Виолетта поправляет кончиками пальцев челку и спускается в холл, где с высокомерием осматривает отражение в зеркале и выпархивает на улицу. Я ничего не понимаю. Ясное дело, что я оскорбляю пафос логова Родиона босыми ногами и дешевым халатом, сшитым бедными китайскими девушками или даже детьми, но я отказываюсь быть куклой, которую оденут по его приказу во что-нибудь “приличное”.
Пусть вернут меня домой — там я отлично вписываюсь в интерьер. Или свяжут и запрут в кладовке, как настоящую заложницу. Мне бы было самой легче осознать происходящее и смириться с ролью пленницы, а то сплю я на шелковых простынях, что пахнут тонко и ненавязчиво розами, водные процедуры принимаю в ванне с позолоченными ножками и нужду справляю на мраморном унитазе.
Возвращаюсь в комнату. Я сама себя посажу под замок, если никто до этого здесь не додумался. Знаете ли, возмутительно не запереть пленницу.
— Простите, — слышу тонкий женский голос и вежливый стук в дверь, — завтрак накрыт.
Вот. Еще завтрак накрывают. Очень мило, если не знать, что за всем этим гостеприимством скрывается неуважение к похищенной женщине, как к личности. Не нужны мне все эти блага и щедроты, я хочу домой к привычной жизни, которой я должна сама распоряжаться, а не Родион. Он ведь желает не деньги вернуть, а поиграть с человеческими жизнями.
В столовой я не нахожу хозяина дома, чему я очень рада. Не хочу его видеть. Это было бы странно завтракать за одним столом с тем, кто лишил меня свободы. Мне хватило выпить стакан воды в его компании. Начнет вновь задавать неудобные вопросы, которые я старательно избегаю.
Я голодна, и мне бы насладиться пышным омлетом, вафлями под растопленным шоколадом и чашечкой ароматного кофе, но кусок в горло не лезет. Вспоминается сказка, где дети попали к ведьме и им нельзя было откушать аппетитных блюд, иначе они не вернутся домой. Глупо, но на секунду, когда я подношу кусочек воздушной яичной смеси к губам, мне становится по-детски страшно.
— Простите, — в столовую выходит низенькая и худощавая женщина с блеклым лицом и в сером платье с белым передником, — но вам стоит позавтракать. Родион Семенович попросил проследить за вами, чтобы вы поели.
— А если я не буду завтракать? — задаю я логичный вопрос. — Обедать и ужинать?
— Лучше не проверять, — женщина слабо улыбается.
— Помощи просить бесполезно?
Молча кивает и стоит, никуда не уходит.
— Я так и думала.
Вздыхаю и отправляю в рот солидный кусок легкого и воздушного угощения. Он тает на языке, и едва сдерживаю в себе стон удовольствия. Голодно накидываюсь на омлет с веточкой петрушки, затем на сладкие вафли и запиваю завтрак горячим кофе. По телу разливается тепло сытости, и смущенно прижимаю салфетку к губам.
— Спасибо.
Женщина прячет улыбку и скрывается за дверью. Поднимаю взгляд на потолок. Я не верю в страшные сказки, а Родион не похож на ведьму. Возможно, на дракона, который похитил принцессу, но увы, во мне нет королевских кровей, и рыцари не придут с ним сражаться.
После завтрака и долгих раздумий над несправедливостью жизнью я выхожу на улицу под ласковое солнышко. Как я и предполагала: территория дома огромная, и забор замаскирован редкой молодой чащей. За мной неотступно следует молчаливый Алекс, но в его сопровождении нет нужды. У домика, который вероятно отведен под комнаты для прислуги, я замечаю еще двоих крепких ребят в черной униформе. Они кивают моей смурной няньке и шагают по дорожке к аллее, что идет от крыльца дома до ворот.
— Я бы хотела побыть в одиночестве, — семеню среди молодых осин к забору.
— А я бы хотел в отпуск.
— Но этот вопрос не со мной тебе обсуждать, — сжимаю прохладные металлические прутья пальцами и смотрю сквозь кусты и заросли в надежде увидеть другой дом.
— Я думал, мы тут делимся сокровенным. Я в отпуске не был… ммм… никогда, — печально отзывается Алекс.
— Кто такая Светлана? — раз мы начали делиться сокровенным, то самое время утолить мое любопытство.
Алекс молчит. Смотрю в его мрачное лицо. Видимо, это слишком сокровенное, и мне не ответят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Бывшая жена?
В глазах проскальзывает темная тень. Разворачиваюсь к Алексу и приваливаюсь к прутьям спиной.
— Так он был женат? Интересно. Сбежала? Не выдержала его отвратительного характера и…
— Умерла, — сдавленно отвечает Алекс и вглядывается в глаза, а в них вижу предупреждение, чтобы я окончила допрос и не затрагивала больше эту тему.
Как неловко вышло. Хотела поглумиться, а коснулась трагедии, о которой бы не желала ничего знать. Поджимаю пальцы на ногах, и опускаю взгляд. У чудовища, что выкрало чужую жену, есть свои неприятные и печальные тайны.
— И кто из вас Яна? — к нам дефилирует тощий щеголь в узких брючках и цветастой рубашечке в облипочку.
— Серьезно? — Алекс хмурит густые брови.
— Явно не ты, великан, — парень жеманно хихикает и приглаживает выбеленные волосы. — Или все же ты?
И опять заливисто смеется, отмахиваясь от Алекса:
— Шучу, пупсик. Расслабься, — причмокивает и оглядывает меня с головы до ног. — Ты Яна?
— Угу.
— Я тебя там шмотки привез.
Мое молчание расценивается как недоумение, и он капризно тянет:
— От Виолетты-ы-ы-ы. Ну? — щелкает перед лицом пальцами, и моя нянька перехватывает его запястье. Ойкает. — Понял! Без рук, великан! Без рук!
— Вали, — шипит Алекс.
— Ну и манеры у вас тут, — растирает запястья и вихляя задом удаляется. — Боже, не работа, а одни нервы. Уволюсь!
— Похоже, он тоже давно не был в отпуске.
Алекс не из шутников. Он даже не улыбнулся, а лишь медленно моргнул и опять замер зловещей статуей передо мной.
— Родион как бы намекает, что ему твой халат не нравится, — наконец говорит он.
Отворачиваюсь от Алекса и вновь смотрю через чащу, а через секунду кричу:
— Помогите! Эй! Кто-нибудь!
А в ответ тишина и чириканье птичек с шелестом ветра. Я должна была попытаться. Пропустив волосы через пальцы, закрываю глаза и дышу, успокаивая липкую тревогу о будущем. Завтра понедельник, а он, как известно, день тяжелый. И если я без уважительной причины не явлюсь на работу, то к Родиону, долгу в сто пятьдесят тысяч и пропавшему мужу добавится еще одна проблема. В стране кризис, а на мне ипотека и ни в коем случае нельзя лишиться должности со страховкой и удобным графиком с восьми до пяти.
— Тебе бы переодеться до возвращения Родиона.
— Я готова назвать поименно всех дружков Сергея, — я в гневе смотрю в лицо Алекса. — Начнем, пожалуй, со Славы Хромого.
Его особенно недолюбливаю. Одноклассник Сергея, с которым он на рыбалку катался, а рыбы я так и не увидела. И фамилия у него не просто говорящая: он реально прихрамывает на левую ногу, которую повредил в юности.
— О тех, о ком ты в курсе, мы уже знаем. Не переживай, найдем мы твоего мужа.
— Когда? Мне завтра на работу. Может, поторопитесь? А? В отпуске он не был!
Сжимаю кулаки и зло топаю ногами мимо обескураженного Алекса по мягкой стриженой траве к дому, и именно в этот момент меня окатывает ледяным душем из спринклера автоматизированной системы полива. Охаю, замираю и стою под холодными брызгами, и из меня вырывается отчаянный вопль ненависти.
— Найдите этого урода, я его собственными руками задушу!
Глава 7. Беги и не оглядывайся
То, что привез помощник Виолетты, нельзя назвать “шмотками”. Шмотки продают на грязных рынках, а платья, которые висят в шкафу, можно найти только в модных бутиках, в которые не зайдет простая женщина, но если зайдет, то жизнь ее окрасится завистью и печалью.
Покрой простой и элегантный, без излишеств, а цвета приглушенные и пастельные. Снимаю с перекладины плечики с платьем приятного лавандового оттенка, и решаю примерить. Только примерить, а потом сниму и повешу обратно к остальным. Я не приму подарки от Родиона.
Под платьями выстроены в ряд пять пар туфель. У меня самой дома лишь две пары, а тут пять. И все нулевые. Любые бери, ставь на полочку и любуйся тонкими и высокими каблучками, изящными линиями и изгибами. Подхватываю пальцами пару светло-бежевых шпилек. Повторюсь, я лишь примерю, чтобы утолить женское любопытство.
