Сафи схватила Ноэль за плечо.
– Твоя косынка, – пробормотала она. – Не забудь.
– Верно. – Ноэль вытащила из кармана косынку, и та заиграла розовым в свете свечей. Боги, как это было ярко. И броско. – Лучше я возьму тряпку для посуды. Будь осторожна.
Сафи ухмыльнулась.
– Когда я была не осторожна?
Ноэль фыркнула, но не стала напоминать о некоем перстне с сапфиром на руке некоего мастера гильдии. Стражник снова застучал в дверь, сотрясая весь магазин. Глаза Сафи сверкнули.
– Иду! – заорала она, развернувшись. – Хватит стучать!
Ноэль фыркнула еще раз, взяла второе серое полотенце с раковины и запасной плащ Хабима с крючка. Пробираясь на цыпочках к узкой задней двери, ведущей в крошечный переулок, она слышала надменный голос Сафи, говорившей на повышенных тонах:
– Что значит – две девушки ограбили мастера гильдии? Какое безобразие!
Ноэль усмехнулась. Если была какая-нибудь роль, в которой Сафи смотрелась органично, так это роль недовольной аристократки. Теперь Ноэль оставалось только надеяться, что она справится с собственной ролью сморщенной старушки в плаще не по размеру, ковыляющей вдоль моря.
Глава 4
Пальцы Мерика Нихара сжимали нож для масла. Напротив, через широкий дубовый обеденный стол, сидела карторранская донья, по ее щетинистому подбородку стекал куриный жир.
Словно почувствовав взгляд Мерика, донья взяла бежевую шелковую салфетку и утерла сморщенные губы и складчатый подбородок.
Мерик ненавидел ее, как и любого присутствующего здесь дипломата. Но он оказался тут не для того, чтобы нарываться на драку. Он представлял свою родину. И должен был доказать, что он такой же жесткий и знающий, как его больной отец – вот кто должен был присутствовать в Веньязе и изнемогать сейчас во время этого бесконечного обеда.
В длинной столовой гудели голоса не менее чем на десяти языках. Континентальный военный саммит должен был начаться завтра с обсуждения Великой войны и конца Двадцатилетнего перемирия. Сотни дипломатов собрались со всего континента в столице Далмотти, Веньязе.
Далмотти была, пожалуй, самой маленькой из трех империй, но лидировала в торговле. И, поскольку она удобно располагалась между Марстоком на востоке и Карторрой на западе, это было лучшее место для международных переговоров.
Мерик был совсем мальчиком во время подписания Двадцатилетнего перемирия – его матерью, королевой Нубревены, после того как отец провел переговоры. И теперь, почти двадцать лет спустя, он находился в том же городе и в том же дворце, где когда-то присутствовал его отец.
Но в отличие от своего отца, после трех месяцев, проведенных в Веньязе, Мерик остался с тем же, с чем приехал. Единственным утешением, хоть и очень незначительным, было то, что вообще никто из представителей малых наций ничего не добился. Если прищуриться, Мерик мог разглядеть в противоположном конце огромного зала посла Иллрии, который выглядел совершенно отстраненным.
Хотел бы Мерик иметь такое же выражение: ему самому становилось все труднее и труднее держать при себе свою ярость. Он потратил годы на подражание сдержанному характеру отца и потрясающему самоконтролю сестры, но управлять своими эмоциями по-настоящему так и не научился. И сейчас ему не хватало буквально одной капли. Одной капли, после которой океан выйдет из берегов.
Мерик перевел взгляд со старой дворянки напротив на необъятное стекло за ее спиной. Сады Дворца дожей сияли на солнце, наполняя столовую теплым зеленоватым светом и ароматом цветущего жасмина. Как избранный глава Совета Далмотти, дож не имел семьи (так же, как и далмоттийские мастера гильдий), так что ему вряд ли нужен был сад, чье содержание обходилось в такую же сумму, что и двенадцать кораблей Мерика. Кроме цветов, там была декоративная известняковая стена с красивыми коваными воротами, через которые можно было попасть к бесконечным каналам и мостам Веньязы.
– Любуетесь стеклянной стеной? – спросил белобрысый глава Шелковой гильдии, сидевший справа от Мерика. – Это настоящее произведение искусства наших Ведунов стекла. Она из цельного куска стекла.
– Действительно, произведение, – ответил Мерик, хотя его тон нельзя было назвать воодушевленным. – Но я задумался, мастер Аликс, неужели умениям ваших Стеклянных ведьм не нашлось более полезного применения? Да и, – он повел вилкой в сторону сада, – да и Земляным ведьмам тоже.
Мастер гильдии кашлянул.
– Наши Ведуны элементов имеют весьма узкую специализацию. Кто сказал, что Земляной ведьме место только на ферме?
– Но есть разница между ведьмой, которая способна работать только с землей, и Земляной ведьмой, которая решила работать только с землей. Или с исчезающим песком в часах. – Мерик откинулся на спинку стула. – Взять хоть вас, мастер гильдии. Вы ведун Земли, я правильно понимаю? Скорее всего, ваша магия распространяется на животных, но, конечно, не только на шелкопрядов.
– А, да я вообще не ведун Земли. – Мастер Аликс показал Знак магии на своей руке: круг Эфира и пунктирная линия, обозначающая Портного.
Мерику стоило титанических усилий не придушить его на месте. Мастер Шелковой гильдии только подтвердил его подозрения. Зачем тратить магическую силу на производство одинаковой одежды из одинаковой ткани? Собственный портной Мерика великолепно справился с льняным костюмом, который был сейчас на нем.
Длинный, серебристо-серый сюртук был надет на кремовую рубашку. И хотя Мерик считал, что такое количество пуговиц надо запретить законодательно, костюм ему нравился. Его черные бриджи были заправлены в скрипучие новые сапоги, а широкий красивый ремень на бедрах был не просто украшением. Когда Мерик вернется на корабль, он повесит на него кортик и револьверы.
Явственно почувствовав недовольство Мерика, мастер Аликс переключил внимание на дворянку напротив.
– Что вы думаете об отложенном браке принца Леопольда, моя леди?
Мерик позволил себе нахмуриться. О тайной невесте принца Карторры говорили все кому не лень.
В бывшей Аритванской Республике, этой дикой и безвластной северной стране, был человек, объединявший разбойничьи стаи и называвший себя королем, но было ли до этого дело имперским дипломатам?
Никакого.
Еще более тревожным было заявление так называемого Аритванского короля-разбойника о том, что он повелевает армией бессмертных Разрушенных, но поскольку это не имело отношения к тайной невесте принца Леопольда, то никого и не интересовало.
Что ж, Мерик искренне надеялся, что невеста Леопольда окажется замаскированной ведьмой Пустоты, которая спалит мужское достоинство принца и сровняет Карторру с землей.
Мерик опустил глаза. Его тарелка была пуста. Даже кости были завернуты в салфетку. Некоторые из гостей заметили это, да он и не особо скрывался, пряча объедки в бежевый шелк.
Мерик даже хотел спросить ближайших соседей, нельзя ли забрать еду с их тарелок, которые в большинстве своем стояли нетронутыми, с курицей и зеленой фасолью. Моряки никогда не расходовали продукты попусту, поскольку не знали, когда им удастся поймать рыбу или когда они в следующий раз увидят берег.
И уж тем более теперь, когда на их родине царил голод.
– Адмирал, – спросил пожилой толстый дворянин, сидевший по левую руку от Мерика, – как поживает король Серафин? Я слышал, он болен.
– Мой отец, – ответил Мерик прохладно (и в этой прохладце любой, кто был знаком с семейством Нихар, уловил бы опасность), – чувствует себя неплохо. Спасибо… Простите, как вы сказали, вас зовут?
Щеки мужчины колыхнулись.
– Дон Филлип фон Григ. – Дворянин фальшиво улыбнулся. – Григи владеют одним из крупнейших капиталов в Карторре, вы, конечно, знаете об этом. Или… нет? Полагаю, у жителя Нубревены нет нужды знакомиться с географией и экономикой Карторры.
Мерик только улыбнулся. Дон был прав: Мерик знал о том, почему собаки поедают собственное дерьмо, больше, чем о территории Карторранской империи. Никакими выговорами и побоями отцу не удалось впихнуть в него эти познания.
– Я помогал в выборе невесты для принца Леопольда, – продолжал дон, берясь своими пухлыми пальцами за кубок вина.
– Что вы говорите. – Мерик постарался придать лицу бесстрастное выражение. Однако, пока дон фон Григ отпивал из своего кубка, а с уголков его рта стекали струйки дорогого далмоттийского красного – так расточительно и мерзко! – гнев Мерика закипал… закипал… закипал…
Это и стало последней каплей, после которой гнев Мерика вышел из берегов.
Он резко и хрипло втянул воздух. А затем выдохнул.
Ветер достиг дона. Его бокал опрокинулся, а вино залило лицо, волосы и одежду. Красные капли забрызгали даже оконное стекло.
Воцарилась тишина.
В Карторре были запрещены любые виды Воздушной магии. Выцветшего Знака магии Мерика – перевернутого треугольника с линиями, обозначающими его связь с Ветром, было достаточно, чтобы арестовать его на месте. Карторранцы не любили Ведунов элементов с «опасными» способностями.
