуть слышно произнесла Маша.
— В школе? Зачем же тебе это? Ведь ты умеешь и читать, и писать?
— Да разве этого довольно, Груша! — вскричала Маша. — В школе я бы научилась и арифметике, и географии, и всему, чему учатся другие девочки, потом я и сама стала бы учить. Разве швеей быть лучше, чем учительницей?
— Чудная ты, право, девочка, Маша, — недоумевала Груша. — Какую штуку выдумала! Я уж, право, не знаю, что и сказать тебе! Ужо поговорю с мужем!
Маша мало рассчитывала на Павла Васильевича. Это был человек в высшей степени добродушный, но совершенно необразованный, часто высказывавший при ней такое мнение: «книги читают люди, которым делать нечего; нам этакими вещами заниматься не приходится».
Каково же было удивление девочки, когда на следующий день она зашла к сестре, и Груша встретила ее словами:
— Ну, Маша, я о твоем желании говорила мужу, и, представь себе, он находит, что это дело хорошее! Он говорит: нынче во всяком звании есть люди образованные; пусть себе поучится немножко, может, и пригодится.
Маша бросилась на шею сестре и от радости не могла сказать ни слова. Груша смотрела на нее с удивлением и тревогой, отчасти как на помешанную.
Когда о желании Маши намекнули Ирине Матвеевне, она сильно рассердилась.
— Это еще что за выдумки! — закричала она на Машу. — Я до седых волос дожила, книги в руках не держала. Груша вон грамоте не училась, да как хорошо устроилась, a ты чего это в ученые лезешь. Мало ты бита, Машка, все в тебе дурь какая-то сидит!
Уговорить тещу взялся Павел Васильевич. Много красноречия пришлось ему потратить, пока, наконец, Ирина Матвеевна согласилась, и то только под двумя условиями: во-первых, что Маша пробудет в школе только до четырнадцати лет, a потом, по примеру сестры, поступит в магазин; во-вторых, что все вечера она будет проводить за шитьем, чтобы не даром хлеб есть, да от работы не отбиться.
Маша с радостью обещала все, что требовала мать; она так волновалась во время всех этих переговоров, что не могла ни есть, ни спать. Наконец, дело сладилось. Павел Васильевич подарил «сестрице» пять рублей на покупку необходимых учебных принадлежностей; Груша отыскала по соседству недорогую школу, и Маша отправилась туда, сопровождаемая недовольными взглядами матери, насмешками Паши и Анюты.
Глава V
Выбирая для Маши школу, Груша заботилась только о двух вещах: чтобы школа эта помещалась недалеко от дома Ирины Матвеевны, и чтобы плата в ней была недорогая. «Училище для девиц», где Маша должна была окончить свое образование, объединяло оба эти условия: оно помещалось за три дома от мастерской, и содержательница его обучала за три рубля в месяц закону Божию, русскому, французскому и немецкому языкам, арифметике, географии, чистописанию, танцам и рукоделию.
С сильно бьющимся сердцем вошла Маша в классную комнату: это была не широкая, но глубокая комната в два окна. Вся средина ее была занята длинным черным столом, окруженным черными же узкими скамейками, на которых помещалось штук двадцать пять девочек, от шести до четырнадцатилетнего возраста. У одного конца стола на стуле сидела учительница: длинная сухощавая девица, далеко не первой молодости, с желтоватым, худым лицом, бледными губами и полуседыми, зачесанными низко на лоб волосами. Она указала Маше место за столом и велела ей сидеть смирно и слушать. Первый урок, на который попала девочка, назывался «русские басни». Ученицы поочередно отвечали несколько строк басни Крылова, выученных ими к этому дню, и как можно старательнее переписывали их в тетради. Пока Маше нечего было делать, она оглядывала своих новых подруг и классную комнату. Девочки были по большей части моложе нее и почти все одеты также бедно, как она: немногие щеголяли в шерстяных платьях, большинство было в ситцевых или холстинковых. Комната тоже не отличалась роскошью. Кроме классного стола и скамеек, двух-трех плетеных стульев да большой черной доски, занимавшей один из углов ее, в ней не было мебели. Стены ее, оклеенные темными обоями и во многих местах запачканные чернилами, были украшены тремя большими географическими картами, особенно интересовавшими Машу. Она видала такие карты y Светловых, и Варя сказала ей, что по ним учатся географии, но дальше ничего не объяснила; теперь она сама узнает, что такое это география и зачем для нее нужны такие странные картины. После урока «русских басен» начался урок «списывание с книги». Девочки достали свои аспидные доски, разлиновали их более или менее крупными линейками и начали переписывать с книги отрывки, отмеченные учительницей. В этом занятии и Маша приняла участие. Между тем, учительница подозвала к себе одну из девочек. Она подошла к стене, на которой висели географические карты, и что-то говорила, водя длинной палкой по этим картам.
— Что это они говорят? — шепотом спросила Маша y своей соседки.
— Она отвечает географию.
География, именно то, что Маше так хотелось знать. Девочка стала прислушиваться.
К сожалению, ученица, отвечавшая урок, вероятно, плохо приготовила его: она говорила очень тихо, беспрестанно сбивалась, путала слова, да и слова-то все были такие мудреные, каких Маша никогда не слыхала.
— Все девочки учатся географии? — опять спросила она y своей соседки.
— Нет, только большие, которые уже умеют хорошо читать и писать.
Маша читала хорошо, но писать она совсем отвыкла в последние полтора года. Надобно было постараться, чтобы получить позволение учиться интересовавшей ее науке. Маша стала с особенным тщанием выводить буквы и слова на своей доске, и, исписав всю доску кругом, не без волнения понесла показать ее учительнице. Ta мельком взглянула на ее работу и, проговорив: «хорошо, сотрите, и пишите дальше!» обратилась к другим девочкам, также ожидавшим ее с досками в руках.
Спросив урок географии, учительница заставила Машу немного почитать и осталась совершенно довольна ей.
— Можно мне начинать учиться географии? — робко спросила y нее девочка.
— Можете. Купите учебник, — заглавие я вам напишу — и выучите к послезавтра первую страницу.
После урока «списывания» детям дан был час для завтрака и отдыха от занятий. Маша познакомилась со своими новыми подругами. Это были дочери соседних лавочников, бедных чиновников, мастеровых, девочки негордые, охотно принявшие в свою среду маленькую швею, учившиеся не столько по своей охоте, сколько по приказанию родителей, не любившие говорить об учебных предметах, но охотно болтавшие о себе, своей домашней жизни, о своих семьях и своих знакомых.
Время после завтрака предназначалось для уроков французского языка. Девочки опять должны были писать, но уже теперь по-французски и не на досках, a в тетрадях. Так как их знания французского языка были неравномерны, то и писали они, кто что мог; одни выводили буквы, другие слова, третьи списывали с книги целые отрывки, четвертые, наконец, делали легкие переводы. В полтора года своей трудовой жизни Маша забыла то немногое из иностранных языков, чему выучилась y Светловых, и теперь ей пришлось начинать с азбуки. Учительница показала ей по книге французские буквы, и затем она должна была бесчисленное множество раз писать y себя в тетради каждую из этих букв. Занятие было не особенно интересное, но, выводя ряды a, b, с, Маша прислушивалась к чтению и переводам других девочек, поочередно подходивших со своими книгами к учительнице, она радовалась, когда могла уловить знакомые звуки, и старалась запомнить особенно часто повторявшиеся слова.
Немного научилась Маша в этот первый день своего пребывания в школе, но она была довольна и этим немногим. Ведь завтра ей опять можно учиться, она опять что-нибудь узнает. A на завтра еще назначен урок арифметики! Наконец-то она убедится, верно ли она поняла по Лизиной книге, как следует производить деление, a после узнает и другие арифметические действия и в состоянии будет сделать всякое вычисление.
На следующий день Машу ждало разочарование. Знания ее подруг по арифметике были так же неравномерны, как и по другим предметам. Учительнице приходилось учить одних считать до десяти, другим задавать более или менее трудные задачи, спрашивать y третьих объяснение того или другого арифметического действия и притом смотреть, чтобы в классе был порядок, чтобы все добросовестно исполняли свои письменные работы. Перед самым концом урока Маше удалось обратить на себя внимание.