Она достала из рюкзака длинную шуршащую мантию из чешуи, которая казалась бесконечной. Она была блестящая и колючая на ощупь, и на удивление тяжелая. Она потащила чешую к Илаю, волоча ее за собой по земле, спотыкаясь на мелководье. Она притянула его к себе и завернула в чешую.
– Вот, – всхлипывала она. – Держи.
– Три месяца, – сказал он. – Не больше.
– Но ведь ты пробыл здесь всего на несколько дней дольше.
– Уезжай из Литтл-Спиндл, Грейси. Освободись от этого места.
– Нет! – воскликнула она, обращаясь не то к озеру, не то в пустоту. – Мы можем договориться!
Илай схватил ее за запястье.
– Перестань.
– Забери и меня!
– Грейси, не надо.
Вода билась об ее ноги своим особым медленным пульсом, теплая, как кровь, как утроба. Она вдруг поняла, что делать. Она завернулась в чешую вместе с Илаем, не обращая внимание на то, что чешуйки царапают ее руки, а в воду капает кровь.
– Забери и меня, – прошептала она.
– Слишком поздно, – сказал Илай. Он лежал с закрытыми глазами и улыбался. – Но это того стоило.
И вдруг рука, держащее ее запястье, напряглась и отпрянула. Грейси смотрела, как она растягивается и удлиняется, превращаясь в острый как бритва коготь.
Глаза Илая распахнулись. До нее донесся запах дождевых туч, потом рокот грома, рев бурной реки. В ушах шумела вода, а тело Илая шевелилось, меняло очертания, поблескивало в тусклом свете. Он навис над ней мускулистым телом огромной змеи, со сверкающей белой чешуей, с драконьей головой и радужными плавниками, раскрывшимися над его спиной словно крылья.
– Илай, – хотела было сказать она, но звук, сорвавшийся с ее губ, был не похож на человеческий язык.
Она потянулась рукой к горлу, но руки у нее вдруг стали слишком короткими и какой-то неправильной формы. Она обернулась и почувствовала, что ее тело стало непривычно сильным. Она скользила по воде, а ее спина принимала странный изгиб.
Она увидела свое отражение в освещенной солнцем водной глади: серая чешуя, сверкающая радужными отблесками, плавники цвета сиреневых сумерек. Сияние звезд на фоне темнеющего неба. Она была чудовищна. Она была прекрасна.
И это была ее последняя человеческая мысль. Она нырнула в воду. Ее тело обвивалось вокруг кого-то. Кто же это был? Илай? В глубине ее разума эхом отзывалось другое имя, нечто более древнее и непроизносимое. Но это не имело значения. Она чувствовала прикосновение его чешуи, погружаясь в пучину озера, покоряясь власти течения. Вместе с ним.
Сердце
Когда велосипед Грейси нашли у сосны на берегу озера, Анна-Ли постаралась все объяснить ее матери. Но та, конечно, все равно вызвала полицию. В озеро даже послали водолазов. Поиски были бесплодны, хотя один из водолазов рассказывал, что его ноги коснулось нечто чересчур огромное для рыбы.
Каждое лето Грейси и Илай выходили на берег и проводили три идеальных месяца, с наслаждением ступая босыми ногами по траве и подставляя солнцу свои оголенные человеческие плечи. Каждое лето они выбирали новый город, но чаще всего ездили на Манхэттен, вместе с Анна-Ли и потрясенной мамой Грейси навещая пентхаус в Верхнем Ист-Сайде и изо всех сил стараясь не пялиться на прекрасную хозяйку с ее переливчатой, как ручей, кожей, и зелеными, как речная вода, глазами.
А с наступлением осени они отбрасывали свои имена и тела и путешествовали по водоемам всего мира. Озеро с трудом отпустило их. Оно грозилось превратить их в камень и приковать к месту, но теперь их было двое, сияющих и мускулистых глубоководных чудищ, с могучими хвостами и сверкающими глазами. Их общая сила сокрушила и старые правила, и новые возражения. Они ускользнули по реке Мохок в Гудзон, проплыв мимо речного бога с его покатыми серыми плечами, и ринулись в Атлантический океан. Они встречали белых медведей в Арктике и пугали ламантинов вокруг архипелага Флорида-Кис. Свернувшись клубком, любовались на свечение медуз у берегов Австралии.
Иногда, завидев одинокого пассажира, облокотившегося на перила корабля, они позволяли себе показаться ему. Рассекая волны, они выныривали из-под воды, демонстрируя свои очертания в лунном свете, и одинокий странник замирал, разинув рот, и на миг забывал о своем одиночестве.
Нина Лакур
Конец любви
Я не понимала, насколько рано пришла, пока не открыла дверь. Ряды пустых парт и стульев, полная тишина, и мистер Траут смотрит на меня с кафедры.
– Сколько лет, сколько зим, – говорит он. – Я получил записку, что ты будешь у меня вольным слушателем.
– Да. Хочу повторить пройденное.
– Зачем?
– Не знаю. На будущее?…
Он смеется.
– Мне этого говорить не положено, но все это вам в будущем не пригодится. Это нужно для школы. Это просто для галочки, а ты ее уже поставила. Причем идеально, если я правильно помню.
– Может, мне просто хочется почувствовать, что кое-что я умею очень хорошо. – Я захожу в класс и сажусь в первом ряду. – Может, мне просто нравится геометрия.
– Ну как скажешь, Флора. На вкус и цвет товарищей нет. Но за всю мою карьеру еще ни один ученик не проходил курс заново просто ради удовольствия. Да еще летом.
Он поворачивается к окну, из которого льется яркий утренний свет, словно доказывающий мою глупость. Но я смотрю на стопку учебников по геометрии на его столе, и, клянусь, от одного их вида у меня на душе становится теплее.
– Я могла бы их раздать, – предлагаю я.
– Конечно, – соглашается он.
Я кладу книги точно посередине каждой парты, вкладываю библиотечные карточки внутрь ярко-желтых учебников и мысленно благодарю Джессику за то, что она помогла мне это сделать. Была последняя неделя занятий, надо мной безжалостно нависала перспектива провести лето с родителями, а обе мои лучшие подруги уехали на все лето. (Рейчел работает в летнем лагере в Тахоме, Тара поехала с кузинами в Барселону.) Лето сгущалось надо мной как туман. Такая тяжесть.
– Чего ты хочешь? – спросила Джессика. Даже ее не будет здесь в каникулы. Ежедневные визиты в ее кабинет стали моей любимой частью школьной жизни. Я знала, что буду скучать по тому, как она соединяет кончики пальцев, задавая вопрос, и по растениям у нее на подоконнике, и даже по коробке с бумажными салфетками, которая стоит рядом со мной как намек, что пора расплакаться. Я сказала, что не знаю, чего хочу.
А потом добавила:
– Вообще-то я хотела бы посещать летние курсы. У меня был бы повод каждый день уходить из дома. И домашние задания, чтобы я могла сидеть у себя в комнате.
– Ну-ка, что там у нас в программе в этом году? – сказала Джессика, открывая ноутбук и глядя в расписание курсов. – Жалко, нет художественного или театрального кружка.
– А как насчет геометрии?
Джессика склонила голову набок:
– Ты разве ее не сдала?
– Я могла бы пройти заново.
Она застучала пальцами по клавиатуре.
– Тим, то есть мистер Траут, будет вести геометрию в кампусе Потреро.
Я улыбнулась. Так даже лучше. Он вел у меня геометрию в девятом классе. Именно он первым рассказал мне про оси и симметрию.
– Отлично! – сказала я, и она тут же записала меня к нему на занятия. С ней все вышло так просто, хотя ни один другой взрослый меня бы не понял.
Я закончила раздавать учебники, и мы с мистером Траутом некоторое время ведем светскую беседу. Наконец он говорит:
– Иди погуляй. Мне нужно подготовиться к первому уроку.
Я оставляю рюкзак за первой партой и выхожу в коридор. Пару недель в девятом классе я после школы ездила сюда на автобусе, чтобы потусоваться с Блейком в сквере у входа в кампус. У него была привычка стоять, приобняв меня. Мне нравилось быть загадочной девушкой из Бейкер-Хай. Ко мне подходили какие-то незнакомые ребята, спрашивали, не знаю ли я их кузенов, бывших и друзей. Я всегда отвечала «да», а Блейк обнимал меня за талию, и обычно мне это нравилось.
Тогда я так и не попала дальше сквера и теперь решила прогуляться по кампусу. Основные здания приземистые, выцветшего голубого цвета, а за ними возвышаются холмы, позолоченные летним солнцем. Я прогуливаюсь по окраине кампуса, вдоль баскетбольного поля, бассейна и административного крыла. Утро такое яркое, и я так рада возможности побыть здесь и выучить заново то, что я уже знаю. Дохожу до парковки. По лестнице к входу двигается группа ребят, и у меня перехватывает дыхание.
Они стали выше. Чуть более бесшабашными. Шумными. Трэвис останавливается и, прищурившись, смотрит на меня.
– Привет, – говорит Мими. Волосы у нее такой же длины, как раньше, только с одной стороны обрезаны покороче. Комбинезон застегнут только с правой стороны, левая лямка болтается. При виде нее мои щеки вспыхивают. – Ты же бывшая девушка Блейка.
Я с усилием смеюсь.
– Не думала, что тот месяц моей жизни навсегда определит мою репутацию.
Хоуп, милая, как всегда, восклицает:
– Флора, наконец-то мы снова встретились!
