Мюнхгаузен. Не хочешь?! Не хочешь еще одного дня весны? Самого последнего?.. Целый восход и заход… Лишний полдень… Тысячи новых секунд… Ты всего этого не хочешь?!
Марта. Нет. И поэтому я уезжаю… (Берет баул.)
Мюнхгаузен. Постой! Черт знает что такое!.. Ты не можешь вот так, вдруг, взять и уйти!
Бургомистр. Вы сами в этом виноваты, барон. Нельзя нарушать порядок вещей…
Мюнхгаузен. Хорош порядок: я просил развода с Якобиной, а меня разлучают с Мартой.
Бургомистр. Сами виноваты.
Мюнхгаузен. Но ведь я сказал правду!
Бургомистр. Черт с ней, с правдой!.. Иногда можно и соврать. Боже мой, такие вещи приходится объяснять Мюнхгаузену. С ума сойдешь!
Мюнхгаузен (Марте). Ты тоже так считаешь?
Марта молчит.
Нет, нет, ничего не говори… Я сам все пойму… (Подходит к ней, смотрит в глаза.) Ну что ж… Ладно! Пусть будет по-вашему. Что мне надо сделать, бургомистр?
Бургомистр. Не знаю, можно ли теперь все это поправить?
Мюнхгаузен. Ну, ну… Всегда есть способ выкрутиться… У вас такой опыт…
Бургомистр. Попытаться, конечно, можно… Но прежде всего вы должны признать, что сегодня первое июня.
Мюнхгаузен (равнодушно). Хоть десятое…
Бургомистр (гневно). Не десятое, а первое! Не делайте, пожалуйста, одолжений!.. Далее надо будет уговорить пастора повторить обряд… Это будет самым трудным. Я пытался после суда поговорить с ним, но он кипел от возмущения…
Мюнхгаузен. Старый ханжа!
Бургомистр(строго). Успокойтесь!.. Так вот, после долгих увещеваний мне все-таки удалось его кое в чем убедить… Короче, он мог бы согласиться на повторный развод, если вы от всего откажетесь…
Мюнхгаузен. От чего?
Бургомистр. ОТ ВСЕГО!.. От всех ваших богомерзких фантазий. Не смотрите на меня волком – это его выражение… Вам придется признать, что все это ложь… Ну, вроде неудачной шутки. Причем это надо сделать письменно.
Мюнхгаузен. Письменно?!
Бургомистр. Разумеется! Вы письменно врали, теперь письменно отрекайтесь…
Мюнхгаузен. Мне не написать второй книги. Я на это истратил целую жизнь.
Бургомистр. Никто от вас книги и не просит. Все должно быть сделано в форме официального документа: «Я, барон Мюнхгаузен, заявляю, что я обыкновенный человек, я не летал на Луну, не скакал верхом на ядре, не поднимал себя за волосы из болота…» И так далее, по всем пунктам.
Мюнхгаузен(Марте). Ты тоже так считаешь?
Марта. Не знаю… Может, мне все-таки лучше уйти?
Мюнхгаузен(задумавшись). Нет, нет… Без тебя мне будет хуже, чем без себя… Я все напишу, господин бургомистр!.. Как вы говорите: «Я, барон Мюнхгаузен, обыкновенный человек…» Звучит как начало романса… Ничего страшного.
Бургомистр. Ну конечно, дорогой мой… Что тут особенного? И Галилей отрекался!
Мюнхгаузен. Поэтому я больше люблю Бруно… Но не стоит сравнивать, там все было значительней и страшнее… Я хорошо помню это пламя… Здесь все проще… «Я, барон Мюнхгаузен, обыкновенный человек, я не летал на Луну…» Ах, какая она красивая, бургомистр, если б вы только видели… Белые горы и красные камни на заходе солнца… Я не летал на нее!.. И на ядре не скакал в том страшном бою с турками, когда погибла половина моего полка, а они погнали нас в это чертово болото, но мы выстояли и ударили им с фланга, но тут мой конь оступился, начал вязнуть, и когда зеленая мерзкая жижа уже полилась в рот, тогда я, задыхаясь, схватил себя за волосы и рванул… И мы взлетели над осокой! Я бы вам и сейчас это показал, господин бургомистр, но уже рука слаба, да и тянуть не за что… (Снимает парик.) Я все напишу, господа! Раз тридцать второе мая никому не нужно, пусть будет так… В такой день трудно жить, но легко умирать… Через пять минут барона Мюнхгаузена не станет. Можете почтить его память вставанием!.. (Направляется к своему кабинету.)
Бургомистр. Ну, ну, дорогой мой. Не надо так трагично! Все будет хорошо. Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
Мюнхгаузен. Не смеяться, а подсмеиваться. Это разные вещи! (Проходит в кабинет)
Бургомистр (со вздохом облегчения). Фу!.. Кажется, мы его переубедили… Даже не верится… Вспотел, честное слово!
Марта, не слушая его, быстро направляется к кабинету.
Не отвлекайте его, фрау Марта, пусть пишет…
Марта (дергает дверь, она оказывается запертой). Карл! Открой мне! Ты меня слышишь?.. Открой!
Бургомистр (испуганно). Зачем он заперся? (Бежит к двери.) Господин барон, вы меня слышите?.. Господин барон! Немедленно отоприте! Я приказываю!.. Как старший по званию… Господин барон!
Марта (плача, опустилась у двери). Карл! Не надо!.. Умоляю!
Бургомистр (барабанит в дверь). Господин барон! Что вы там делаете?!
Из-за двери раздается громкий выстрел. Марта падает без чувств. Появляется Томас с подносом.
Томас. Фрау Марта, я не расслышал, который час?
Конец первой части
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
КАРТИНА ПЯТАЯ
Прошло три года.
Рамкопф(заглядывая в текст). …Итак, господа, я заканчиваю… Три года прошло с того дня, как перестало биться Сердце барона Мюнхгаузена, и все три года этот прославленный герой живет в сердцах своих благодарных соотечественников. Пусть же этот памятник, который мы устанавливаем в его честь, станет не только символом беззаветной любви города к своему великому сыну… Пусть он будет источником отваги, смелости и родником живительного оптимизма, который никогда но перестанет струиться в душе каждого истинного германца! (Открывает кран, из лошади фонтанчиком бьет вода; Рамкопф подставляет бокал, торжественно выпивает.)
Баронесса. Хорошо! Очень хорошо, Генрих!.. В конце чуть-чуть высокопарно…
Рамкопф. Дорогая, этого требует торжественность момента… Финальный аккорд!
Баронесса. Ну, может быть, ты и прав… (Сыну.) Как считаешь, Фео?
Феофил не отвечает, закрыл лицо руками.
Что с тобой?.. Ну, ну… Так нельзя! Будь мужчиной!
Феофил(вытирая слезы). Да, конечно, извините меня… Нервы!.. Когда я все это слышу, то вспоминаю… Господи, господи! Как мы были несправедливы к нему, как жестоки…
Рамкопф. Дорогой мой, кто же знал, что так все обернется?.. Мы были искренни в своих заблуждениях. Время открыло нам глаза!
Баронесса. Такова судьба всех великих люден: современники их не понимают!
Феофил. Современники – возможно… По мы-то родственники! Страшно вспомнить: я мечтал о дуэли с отцом. Я хотел убить его! И убил…
Баронесса(властно). Прекрати! Если кто и повинен в его смерти, то прежде всего – фрау Марта! Эта ханжа… Конечно, мы тоже виноваты, но нельзя же теперь всю жизнь казнить себя… Если сегодня вся Германия с благоговением повторяет имя Мюнхгаузена, то в этом прежде всего заслуга нашей семьи. Мы издали полное собрание подвигов барона, его имя присвоено гренадерскому полку… Теперь – этот памятник! Чего ж еще?!
Феофил. Все это не вернет его нам!
Рамкопф. Что поделаешь? С этим придется смириться…
Появляется Томас, делает какие-то знаки Феофилу.
Баронесса. В чем дело, Томас?
Томас. Извините… Господин барон просил предупредить его…
Феофил(возбужденно). Они летят?!
Томас. Летят, господин барон! Сейчас как раз над нашим домом…
Рамкопф(испуганно). Опять? Феофил, вам не надоело?!
Баронесса. Пусть попробует еще раз.
Феофил(схватил ружье и блюдо, подбежал к камину). Да, мама… Еще разок! Сегодня я чувствую вдохновение… Командуй, Томас!
Томас(выглядывая в окно). Минутку, господин барон… Приготовились… пли!!!
Феофил дважды стреляет в камин. Все прислушиваются. Тишина. Феофил в бешенстве швыряет блюдо.
Баронесса. Спасибо, Томас, ты свободен.
Томас. Слушаюсь! (Уходит.)
Рамкопф. Когда-нибудь у меня лопнут барабанные перепонки.
Феофил. Ну почему мне так не везет?! Почему?! Ведь я прекрасный стрелок!
Рамкопф. Слушайте, Фео, а почему бы просто не засунуть туда жареную утку, а потом дернуть ее за веревочку?.. Барон наверняка так и делал!
Феофил(вспыхнув). Не святотатствуйте, господин Рамкопф!
