тут такая неприятность.
Между тем, мадам Клинова, подставив табурет, уже тянулась на антресоль, обнажив аппетитные загорелые ноги из-под полы короткого домашнего халатика. Антресоль была заполнена коробками из-под обуви, разного размера.
— Ага, вот она — женщина потянула на себя одну из картонок, табурет зашатался…Так как бывший подозреваемый сидел не шевелясь, как соляной столп, вглядываясь в пустые строки бланка допроса, я бросился в падающей даме и успел подхватить ее …чуть выше талии впереди.
— Спасибо — лукавая улыбка молодой женщины обожгла мое, одинокое в данный момент, сердце.
— Только бы вас и ловил — тихонько бормотнул я, вглядываясь в пустую коробку: — а почему на коробку указан сорок четвертый размер, а у вашего супруга нога явно меньше?
— Вы, товарищ следователь, предлагали мне, после двух часов в очереди уйти не солоно хлебавши потому что остались только сорок четвертый и сорок пятые размеры? Ничего, с тепленьким носочком прекрасно на ноге держится, Семка у меня на улице теперь самый модный, а зимой — так вообще хорошо будет.
Еще одна дощечка моста надежды была сломана — из квартиры гражданина Яковлева была похищена импортная обувь сорок второго размера. Оставался последний шанс из тысячи — квартирные воры, противоправно завладев «цебовскими» ботинками, цинично оставили в квартире потерпевшего стоптанную в хлам пару туфель отечественного производства.
Сейчас, фотографии этих уродцев, произведенных Городской фабрикой обуви «КУРЗ», снятых на фоне черно-белой криминалистической линейки, я и метнул на стол, как последний козырь:
— По имеющейся у нас информации, у вашего мужа ранее были такие туфли.
Где они находятся в настоящий момент?
Естественно, никакой информацией органы внутренних дел о обуви гражданина Клинова не располагали. Но, к моему удивлению, муж и его бойкая жена уставились на пару казенных картонок как кролики на удава.
— Желаете сделать заявление? — я боялся спугнуть момент и ляпнул первое, пришедшее в голову.
— Ой, Степа, что теперь будет?! — женщина обхватила шею мужа и завыла, как на похоронах.
— Мне Яковлев, урод, сто пятьдесят рублей должен, еще с того года. Я ему раз сказал, второй, потом третий раз предупредил, мол смотри, Бог все видит. А потом, как был в Городе, на майские, зашел к нему домой. В дверь стучал, стучал, никто не открыл. И тут меня злость взяла, что я тут за свои кровные, бегаю, а эта сука уже год в ус не дует. Пнул дверь пару раз, и пошел вниз. А у подъезда штучка металлическая лежала, ну я и подумал, что если ее в щель вставить, то замки и отжать можно. Решил попробовать, вставил, она как родная, вошла. Решил чуть давануть, а дверь и распахнулась, этот гадь меня в блудняк вогнал — замок на один оборот закрыл. Ну я быстро к квартире осмотрелся, взял магнитофон «Комета» и ботинки у порога. У меня таких хороших ботинок не было никогда. Цвет такой красивый, а подошва — ей Богу, ей сносу не будет. Ну и решил, магнитофон и ботинки взять в компенсацию. Хотел свою обувь с собой забрать, а внизу голоса раздались…Короче я запаниковал и про свои туфли забыл, так и убежал.
— А вы знаете, Семен Никифорович, что наличие долга перед вами на вашу ответственность за кражу никак в вашу пользу не влияет?
Клинов со вздохом опустил голову:
— Теперь знаю. Я в журнал «Человек и закон» вопрос написал, вот они в июльском номере примерно также и ответили. Я сначала то хотел Яковлеву сразу сказать, что отдам вещи в обмен на возврат моего долга, а потом забоялся. А как ответ в журнале почитал, понял, что попал по-крупному. А тут сестра двоюродная пришла к нам вечером и рассказывает, что выстояла в очереди туфли чешские, а они не «маломерки» оказались, в на ноге болтаются, вот я с ней и поменялся. Ну а че, мои туфли почти новые были.
— А магнитофон куда дели?
— Никуда. В сарайке стоит, я на нем иногда музыку слушаю. Что сейчас будет, товарищ следователь?
Я смотрел на потерянного мужика, с огромными, как лопата, ручищами, на его жену, что прижалась зареванным, опухшим лицом к мужнину плечу, на их трехлетнего ребенка, что увлеченно возил маленькой пластмассовой машинкой по старой, сотканной из старых цветных лоскутов, «дорожке» и не знал, что им ответить.
— Семен, ты где работаешь?
— На свинокомплексе трактористом.
— Зарплата большая?
— Сто двадцать чистыми и мясо выдают.
— Сто пятьдесят рублей для тебя — сумма значительная?
От этого вопроса женщина подскочила вверх, как бешенная кошка:
— Вы еще спрашиваете! Конечно значительная. Я в старом пальто хожу, и ребенку, к зиме, что-то надо купить. А я ему говорила — не занимай денег, не занимай, а он одно бубнит — неудобно, я обещал, он обязательно отдаст. И вот мой мужик теперь в тюрьму пойдет, а этом козел Яковлев будет цвести и пахнуть. Так вы запишите, товарищ следователь, если моего Семку посадят, я дитенка маме оставлю, а этого козла вонючего, как свинью зарежу, вот этот нож возьму и зарежу.
Женщина выскочила из комнаты, что-то грохнуло, и через пару секунд она появилась перед нами, воинственно потрясая столовым ножом, с источенным, но все еще длинным лезвием.
Я, старательно делая вид, что ничего не опасаюсь, встал и отошел, чтобы между мной и воительницей был хотя — бы стол:
— Вас барышня как зовут?
— Марина я, Марина Андреевна Клинова.
— Марина Андреевна, я тут пытаюсь придумать, как вашему супругу жизнь, хоть немножко, облегчить, а вы мне мешаете. Сядьте пожалуйста, возле мужа и помолчите, хоть пять минут, а то вы меня с важной мысли сбили.
— Ой, извините — Марина на цыпочках вышла, чтобы через мгновение вернуться обратно, вновь обняв своего мужика, бросив нож где-то по дороге, к моему, немалому, облегчению.
— Так, Семен с Мариной, запоминайте, а я это в протокол запишу. Вы приехали к Яковлеву за долгом. В дверь стучали сильно, думали он спит. От удара дверь открылась, вы вошли в квартиру. Хозяина дома не оказалось. Вы решили, чтобы заставить Яковлева вернуть долг, взять, в качестве залога, магнитофон и туфли. Ботинки свои сняли, чтобы не наследить в доме, а когда услышали голоса в подъезде, испугались и убежали босиком. Понятно? Не забудьте, это важно. То есть, ботинками и магнитофоном вы пользоваться не хотели, хотели просто заставить Яковлева отдать деньги. Понятно?
Парочка, квартирный вор и его сообщница, синхронно кивнули головой, смотря на меня, как на Учителя.
— Дальше, вы написали о своей ситуации в журнал «Человек и
