хватку.
— Доброе утро. — Она прикусывает губу и наклоняет голову. — Еще раз.
— Доброе утро. — Я приказываю себе отступить и воздержаться от поцелуя. Это больно, но иначе ни один из нас никогда не выйдет за дверь. — Приготовил твой тост с сыром, — говорю я, трижды проверяя свою работу, затем протягиваю ей тарелку.
Моя жена делает небольшой вдох.
— Спасибо.
Если бы она знала, кто я такой, если бы она знала, что я лгу, любила бы она меня?
Попытается ли она уйти?
Эти страхи постоянно отдаются эхом внутри меня. Вероятно, так будет всегда.
Они могут свести меня с ума еще больше, чем я уже есть.
Джоли прислоняется спиной к стойке и откусывает кусочек своего любимого завтрака. Мультизерновой тост с ломтиком чеддера сверху.
— Мммм. — Она сглатывает, улыбаясь мне, пока я завороженно смотрю на ее горло. — Это всегда вкуснее, когда ты это готовишь.
— Ты не знала, что вышла замуж за кулинарного мастера, не так ли? — говорю я с невозмутимым видом. — Тост. Зерновой. С одним кусочком сыра. Еще я могу разложить мороженое по вазочкам. Нет ничего, что я не мог бы сделать.
Ее хихиканье заставляет мое сердце биться быстрее.
— Я люблю готовить, так что ты в безопасности. Кроме того, ты убиваешь пауков. Это то, что действительно имеет значение.
Я убиваю гораздо больше, чем пауков, дорогая.
Например, человека, который похитил тебя.
Хорошо иметь контакты внутри тюрьмы.
Я не всегда был убийцей. Я рос относительно нормально в пригороде, хотя у меня было не так много друзей. Отношения с людьми никогда не были естественными. Мой интерес к книгам о военной истории и войне привел меня к тому, что я пошел в армию после окончания средней школы, и там… там меня научили убивать. Как разделять и выполнять это без эмоций. Когда моя служба закончилась, и я оказался в безвыходном положении, я вернулся к тому, что знал. Вот так просто.
Теперь она — это все, что я хочу знать. Все, что я хочу изучать.
Я продолжаю выполнять работу, но мои мысли всегда здесь и сейчас. Сосредоточены на ней.
— Готова к сегодняшнему дню? — спрашиваю я Джоли.
Она сглатывает с еще большим усилием, ее хорошее настроение тускнеет.
— Я не знаю. Может быть, я могла бы отложить это до завтра?
Нервная дрожь в ее голосе вызывает мучительный спазм в моей груди. Чего бы я только не отдал, чтобы избавить ее от болезненных воспоминаний. Раздавил бы их, как жуков. Но я не могу этого сделать. Так что я могу только сделать все, что в моих силах, чтобы показать Джоли, какая она сильная. Было бы легко защищать ее самому до конца ее жизни — и это мой инстинкт. Я хочу заключить ее в свои объятия, спрятать подальше, оставить в тени, где ей будет удобно. Но она способна на большее. Ей нужно больше от самой себя, чтобы быть счастливой. Делать ее счастливой — моя работа, но за первый месяц нашей совместной жизни я понял, что мы должны делиться этой работой, независимо от того, тяжело мне это или нет.
— В классе самообороны только женщины. Этому тоже учит женщина. Это хорошо освещенная студия.
Джоли кивает. Ничего не говорит.
— Ты можешь это сделать, ангельские глазки. Я знаю, что ты можешь. — Я протягиваю руку и провожу рукой по ее конскому хвосту. — Я с тобой. Я лишь на расстоянии одного телефонного звонка.
— Хорошо.
Я буду в конце квартала.
Но ей не нужно это знать.
— Думаю, если все пойдет ужасно, мой сеанс терапии после этого поможет сгладить ситуацию. — Она отрывается от прилавка и поворачивается, глядя на часы на плите. Ее глаза расширяются. — Крис! Ты опоздаешь на работу.
Я вздрагиваю.
— Черт. — Я поправляю узел своего галстука. — Хорошо, что я хороший работник, иначе они бы никогда не стали меня терпеть.
— Ты стоишь того, чтобы подождать. — Она откладывает остатки тоста и протягивает руки для объятий. — Увидимся вечером.
Я паникую.
Если я обниму Джоли, то прижму ее спиной к кухонному прилавку. Сорву эти тонкие, обтягивающие задницу штаны с ее ног. И буду вколачивать в нее свой член, пока она не начнет кричать… и она никогда не попадет на урок самообороны. Или на ее сеанс психотерапии после этого. Но тот факт, что я страховой агент, станет еще более нереалистичным, если я не буду придерживаться графика.
Но я не могу оставить ее в подвешенном состоянии.
Она уже начинает странно смотреть на меня из-за того, что я колеблюсь.
Я прикусываю язык так сильно, как только могу, и притягиваю ее ближе, прижимаясь щекой к ее макушке. И тут же зверь внутри меня воет, мой член протестует против того, что он застрял в моих штанах. Ее легкий аромат плывет вверх, и я опускаю нос к изгибу ее шеи, резко вдыхая, мои руки зарываются в ее волосы, запутывая ее конский хвост. Я не могу сдержать навязчивую идею, когда мы прикасаемся друг к другу. Мой контроль ослабевает.
Мои бедра прижимают ее к стойке. Я опускаю колени и трусь о ее киску, заставляя ее хныкать, ее соски превращаются в маленькие камушки под футболкой.
Остановись. Мне нужно остановиться.
Я ее муж, тот, кто делает то, что лучше для нее, и самое лучшее — продолжать притворяться нормальным мужчиной. Не одержимым преследователем. Не наемным убийцей. Просто старый добрый Кристофер. Самое лучшее для нее — научиться защищаться. Не потому, что в этом когда-нибудь возникнет необходимость, а потому, что это вернет ей уверенность, которую она потеряла.
Ее еженедельный сеанс терапии также является обязательным.
Так я узнаю, что происходит у нее в голове, и компенсирую это.
Ты должен отступить.
Я прижимаю свои оскаленные зубы к ее уху.
— Что бы ни случилось сегодня, помни, что твой муж собирается трахнуть тебя сегодня так грязно и сильно, что у тебя неделю будут дрожать ноги.
Джоли стонет, ее пальцы цепляются за мой ремень, но я отстраняюсь, прежде чем она успевает расстегнуть его, рискуя поцеловать ее в идеальный рот, чтобы облегчить боль от расставания.
— Я люблю тебя, — говорю я, пристально глядя ей в глаза.
— Я тоже тебя люблю, — шепчет она.
С силой воли сорока мужчин я поворачиваюсь и выхожу за дверь.
Затем я довожу свою машину до конца квартала и жду, пока она уедет, чтобы я мог последовать за ней.
Когда я нашел уроки самообороны для Джоли, я не предлагал ей их до тех пор, пока студия не
