в иудейской и греческой традициях, других религиях. Критики христианской веры на этом основании говорят, что в христианстве нет ничего нового. Но вот что новое произошло — единый и невидимый Бог (иудеев), который есть Слово и Истина (греков), воплотился в человеке, показав ему тем самым реальный путь к божественному существованию. Произошла реальная встреча Бога с человеком. Человек получил возможность разговора с Богом, стремления к Богу, спасения в Боге, а не просто служения Ему. Эта революция определила до того неясное ещё у Платона отношение человека к идеальному, обосновала, собственно, смысл существования человека — греки этого сделать не смогли. Теперь человек не просто должен исполнить Закон как если бы он был подобен римскому праву или обычаю. Человек должен понять, что это Божественный Закон, и его исполнение — бесконечный путь к идеалу, последний — и бесконечный — шаг, который можно сделать только с Божьей помощью, если следуешь Божьей воле. И этот путь открыт Христом каждому.
Каждый может стать человеком. И именно этот человек, одушевлённый и знающий о своей душе человек, стал жить и действовать в Истории. До христианства никакой Истории не было и быть не могло. Спасительный подвиг Христа разделил бесконечное повторение одного и того же, закольцованное время, на прошлое Ветхого Завета и будущее Нового, разорвав порочный круг циклического, повторяющегося внеисторического бытия прежнего человечества:
Что было, то и будет;
и что делалось, то и будет делаться,
и нет ничего нового под солнцем.
Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»;
но то было уже в веках, бывших прежде нас.
(Еккл. 1.9-10)
Христос прервал обреченность человека этому «вечному возвращению», последовавшие за ним могли с полным правом сказать:
И увидел я новое небо и новую землю,
ибо прежнее небо и прежняя земля миновали.
(Откр. 21.1)
Такая возможность нового, возможность кардинального изменения судьбы, совершаемого с упованием на Бога, но все же собственными силами и по собственной воле, полностью меняла и жизнь человека наступившей христианской эры, и его жизнеотношение, и всю историческую перспективу человечества.
Всё это категорически не вмещалось в картину мира тогдашней эллинистически-римской цивилизации — а Запад, напомним, это и есть Рим. Понадобилась новая картина мира, которая и была создана в последующие 300 лет усилиями тех, кого мы называем Отцами Церкви и Вселенскими Учителями. Среди них первыми должны быть названы св. Климент Александрийский и последующие представители Александрийской богословской школы. Для этого им понадобилось соединить истины откровения, иудейской мистики, египетских мистерий с интеллектуальным инструментарием неоплатонической философии.
Христианством была открыта высшая сущность человека, благодаря которой он может участвовать в жизни и процессах идеального мира. Душа — в мышлении, в чувствах, не имеющих материального выражения. Уже греки обнаружили душу и получили доступ к миру идеального. Христиане же получили твёрдое знание об их существовании.
У идеального есть недостижимый центр, предел, к которому человек может двигаться бесконечно, — Бог. Любая идея в этой функции ограничивала бы мир идеального — с чем и столкнулся Платон, который так не смог определить Благо. Бог — создатель и средоточие идеального мира, принцип его единства, а через него и мира вещей. Бог делает возможными и необходимыми не ограниченные ничем синтез и гармонию. До Христа об этом знали только иудеи, сохранявшие древнее знание о высших началах.
Именно Бог, а не видимый (материальный, натуральный) мир, стал признаваться подлинным, действительно существующим в этой новой картине мира.
Человек подобен Богу, значит, мир идеального — и его мир. Значит, сам человек может через творчество менять идеальный мир, который не есть застывшая данность. Любой сотворённый человеком идеальный мир ограничен, его можно разрушить, опровергнуть, проблематизировать. И сотворить новый.
Бог — рамка для этого неограниченного творения и претворения идеального. Бог — возможность работать с идеальным миром, менять конкретные идеальные конструкции, опираясь на постоянную и неизменную веру в Него, Который не тождествен никаким частным идеальным сущностям.
Принципиальное приятие возможности нового позволило этой картине мира развиваться, охватывая всё новые аспекты бытия и знания о нем. Революция Христа перевернула и реорганизовала всю греческую программу мышления, открыв для неё ранее недоступные горизонты. Это привело к появлению на свет и современной науки — ведь само существование законов, которым подчиняется материальный, физический мир, возможно только в идеальном мире. Наука есть прикладная теология. Без революции Христа она никогда не родилась бы и не смогла бы шагнуть далеко за пределы науки греков. Революция Христа вышла далеко за пределы места и времени его пришествия, она продолжается и сейчас, оставаясь единственной перманентной революцией в истории.
Революция заключалась и в том, что Христос — в отличие от Высшего других религий единобожия — не только Бог, но и человеческая личность, открывающаяся и доступная человеку в своей человеческой ипостаси. Отсюда же родился и главный соблазн европейского человека, незнакомый человеку времён Ветхого Завета, — самому стать Богом, занять Его место. Поддавшись ему, Гегель учредил «Абсолютный Дух», в котором нетрудно опознать бывший Дух Святой, лишённый благодати и тринитарного единства с Богом Отцом и Богом Сыном. Якобы история этого «Духа» началась после окончания истории Бога — ветхозаветной истории и истории Сына — первой тысячи лет христианства, его единой Церкви. Всё это предвосхитил уже гегелевский рассказ о жизни Христа[10], главная подоплека которого: Христос был всего лишь человеком, принёсшим в мир этическую систему. И всё. С контрреволюции Гегеля началась эволюция немецкой духовности, завершившаяся нацизмом.
Христианство окончательно и бесповоротно утвердило и закрепило отличие человека от животного, в том числе и от животного политического, как человека определяли греки. Следствием стала проблематизация политической теории и политической практики — греческих, прежде всего. Ни полис, ни рабство феномену души не соответствовали. Не соответствовала ему и политическая практика языческого Рима, хотя существенно имперский, невозможный в полисе, принцип клятвы взаимной верности патрона и клиента, не совпадающий ни с господством над рабом, ни с политическим подчинением меньшинства большинству, уже содержит в себе понимание человека, отличное от политической зоологии. Платоновский проект государства, социальная утопия, возник как ответ на несоответствие древней политической теории/практики сущности человека. Человек должен быть защищён вопреки политике и от неё — таково платоновское «благо», основа государства.
Христианская революция во много раз увеличила мощь европейского цивилизационного проекта. Противопоставление государства обществу как сумме индивидуального эгоизма, как материальному фактору связано с выполнением государством своей цивилизационной миссии. В этом противостоянии на христианское государство возложена миссия защиты позитивной человеческой свободы от принуждения, зависимости и эксплуатации,
