Рогова достала из папки газету, развернула ее и положила на стол.
— Это еженедельный выпуск «Криминальной хроники» за двадцать четвертое июля девяносто девятого года. Здесь опубликована статья о найденных трупах в лесополосе и прижизненные фотографии погибших. Из этой газеты убийцы вырезали снимки и подложили в паспорта повешенных. Такой шаг должен быть чем-то вызван. Палачи знали, что висельников найдет милиция и начнется следствие. Похоже, что газетные вырезки подброшены нам специально. «Вот вам, ребята, подсказка. В этом направлении и копайте». Себя таким посланием они никак не выдают. Если Рамазанов и Зибиров не причастны к убийству Маркина и Эпштейна, за что же их казнили? За использование чужих имен и документов? Не слишком серьезная аргументация для страшных спектаклей с показательными казнями. Но я не исключаю и того, что палачи хотят пустить нас по ложному следу.
— Почему ты так решила? — спросил Куприянов.
— Нарочитый запах духов. Я думаю, что женщина в деле не замешана. Свидетели видели только мужчину. Следы от женских каблуков и запах духов могут быть отвлекающим приемом. Убийцы ведут себя как дети, играющие во дворе. Много фантазируют, развлекаются. Свечи зажигают, людей вешают в чужих квартирах и на чужих дачах, крадут фотокарточки, подбрасывают вырезки из газеты. Пускают следствию пыль в глаза. Мститель так себя вести не будет.
— Какие еще есть мнения? — спросил Трифонов.
— Я хотел сказать о женщине, — с извиняющимся видом начал полковник Дымба. — Возможно, она играет в банде роль следователя. Вспомните о лекарстве. Тромохол — средство уникальное. О нем надо знать, его очень трудно достать. К акту серьезно готовились. Зачем мужчинам тромохол? Нож к горлу — и добьешься любых сведений и признаний. Зибиров и Рамазанов не подпольщики и не партизаны, они археологи. Сами все расскажут, увидев перед собой виселицу или ствол револьвера. Только женской фантазии свойственны такие нестандартные методы. С другой стороны, я не могу с уверенностью утверждать, будто женщина участвовала в казнях. Слишком мало следов нам оставили преступники. На паспортах и бумажках я нашел следы талька. Это говорит о том, что убийцы пользовались резиновыми перчатками. У меня пока все.
— Турфирма не хочет с нами сотрудничать, — продолжала Рогова. — Это понятно. Вмешательство прокуратуры всегда настораживает. И все же я выяснила, что Зибиров покупал путевку в Иорданию. Он должен был вылететь в субботу, но в пятницу его повесили. В агентстве он оформлен как Марк Эпштейн, что соответствует загранпаспорту. Билеты на самолет ему должны были вручить в Москве, в аэропорту Домодедово, на рейс 1392. Список выкупленных путевок очень большой. Искать в нем женщину по имени Валя, значит застрять в болоте. Но если Зибиров-Эпштейн собирался ехать не один, а с подругой, то скорее всего она тоже не улетела этим рейсом. Я послала запрос в Домодедово. Мне должны дать список пассажиров данного рейса и тех, кто не явился на самолет. Если «Магда-тур» не хочет с нами сотрудничать по-хорошему, мы пошлем им официальный запрос. Нас интересуют три клиента турфирмы: Эпштейн, Маркин и Цейтлин. Судя по загранпаспортам Маркина и Эпштейна, они бывают в Иордании по три-четыре раза в год. Стало быть, постоянные клиенты, имеют скидки и соответствующие договора.
Куприянов положил на стол ксерокопию фотографии.
— Вот так выглядит поддельный Цейтлин. Мне сделают копию с фотографии к вечеру. В ОВИРе я ознакомился с личными карточками Эпштейна, Маркина и Цейтлина. Все трое получали загранпаспорта в августе месяце девяносто восьмого года. Через месяц после гибели настоящих владельцев паспортов. Ничего подозрительного эти трое у работников ОВИРа не вызвали. Тут промах допустила милиция. В тот момент, когда паспорта находились на оформлении, Эпштейн, Цейтлин и Маркин были объявлены в розыск как «потеряшки». Выводов два. Либо в ОВИРе сидят ротозеи, либо свои люди. Фотография эта нам ничем не поможет. Настоящий Цейтлин мертв. Кто изображен на снимке, нам не известно. На лбу у него не написано. И еще. Я склонен думать, что в цепочке людей, занимающихся оформлением загранпаспортов, у преступников есть свои люди.
— Мотивируй, — сказал Трифонов.
— Настоящему Эпштейну сорок пять лет, а Зи-бирову тридцать шесть. Десять лет разницы скрыть очень трудно. По виду трупа, даже с застывшей гримасой ужаса, погибшему не дашь больше сорока.
— Разрешите мне сказать?
Все глянули на лейтенанта, до сих пор сидевшего тихо в сторонке и внимательно слушавшего разговор.
— Денис Стебликов? — прищурился Трифонов.
— Так точно, товарищ полковник.
— Сиди, сиди. Хорошо помню твои приключения при расследовании дела о наезде. Дал ты нам прикурить тогда.
— Сейчас он остепенился, Александр Иваныч, — пошел на защиту Куприянов. — В юридическом учится. Растет на глазах…
— Без адвокатов обойдемся, — оборвал Трифонов. — Ну, рассказывай, Денис.
— У меня мыслишка одна родилась…
Стебликов осмотрел всех присутствующих как человек, сказавший какую-то глупость, потом достал из сумки сложенные листы бумаги и разложил на столе.
— Мне поручили побывать в агентстве по недвижимости «Феникс». Это они отправили письмо Зибирову. Но кто такой Зибиров, им не известно. Они знают Эпштейна. Марк Григорьевич Эпштейн попросил агента послать письмо своему приятелю Зибирову, так как не жил дома. И они послали. А заявку Зибиров-Эпштейн оставил им с просьбой сделать копии всех договоров, заключенных им ранее с этим агентством. — На секунду Стебликов замолк. — Извините, я немного взволнован. Путано говорю. Суть вот в чем. Некий господин Эпштейн продавал квартиры по доверенностям. К таким частным агентам на фирме относятся нормально. За то, что он у них отбивает хлеб, с него берут лишние проценты с продажи. Договора и доверенности перед вами. Хочу обратить внимание, Эпштейн получал доверенности на продажу квартир только от женщин, чей возраст не переходит границу тридцати пяти лет. Суммы значительные. За последние четыре года Эпштейн продал семнадцать квартир на общую сумму свыше миллиона долларов. Как я догадываюсь, у Зибирова должен сохраниться и гражданский паспорт Эпштейна. В загранпаспорте нет прописки. Сейчас речь идет о том, что Марк Эпштейн должен был вылететь в Иорданию с какой-то женщиной, у которой двое детей. Возможно, что и те, кто ему писал доверенности, тоже имели детей. Квартиры большие, двух— и трехкомнатные. А где же мужья? Матери-одиночки? Значит, Зибиров вовсе не тихий мирный археолог, а стопроцентный аферист.
— Где его загранпаспорт? — спросил Трифонов.
Рогова достала из папки паспорт и подала следователю. Тот его пролистал и хлопнул ладонью по столу:
— Молодец, лейтенант! Твоя мыслишка дорогого стоит. В паспорте Эпштейна семнадцать штампов Амманского аэропорта. За четыре года Зибиров выезжал в Иорданию семнадцать раз. Если эта версия верна, то дело приобретает ужасающий характер. Давайте так. Куприянов и Стебликов срочно займутся списком женщин, давших Эпштейну доверенности на продажу квартир. Мы должны их найти во что бы то ни стало. Наташа продолжит работу с турагентством и аэропортом. Запрос посылать им не будем. Сегодня же поговорю с прокурором города и попытаюсь получить санкцию на изъятие документации турфирмы. Так оно надежней.
6
Казалось, что команда Трифонова нащупала кон-лик ниточки, за который стоит потянуть, как клубочек начнет разматываться. Так ли? Минутное воодушевление Трифонова быстро угасло. Выдвинутая Стебликовым версия имела право на существование, но по здравому размышлению представлялась фантастической. Умудренный опытом старый сыщик оставался земным человеком. С лишком приземленным и расчетливым, как старый дотошный бухгалтер, верящий только в простую арифметику. Полет фантазии, обуявший его молодых коллег, не воодушевлял полковника. С другой стороны, он не хотел подрезать крылья своим сотрудникам.
Куприянов и Стебликов превратились в азартных игроков. Чем дальше продвигались в своем расследовании, тем стремительнее становился натиск О первичных результатах поспешили доложить Трифонову. Ждать утра следующего дня им не хотелось, и они без особых церемоний завалились домой к полковнику.
Старый бобыль Трифонов жил в Усть-Луге в собственном доме. Его адрес был известен всем сотрудникам прокуратуры и оперативным работникам милиции, как Бейкер-стрит любому поклоннику детективной литературы. Трифонов привык к нежданным гостям. С таким неудобством приходилось мириться, а потому до отхода ко сну он не снимал с себя костюма и ботинок: не очень удобно встречать гостей в домашней одежде и тапочках. Чай, печенье и бутерброды всегда были на столе, как дежурный на посту. Хозяин усадил гостей:
— С чего начнем? С чая или с новостей?
— С новостей, Александр Иваныч, — горя глазами произнес майор. — Тут такая каша заварилась — век не расхлебать.
