Луков предположил, что голос принадлежит брюнету с болезненным одутловатым лицом, то ли армянину, то ли азербайджанцу. Пока Одиссей был в кабинете, кавказец не спускал с него недоверчивых прищуренных глаз.
– Брось к нему придираться, Нубар – мягко отозвался благородный баритон «красавчика». – Он нам нужен для дела.
– Глеб, прав, – вступил третий голос. – Мы должны переступать через свою классовую ненависть, когда дело касается высших интересов революции. Сыграть ему свадьбу мы всегда успеем. А пока, раз представилась такая возможность, надо использовать его знания. Но если только попробует вилять, будет ему венчание.
Окончания разговора Луков не дослушал, так как вернулся сопровождающий его чекист. Они снова куда-то зашагали длинными гулкими коридорами и лестницами. По пути Одиссей пытался понять, что означает странная реплика неизвестного чекиста про какую-то свадьбу. Он не догадывался, что на циничном сленге местных сотрудников так принято именовать расстрел, который иногда ещё называют «венчанием со смертью».
Глава 4
Кабинет, в который теперь попал Луков, по контрасту с прежним был просторный и светлый. Здесь царил образцовый порядок: кресла в белых чехлах, у одной стены стоит большой книжный шкаф. В ближнем правом углу кабинета на журнальном столике необычная шахматная доска. С каждой из её четырёх сторон выстроились армии – две белые и две чёрные – всё готово к началу бескомпромиссного сражения, ведь просто поставить мат вражескому королю в древнеиндийских шахматах недостаточно. В эту игру – прародительницу современных шахмат играют до полного уничтожения неприятельских армий, пока не будет повержена последняя вражеская пешка.
В центре комнаты покрытый зелёным сукном длинный совещательный стол, за которым расположились несколько начальственного вида чекистов. Все сидят молча. Слышно только как ходит маятник за крышкой больших напольных часов и поскрипывает перо в руке сухощавого человека лет сорока в военном френче. Он сидит у дальней стены кабинета за отдельным массивным столом. Этот человек быстро просматривает какие-то бумаги и делает в них пометки. У него узкое бледное лицо с выразительными острыми чертами и ввалившимися щеками: верхнюю губу прикрывают достаточно пышные усы, подбородок венчает козлиная бородка-эспаньолка, зачёсанные назад волосы открывают широкий умный лоб. Из-за этой бороды Луков про себя назвал хозяина кабинета «козлебородым», ибо пока не знал его имени и должности. Однако сразу стало понятно – козлебородный здесь главный.
Когда Одиссей только вошёл, хозяин кабинета поднял не него внимательные уставшие глаза.
– А, товарищ Луков. Здравствуйте, – голос у козлебородого ровный и немного усталый. – Проходите, садитесь. Прошу меня извинить, необходимо завершить безотлагательное дело. Это не терпит.
Наблюдая, как хозяин кабинета медленно, вдумчиво и спокойно просматривает документы, как почтительно ждут, когда он закончит свою работу, начальственного вида чекисты, Луков проникался опасливым почтением к обладателю маленькой козлиной бородки. Чувствовалась, что в руках этого спокойного человека с негромким вежливым голосом сосредоточена огромная власть карать и миловать.
Наконец, закончив просмотр бумаг, хозяин кабинета нажал кнопку звонка и передал несколько папок вошедшему секретарю.
Теперь его ясные внимательные глаза всерьёз обратились на только что вошедшего посетителя. С минуту он задумчиво рассматривал Лукова, затем неожиданно спросил с появившейся ироничной лукавинкой в глазах:
– Родители назвали вас Одиссеем в честь героя Гомера?
– Да, мой отец в молодости очень интересовался античной историей, в особенности древнегреческими эпосами. В юности он тоже мечтал отыскать Трою, как Генрих Шлиман, – ответил Луков. – Незадолго до смерти Шлимана они познакомились во время публичных лекций немца в Лондоне.
– Вот как! – живо отреагировал «козлебородый». На лице его появилось нечто вроде улыбки.
– Кстати, вы даже немного похожи на знаменитого царя Итаки. Во всяком случае, у вас классический греческий профиль, – заметил он. – В тюрьмах и ссылках я частенько коротал время за чтением античных авторов. Жаль, давно уже нет времени взять в руки хорошую книгу. Но кое-что из прочитанного в памяти ещё осталось.
Поднявшись из-за стола, козлебородый быстро прошёлся по кабинету. И вдруг вдохновенно процитировал небольшой кусок из «Илиады». Говорил он с сильным польским акцентом, иногда ошибаясь с ударениями. Но всё компенсировалось страстностью его речи.
– Хотите чаю? – закончив декламацию, осведомился козлебородый, и, не дожидаясь ответа, снова вызвал секретаря и велел принести из буфета «чего-нибудь пожевать».
После этого козлебородый перешёл к главному, ради чего Лукова доставили в его кабинет. У хозяина кабинета были манеры человека дела, не привыкшего растрачивать время на долгие предисловия.
– Вот что я хотел у вас спросить… – лицо его снова сделалось серьёзным, на исчерченном прямыми и косыми морщинами лбу меж бровей залегла глубокая вертикальная морщина внутренней сосредоточенности.
– Вам, как востоковеду, конечно известна нынешняя обстановка в Афганистане. Новый молодой король этой страны Аманулла-хан, несмотря на то, что лишь недавно занял эмирский трон, уже ясно дал понять британским колонизаторам, что намерен избавить свою страну от их влияния. Но названные джентльмены вряд ли уйдут из страны по-английски – без боя. Таким образом назревает третья по счёту англо-афганская война. По нашим сведениям, антиправительственный мятеж хостинцев на юге Афганистана активно поддерживается англичанами, которые снабжают повстанцев оружием. Сложилась ситуация при которой другого серьёзного союзника кроме Советской России у Амануллы-хана нет. Только у нас Аманулла-хан может получить оружие и деньги для укрепления независимости Афганистана.
Луков был заинтригован и впечатлён уверенностью собеседника в силе и долговечности своей власти. И это в то время, когда Красная армия вела жестокие бои на многочисленных фронтах – от Охотского моря на Востоке и до Балтики на Западе; от Каспия на Юге и до Баренцева моря на Севере! Когда ей противостояли такие харизматичные лидеры далеко не разгромленного белого движения, как адмирал Колчак и генерал Деникин, которых активно поддерживали союзники бывшей императорской армии по Антанте. Когда в тылу Красной армии постоянно возникали очаги крестьянских восстаний. И в этой сложнейшей ситуации большевики, как следовало со слов козлебородого, находили время и ресурсы думать о глобальной геополитике.
– Мы готовы поддержать любое освободительное антиколониальное движение на Востоке, – подчеркнул козлебородый. – Уже готовится отправка нашего посольства в Кабул. Однако мы ясно отдаём себе отчёт в том, что политика – дело тонкое, требующее большого, я бы сказал ювелирного мастерства. А вести политику на Востоке – искусство вдвойне. «Афганский Пётр первый», как уже успели остроумно окрестить нового эмира некоторые наши дипломаты из Комиссариата по иностранным делам, по своему происхождению и воспитанию – есть суть аристократ. Лишь крайние обстоятельства заставили нового афганского короля искать поддержки у нашей рабоче-крестьянской республики. Тем не менее, природно англичане ему конечно же гораздо ближе, чем мы. Поэтому надо быть готовым к тому, что Аманулла-хан в любой момент может начать за нашими спинами переговоры с британцами…
Тут вернулся посланный в буфет порученец. Он поставил перед Луковым стакан дымящегося рубинового чая в металлическом подстаканнике с символикой знаменитого страхового общества «Якорь», которое владело этим зданием до 1917 года. Также порученец принёс тарелку с бутербродами. Весь мир для Одиссея сразу сузился до этой тарелки. Он даже не услышал, как спохватившийся хозяин представился ему, назвав своё имя и должность.
Шок от едва не состоявшегося расстрела у молодого человека прошёл, и он снова почувствовал, что ничего не ел за последние сутки. Арестантов в камере кормили только раз в день, причём еду выдавали лишь рано утром. Это могла быть миска бурой водянистой баланды отвратительного вкуса с несколькими кусочками плесневелого хлеба, либо порция гнилой капусты. Легче приходилось тем, кто получал продукты от родственников. Хотя полученную с воли передачу ещё нужно было защитить от уголовников и просто тех, кто посильней и понаглей. Первый месяц после ареста Луков периодически получал от отца передачи. Но затем посылки перестали приходить. Они и до ареста то жили с отцом впроголодь. Всё, что было в квартире ценного – коллекции редких марок и китайского фарфора, одежда, картины, бесценные книги – всё давно было отдано за бесценок спекулянтам в обмен на продукты. Видимо, у отца просто не осталось больше ничего, что имело ценность в глазах барышников.
