Эта книга посвящается Валерке, моему соседу по парте,
который первым рассказал мне про удивительный телефонный номер: ноль-девять-до пяти.
Объясняю.
Это на телефонном аппарате старого образца, с вертящимся диском нужно было набирать. Ноль по-человечески, а дырочку, что над девяткой, довести до пятерки и сразу отпустить. Восклицательный знак.
Считалось, что таким образом можно дозвониться в ПУБЛИЧНЫЙ ДОМ. Мы много раз звонили по этому номеру из телефонов-автоматов (домашних телефонов тогда почти ни у кого в нашем районе не было). Иногда нам отвечали: «Скорая помощь» или «Милиция». У кого дома есть телефон с диском, может поставить эксперимент и понять почему.
Но в ту пору мы думали, что нас разыгрывают. Думали, в публичном доме распознают детские голоса и шифруются, чтобы мы отстали.
Мы, понятно, не отставали. Про публичный дом, собственно, у нас в ту пору тоже была легенда. Одноклассники мои уверяли, что это такое место, куда ходят ЕБАЦЦА семейные пары, если не хотят детей. То есть, если дома станут разврату предаваться, дети будут. А если в специально отведенном месте – не будет никаких детей. Так мы почему-то думали.
Мы дразнили взрослых своим тайным знанием. Иногда кричали громко на улице, в толпе: «Ноль-девять-до пяти!» – и убегали. Один раз у меня хватило храбрости крикнуть ТАКОЕ в школьном коридоре, в присутствии учителей. Одноклассники смотрели на мой героизм с жалостью, думали, сейчас четвертуют меня на месте. Но обошлось. Теперь понятно почему, а тогда казалось – повезло, ангел-хранитель вступился.
А на современном кнопочном телефоне такое фиг наберешь.
Жалко детей.
Эта книга посвящается С. И.,
который подарил мне замечательную формулу: «Дуракам коан не писан», после чего мы с ним покурили, поговорили и решили, что есть, строго говоря, всего два способа прожить человеческую жизнь.
Нулевой (он же 22-й) Аркан Таро «Дурак» четко и недвусмысленно описывает такое положение вещей. Можно быть дураком, но полагать себя умнее всех. Или умнее многих. Или, если нет больших амбиций, просто «себе на уме».
Так делают почти все.
А можно быть дураком и четко понимать: да, вот я тут у нас совсем дурак получаюсь. Носить свой шутовской колпак, как лейтенантские погоны: гордиться особо нечем, но и горевать нет причин. Служба такая, ничего не попишешь.
Так мало кто делает, но встречаются все же герои.
Хорошая новость для нас, дураков, заключается в том, что третье всегда дано. Каждому – свое, понятно.
Скверная новость для нас, дураков, заключается в том, что найти это самое «свое», «третье», нам ума не хватает.
Зато некоторым хватает удачи. И это опять-таки хорошая новость. Третья, заметим, по счету.
Эта книга посвящается Марьяне,
которая давным-давно умерла.
Зато недавно приснилась мне и рассказала, что ее иногда отпускают сюда, в жизнь: в церковь сходить. Дескать, у них, в мире мертвых, никаких религиозных институций нет, но некоторые покойники все равно в Бога верят, как при жизни. Таких отпускают сюда помолиться. Входят в их положение.
Звала меня за компанию в какую-то невнятную Лавру, но я по храмам даже наяву не хожу. Марьяна меня упрекала. Дескать, у нас, живых, тут все условия, а мы не пользуемся, дураки глупые.
Среди прочего Марьяна рассказала мне, что они «с компаньонками» (ее выражение), чтобы как-то насытить свою мертвецкую культурную жизнь, придумали конкурс на самый печальный «входной стишок». Оказывается, многие покойники, попадая в загробный мир, первым делом читают стихи. Некоторые – свои, некоторые – чужие. И Марьяна с подружками решили придать этой нелепой традиции какой-то дополнительный культурный статус.
Вот такое нонче Бардо, вот такой у нас Тедол.
Эта книга посвящается Яше,
который подарил мне на семнадцатый день рождения томик Пу Сун Лина и скрасил мое затянувшееся отрочество рассказами про духов, монахов и лис-оборотней.
Но вот какого сюжета у Пу Сун Лина не нашлось:
Лиса-оборотень покупает (по дурости, из любопытства или прельстившись дешевизной) талисман от лис-оборотней. Приносит в дом, ставит где положено. И тут же изгоняется, ясен пень. Хочет вернуться, а в доме талисман. Хороший талисман, качественный. Охраняет на славу.
(Вот примерно так я и живу, ага.)
Эта книга посвящается Инне,
которая любит звонить мне по телефону, рассказывать содержание своих снов и спрашивать: что это означает?
Почему ей это так интересно? По мне, так называемые «сонники», которые позволяют любопытствующим человекам по содержанию снов предсказать ближайшее будущее, совершенно бесполезны. Будущее большинства обывателей и так вполне очевидно; людям скорее нужны техники, позволяющие искренне не знать, даже не догадываться, как пройдет завтрашний день. Но это, конечно, очень сложная задача.
Зато как интересны и полезны были бы «сонники», которые позволяют по событиям дня определить, что человек увидит во сне. Как ни крути, а сны обычно куда более причудливы и непредсказуемы, чем жизнь наяву. И в общем неплохо бы заручиться возможностью на них влиять.
Ну вот, например:
– если наяву долго разглядываешь предметы синего цвета, во сне будет ночь;
– если наяву играешь с чужой кошкой, во сне придется иметь дело с неприятными, но искусными любовниками;
– если наяву пишешь письма, во сне не увидишь их адресатов;
– если наяву много ездишь в автомобиле, во сне места действия будут сменяться сами собой, без дополнительных усилий сновидца.
И так далее.
Эта книга посвящается Диме,
моему соседу по коммунальной квартире, хроническому алкоголику.
Дима был лысым, синеглазым пенсионером, на первый взгляд тихим и безобидным.
По утрам он обретался во дворе, на ступеньках пункта приема стеклотары. Там у местных выпивох был своего рода английский клуб, закрытое мужское сообщество, членство в котором считалось престижным среди прочих пьющих граждан. Выгоды очевидны: близость к источнику дохода, возможность культурного общения с такими великими людьми, как работники приемного пункта, возможность укрыться от ненастья и еще по мелочам.
Чужих с этих ступенек гнали, беззлобно, но и безапелляционно. На моей памяти в этом элитарном обществе появилось лишь одно новое лицо: совсем юный инвалид-афганец. Пожилые алкашики приняли его в качестве «сына полка», баловали, оберегали по мере сил от бытовой жути. Но речь не о нем, а о Диме.
Днем Дима, как правило, возвращался домой, варил серые макароны на кухне, а потом запирался в своей комнате. То ли спал, то ли смотрел телевизор.
Зато по ночам он жил исключительно духовной жизнью. В это время суток душа его смятенно металась по закоулкам мясной темницы, побуждая прочую тушу педантично воспроизводить эти метания в материальном мире.
То есть Дима непрерывно бегал по комнате, а заполночь так и вовсе выскакивал в коммунальный коридор.
Следует отметить, что в домашней обстановке Дима носил голубое нательное белье и по коммунальному коридору скитался исключительно в таком виде. На робкие протесты соседок говорил: «Это домашняя форма одежды пожилого человека!» На что они, женщины, в сущности простые, вербальным хитростям не обученные, не находили резонных возражений.
В ходе ночных метаний Дима обычно общался с космосом посредством громкого говорения выстраданных слов. Чаще всего он кричал в пространство лирическую фразу: «А бабы-то и нет!» – а потом на какое-то время умолкал, прислушивался. Вдруг, дескать, небесам есть что ответить на его вопль?
Конец ознакомительного фрагмента.
