– Мужчина, европейской внешности, возраст от сорока до сорока пяти лет, – монотонно забубнил Сиваков. – Средней упитанности, с хорошо развитой мускулатурой. Возможно, светлый блондин или рыжий.
«Головы-то нет. Как он узнал, что рыжий?» – подумала Катя.
– Веснушки на коже груди, пигментация, рыжие волосы на ногах, светлые волосы в области лобка. Явно не брюнет, – Сиваков словно откликнулся на ее незаданный вопрос. – В ранах в области шеи и запястий много хвои, фрагменты листьев, перегноя.
– Я предположил, что его убили где-то в другом месте, а в лес у Калужского шоссе привезли на машине похоронить. Но если в самих ранах хвоя и перегной, то что? – еще более хрипло спросил Гущин. – Могли и в лесу убить и расчленить?
– Могли и в лесу, – ответил Сиваков. – Но раны могли быть так загрязнены и в момент захоронения. Точно сказать невозможно. Ищите место, где он был убит.
Гущин тут же хотел звонить, дать ЦУ, чтобы местные оперативники повторно выехали в лес к шоссе и осмотрели прилегающую к могиле территорию уже со служебной собакой. Но в комбинезоне мобильный было не достать из кармана. Да и маска мешала болтовне.
– Что стало причиной смерти? – спросил он.
– Не знаю пока, – ответил Сиваков. – Раны на руках и в области шеи рубленые. Много осколков костей. Нанесли несколько ударов, скорее всего, топором.
– Раны на руках прижизненные, – сказал Гущин. – Он был еще жив, когда ему отрубили кисти, чтобы затруднить опознание.
– Это повреждение, – Сиваков указал пальцем на торчащий из плеч фрагмент позвоночника, – посмертное.
Внезапно он обернулся к переговорнику и попросил:
– Анализ крови как можно скорее чтобы был готов.
– Алкоголь? Думаешь, был пьян? – спросил Гущин.
– У него следы инъекций на плече, – Сиваков кивнул на тело. – Делали укол прямо через одежду. И не в то место, куда обычно колются сами наркоманы.
Катя ничего не различила в этом ужасе разложения. Никаких следов инъекций. Но Сивакову поверила.
– Резать или сначала все вместе осмотрим одежду? – неожиданно самым невинным тоном предложил Сиваков.
«Он над нами потешается, – подумала Катя. – Это при мертвом-то изуродованном теле! Думает, если сейчас резать-вскрывать его начнет, мы с Гущиным в обморок прямо здесь хлопнемся. Сначала я, потом он. Нет, сначала он, потом я».
– Одежду, одежду давай, – неприлично торопливо попросил Гущин. – Я бегло куртку осмотрел – ни документов, ни бумажника, ни кредиток, ни мобильника.
– На пластике кредиток остаются хорошие отпечатки пальцев, – словно сожалея, сказал Сиваков и повернулся к контейнеру со срезанной одеждой.
Он медленно брал из контейнера фрагменты и раскладывал на мраморной столешнице. Ощупывал. Смотрел, есть ли бирки, метки.
Куртка, свитер, футболка…
– Одежда поношенная, но хорошего качества, – сказал Гущин.
– Свитер корейский, мохер с синтетикой, – Сиваков гладил пальцами в перчатке окровавленный лоскут с биркой. – Такие раньше продавали на вещевых рынках, а теперь – в торговых центрах при вокзалах, на станциях. А также в маленьких городах, где не особо модничают.
– Татуировок нет, – заметил Гущин. – Ни одной. Не отпетый уголовник, однако все же был ранее судим.
– А вот ботинки у него очень хорошие. Замшевые, – заметил Сиваков, извлекая из контейнера ботинок и внимательно его рассматривая. – Сорок третий размер. Ну правильно, мужик роста был выше среднего. Он не производит впечатление хилого и слабого.
Он достал из контейнера окровавленные лоскуты трусов. И снова обернулся к телу.
– Взгляните на раны в области половых органов, – сказал он. – Ожоги в области лобка, мошонки. Использовали или зажигалку, или маленький самодельный факел. Ту же ветку сухую могли поджечь и ткнуть. Пытали его, дорогие мои коллеги. Прижигали перед тем, как убить.
– Пытали? – еле слышно прошелестела Катя.
– Вот именно. Интересно, что нам даст анализ крови? – Сиваков покачал головой. – Пытки. Прижизненные раны рук, удаление кистей, головы…
Полковник Гущин тем временем извлек из контейнера разрезанные джинсы – сначала одну штанину, затем другую. Голубая ткань заскорузла от крови в области пояса и молнии. Он выложил все это на мраморную столешницу, провел рукой и…
– В кармане что-то есть, – сказал он.
Эксперт Сиваков снова вооружился ножницами и разрезал карман.
Катя увидела что-то черное. Ей сначала показалось – это большой жук-трупоед, и она отшатнулась. Но затем морок рассеялся, и она увидела ключ и брелок.
– Ключик, – Сиваков поддел все это пинцетом.
Он поднял руку. Брелок покачивался. Матовая пластмассовая поверхность его словно взывала к…
– Федор Матвеевич, это же его вещи! – воскликнула Катя. – Он же за них брался руками!
– Захоронение давностью три-четыре дня, сырость, загрязнение. Вряд ли что-то можно изъять с такого вещдока, – заметил Сиваков.
– Федор Матвеевич, у него все забрали – мобильник, бумажник, документы, а про ключи в кармане забыли! – не унималась Катя.
– На экспертизу. Дактилоскопическую, – сказал Гущин. – И… о черт, до телефона не доберешься в этой амуниции!
– На экспертизу. Дактилоскопическую – упаковать и отправить, – приказал Сиваков помощнику, передавая брелок. – Ну что, дорогие мои коллеги? Приступим? Я приступаю к вскрытию тела неизвестного мужчины возраста примерно сорока – сорока пяти лет, европейской внешности, умеренной упитанности, – забубнил он для записи на диктофон, одновременно выбирая на хирургическом столе свои устрашающие инструменты.
Когда он сделал первый разрез, Катя тихонько повернулась и на ватных ногах заковыляла прочь из прозекторской.
В коридоре за этими герметичными дверями она сначала усиленно дышала и все никак не могла надышаться. Пропахший формалином воздух казался ей почти по-альпийски свежим.
Полковник Гущин продержался на вскрытии ровно полчаса. Когда Сиваков что-то там начал пилить и извлекать, он тоже вышел вон – с чрезвычайной поспешностью. Содрал с лица маску и плюхнулся на банкетку рядом с Катей.
Помощник Сивакова по традиции тут же принес заготовленную заранее склянку с нашатырем. Помог Гущину снять грязные резиновые перчатки.
Гущин нюхнул нашатырь.
– Хочешь? – спросил он Катю, словно предлагая дозу бог весть какой наркоты.
– Нет, – ответила она.
Она не стерла свои белые ментоловые усы с верхней губы, так и сидела с ними. Оно вернее.
Гущин тут же начал звонить и раздавать ЦУ – насчет осмотра территории леса со служебной собакой, насчет дактилоскопии с брелка сигнализации и насчет розыска бесхозной машины неизвестно какой марки.
Оперативники сообщили последние новости. По сводкам из района, а также из соседних Щербинки и Троицка никаких сведений, звонков или заявлений о пропаже без вести мужчин за последние пять-шесть суток не поступало.
– Если он уголовник, – сказала на это Катя, – то неудивительно.
Сиваков истово трудился в прозекторской, бодро извещая Гущина и Катю о каждом своем действии по вскрытию безголового трупа.
Они сидели и терпели, радуясь, что снова находятся по эту сторону прозрачного стекла.
Через два часа явился эксперт из лаборатории.
– У неизвестного алкоголя в крови нет, – сказал он Гущину. – Но кое-что другое мы обнаружили.
– Что? – спросил Гущин.
– Тиопентал натрия. Солидная доза.
– Наркотик? – спросила Катя.
Эксперт-гематолог лишь глянул на нее и зашел в прозекторскую. Они с Сиваковым о чем-то начали шептаться над мертвым телом.
Глава 6
Мы живем на Патриках. Гиперборейцы
Регина Кутайсова больше часа занималась на велотренажере, приняла душ и решила, что пора – одиннадцать часов, ее подруга Сусанна Папинака уже продрала глаза, и ее можно будет вытащить куда-нибудь позавтракать в это субботнее утро.
По квартире с кухни полз запах жаркого. Дочь Регины Ло жарила в мультиварке свиные отбивные. Не самое лучшее, что можно предложить на завтрак. Однако Регина и словом не обмолвилась, что ей неприятен запах горелого жира. Дело в том, что с некоторых пор… точнее, с той самой катастрофы, ее старшая дочь Ло очень изменилась. Кардинально изменились и ее вид, и ее вкусы, и пристрастия в еде.
– В кондитерскую со мной не заглянешь, Ло? – только и спросила Регина. – Кофейку попьем со сладеньким? И Сусанна к нам спустится.
– Нет, – ответила Ло, проворно ковыляя по огромной светлой кухне, отделанной нержавейкой и тиковым деревом. – Спасибо, нет. Я жарю себе отбивные. А потом зажарю сосиски на гриле.
Огромный холодильник был забит мясом – отбивные, стейки, бургеры, сосиски для гриля. Это была пища старшей дочери Ло. Регина давно отказалась от красного мяса, она не была веганом, но из мясного ради фигуры ела лишь отварную курицу без кожи.
– Если Гаврюша с Гретой приедут, то прогуляйтесь, – сказала Регина, – день сегодня классный. Мы с Сусанной будем в «лодырях».
