семейства Феррари — красный четырехцилиндровый «Дьягго Торпедо», который он переделал под санитарный автомобиль, возивший раненых из района боев в горах в военные госпитали, расположенные в долине По. Через несколько недель, однако, он, бросив Красный Крест, поступил на службу в Итальянские королевские военно-воздушные силы в команду наземного обслуживания «Squadriglia» (эскадрильи) 912. Наиболее известным асом этой знаменитой эскадрильи был великий пилот Франческо Баракка, который сбил на своем Spad VII — истребителе французского производства — тридцать четыре вражеских самолета. В 1918 году он погиб в одном из воздушных боев, и эта смерть оставила свой след в истории семейства Феррари.
Энцо все еще жил с родителями, когда в начале 1916 года Альфредо-старший заболел бронхитом. Бронхит быстро перешел в крупозное воспаление легких, от которого Альфредо-старший в течение нескольких дней и скончался. Хуже того, в конце этого же злополучного года старший сын семейства, заразившись на фронте какой-то неизвестной тогда врачам болезнью, умер на койке санатория «Сортенна ди Сондрио». «Совершенно неожиданно, — писал Феррари, — мы с матерью стали страшно одинокими людьми. Она, конечно, хотела, чтобы я остался с ней дома, но жизнь самым безжалостным образом заставляла меня все больше от нее отдаляться».
Ничего удивительного: скончался не только отец семейства, но и его старший сын и наследник. Все заботы семьи легли на плечи младшего сына, который хотел стать оперным певцом, но не имел голоса, хотел работать спортивным журналистом, но по причине войны был почти лишен такой возможности, мечтал стать гонщиком, но из-за отсутствия средств не мог даже близко подступиться к этой профессии. Это не говоря уже о том, что после смерти Альфредо-старшего металлические мастерские Феррари сразу же были закрыты. Поскольку у Энцо не было выбора, он, в ожидании, когда его призовут в армию, поступил на работу в пожарное депо города Модены в качестве инструктора по токарному делу: чтобы Энцо зря не просиживал штаны в мастерской, отец в свое время обучил его профессии токаря. В 1917 году Энцо получил повестку и был приписан к третьему полку горной артиллерии, чей штаб находился в Вал-Сериане на севере от Бергамо. Один из офицеров полка — лейтенант из Пьемонта, прочитав документы Энцо и смекнув, что новобранец умеет работать с металлами, поручил ему подковывать мулов, которые в Доломитовых Альпах таскали на себе горные пушки.
Похоже, климат в Модене сто лет назад и в самом деле был не слишком хороший, поскольку выросшие там дети крепким здоровьем не отличались. Это к тому, что Энцо, прослужив месяц в горах, довольно быстро сдал, тяжело заболел — как предполагают, плевритом — и был препровожден в военный госпиталь в Брешии. Там ему сделали две операции, благодаря которым ему удалось избегнуть трагической участи, постигшей его отца и брата. Полное выздоровление, однако, все не наступало; Энцо сочли безнадежным и перевели из госпиталя в реабилитационный центр для раненых Барракано, расположенный в Болонье. По большому счету, этот центр представлял собой кучку жалких бараков, где на койках лежали тяжелораненые и умирающие. Энцо лежал на больничной койке, слушая по утрам, как во дворе гробовщики сколачивали очередной гроб. Стук их молотков напоминал ему о детских годах, проведенных в отеческом доме в комнате над мастерской. Сейчас, правда, ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
Энцо вернулся на фронт, сидя за рулем Fiat. После выздоровления он стал шофером у некоего господина но имени Паккьяни, который служил по интендантскому ведомству. Утром 11 ноября 1918 года, когда Энцо поднялся с мешка с луком, на котором провел ночь, и вышел из склада, неожиданно пришло осознание того, что подписано перемирие. «Я стоял и смотрел, как рабочие на противоположной стороне улицы меняли в фонаре синюю лампочку, применявшуюся во время затемнения, на стандартную довоенную. Так я узнал, что война закончилась», — позже написал Энцо. В войне принимало участие около пяти миллионов итальянцев.
Семьсот тысяч из них пали на поле боя, а двести пятьдесят тысяч остались инвалидами.
Энцо довольно быстро демобилизовали. Он знал, что ему надо возвращаться в Модену. Там был его дом, где его дожидалась мать. Он не знал другого: как жить дальше. «Надо было все начинать сначала, — писал он. — А у меня не было ни денег, ни опыта, ни приличного образования. Короче, у меня не было ничего, кроме страстного желания стать хоть кем-нибудь в этой жизни». Итак, имея желание выбиться в люди и располагая хранившимся в кармане френча письмом от командования со стандартными рекомендациями, необходимыми для приема на работу, Энцо решил ехать в Турин и устроиться на службу на фирму Fiat. Основанная в 1899 году фирма Fiat — или Фабрика итальянских автомобилей в Турине — в 1907 году перешла в собственность одного из трех се основателей по имени Джованни Аньслли. К концу войны Аньолли занимался уже не только производством автомобилей, но подвизался и в других сферах деятельности. Война позволила ему значительно расширить производство и вчетверо увеличить количество своих рабочих и сотрудников. Теперь на Аньелли трудились 18 тысяч человек, и он готовился запустить в производство Fiat 501, который стал первым массовым итальянским автомобилем. Энцо, однако, массовые автомобили Fiat особенно не интересовали. Куда больше его вдохновляли гоночные машины этой марки. Он не забыл, как Наццаро и Лянча мчались по улицам Болоньи в огромных мощных красных автомобилях, и эти воспоминания еще больше подогревали его желание устроиться на эту фирму.
Приехав зимой в Турин, Энцо отправился в офис компании на Корсо Данте, где его провели к инженеру фирмы Диего Сериа. Это был мужчина крепкого сложения с коротко подстриженными рыжеватыми, подернутыми сединой волосами. Он сидел за массивным столом из красного дерева в полутемной комнате, где окна были затянуты зелеными бархатными шторами. Искатель места в нескольких словах объяснил инженеру, почему он хочет связать свою жизнь с автомобилями, после чего получил от него вежливый, но совершенно недвусмысленный отказ. «Fiat, — сказал Сериа, — не настолько велик, чтобы принимать на работу всех уволившихся со службы итальянских солдат».
Феррари вышел из натопленного кабинета на холодную Корсо Данте. Прошагав несколько кварталов по продуваемым пронзительными ветрами улицам, он добрался до парка Валентино, где нашел скамейку с видом на реку По. Смахнув с сиденья снег, он плюхнулся на скамейку и тяжело задумался.
«Я был ужасно одинок, — позже писал он, — а поддержать меня было некому, поскольку у меня не было больше ни отца, ни брата. Эти печальные мысли до такой степени разбередили мне душу, что я не выдержал и
