И теперь визит их соратников лишь вопрос времени.
Ярика разрывали противоречия. Он, то пытался убедить всех, что никто сюда больше не явится, то бросался рыть вокруг лагеря окопы.
– Так это ты их в лесу караулил? – не то спросил, не то сделал вывод Праник.
Ярик кивнул. Отнекиваться не имело смысла.
– Что вы хотите от меня? – Праник пожал плечами.
Зола фыркнул:
– Что б ты за них впрягся. Не ясно разве?..
Никто не возразил. Вождь сидел, потупив взор. Потрескивал, выстреливая в небо снопы искр, костер.
– Что нам делать? – нарушила молчание Мила.
Праник вздохнул, устало потер веки. Она ведь не совета просит. Помощи!..
Как-то все встало с ног на голову. В какой-то непонятный момент… Вот сидит, едва заметно покачиваясь, Цин. Он по-русски понимает плохо, смысл разговора давно упустил. Щурится от костра. Нелепо, наверное, звучит: китаец – и щурится. Но Праник в этом мог поклясться. Как кот у печки, глаза прикрыл и мыслями в своей лысой голове далеко-далеко отсюда. За десятки лет. В прошлом, конечно. Сейчас все представляют прошлое, потому что будущего нет. Вот Аня пригрелась и уснула. Ее острые коленки выпирают даже из-под толстых штанов. Что ей снится? Дом. Дом, которого никогда не было. Елка новогодняя, куклы в разноцветных платьицах, косы-бантики…
Если сейчас Праник встанет, эти двое поднимутся и пойдут в ночь вслед за ним. Почему? Почему им так важно видеть впереди себя его спину?
Кто ему эти люди?
Кто ему все эти люди?!
Все эти люди…
Все…
Праник поймал себя на мысли, что принял решение. Неосознанно, спонтанно. Он недоверчиво вглядывался в окружающих, ощущая, как от них тянутся тонкие невидимые нити. Как их голод становится его голодом, их жажда – его жаждой, их тревоги – тревогами его.
Конечно, их найдут, этих творческих ролевиков. Даже не в том дело, что на километры вокруг лес испещрен следами жизни и деятельности. Лагерь стоит у реки. Иди вдоль берега и мимо не пройдешь. Их найдут и перережут.
Праник разлепил губы. Решение осталось озвучить.
– Нужно уходить…
– Вот! – подхватился Зола. – Послушайте нормального человека!
– Уходить? Нет! – Ярик замахал руками. – Это наша земля!.. Категорически, нет…
– За что умирать? – Зола округлил глаза. – За деревянный член?
– Ты… Ты молчи вообще! Здесь твоего голоса нет!
– Да! Отморозки прискачут, прописку проверять не станут!.. Себя не жалко, вон, – Зола кивнул на детей, – о мелких подумай!..
Праник не слушал препирательств, привычно устраиваясь у огня на ночлег. Поймал взгляд Милы. И единственный вопрос, тихий, почти беззвучный. Не услышал, прочел по губам:
– Когда?
– На рассвете, – сглотнул. – У вас ночь, чтобы собрать вещи.
На Ярика было больно смотреть. Вождь осунулся, почернел лицом, будто умер кто-то из близких. После бессонной ночи обошел каждый закуток, погладил каждый столб и покинул лагерь последним, как капитан тонущего судна. Не потраченного труда он жалел, не потерю сырых душных землянок оплакивал. Ярик хоронил цель. Оно ведь, кому блажь, а кому смысл существования.
Праник тоже особого оптимизма не излучал. Ежеминутно останавливался, ожидая, пока подтянется расхристанный цыганский табор, поглядывал на прибор и хмурился. Одно дело скитаться по свету в одиночку, другое – ощущать за собой два десятка душ. Он не имел ни малейшего представления, куда идти. Что ждет их дальше? Радиоактивная пустыня, разлом в земной коре, хищные твари или еще более хищные люди? Понимали ли это плетущиеся позади? Вряд ли. Идти следом всегда проще, чем вести самому. Тяжело это, выбирать дорогу.
Праник все больше жалел о собственной уступчивости, о том, что не смог вовремя сказать «нет». Раздражался частыми остановками и общей несобранностью. Вдобавок точила его смутная тревога, какое-то тянущее беспокойство. Праник приотстал. Долго вслушивался в тишину леса, прикрыв глаза. Очень не нравился ему тянущийся за отрядом след. Не след – колея. Тропинка. Тут Чингачгуком быть не нужно, по такой лыжне их легко отыщет любой желающий. Если дождь не пройдет, неделю продержится, а то и две. Праник поморщился и приладил поперек тропы растяжку. Слабая страховка, но все ж таки.
Привал образовался стихийно. Кто-то притормозил вытряхнуть из обутки мусор. Рядом тут же присел другой поскладней переложить рюкзак, клюющий острым под ребра. И вот уже вся компания попадала следом на землю, как уставшие грачи на провода.
– Куда гонишь-то так? – недовольно поморщился Зола.
Праник не мог объяснить. Глупо конечно, сидели-сидели в своем лагере, никуда не собирались вроде, а тут раз – и в галоп. Час-другой погоды не сделает, очевидно. Но что-то буквально тащило его прочь. Торопило убраться подальше. Праник знал, нужно перейти некий рубеж, там их уже искать станут: игра не стоит свеч.
Он уже открыл было рот, чтобы согласиться, как позади грохнул взрыв, далекий, но вполне отчетливый.
– Отдохнули? – округлил глаза Праник. – Аллюром!..
Вот, на тебе! Случилось! Мысли лихорадочно сменяли друг друга. Итак, сегодня, едва рассвело, из леса к лагерю вышли злые дяди. Прошманали оставленные жилища, помочились на столб. К вящей радости своей обнаружили неостывшие угли и свежий след, манящий вдаль. Праник прокручивал в голове цепочку событий. До растяжки километра два с половиной, едва ли больше. Вероятно, сейчас преследователи обступили неудачника, что неосторожно разбросал фрагменты своего тела вокруг. Может, есть раненые. Тяжелых кончат, возиться с ними никто не будет. Легкие, всего скорее, лягут на обратный курс. Зато остальные с удвоенным энтузиазмом заструятся дальше. Их погонит вперед жажда расправы. Это плохо. Зато теперь они станут смотреть под ноги, что позволит выиграть какое-то время. Это хорошо.
Будь Праник один, он бы ушел. Будь они с китайцем и Аней втроем – тоже. Спутали бы следы, растворились в лесной чаще. Но с таким цирком не убежать и не спрятаться. Первыми начнут уставать дети. Темп станет неуклонно снижаться. И вот позади послышится нецензурная лексика и по деревьям зацокают первые пули. Кого-то зацепит. Скорость упадет окончательно. Их обойдут с боков, как волки, и…
Праник зажмурился. Жестом подозвал Золу. Подождал Милу с Яриком. И изложил свою нехитрую идею.
– Сейчас самые уставшие уходят вправо. По одному, по двое. Шагов через четыреста следующие, в другую сторону, – Праник махнул рукой. – Рассеиваемся, ясно? Елочкой. Идут сколько могут, падают и тихо молятся, чтобы их не нашли. Все, кто в состоянии держать оружие, топают дальше… И ногами шаркайте усердней, эти, – Праник мотнул головой назад, – ни о чем догадываться не должны. Найдете место, достойное своих могил, устраивайтесь на засаду… Так есть шанс, что не всех…
– А ты?
– А я уже, – Праник кивнул, – нашел… –
