Вот тогда и пришлось им спуститься в покрытые туманом долины.
«…И небо разгневалось на людей, явился Голос и началась буря, которая продолжалась много дней и ночей, а когда Голос умолк, люди покинули свои дома и вышли в поле, чтобы собрать в амбары урожай, и оказалось, что Голос наказал их, забрав половину скирд на небо. И когда люди молились. Голос отвечал им: так будет всегда…»
— Забирая у нас часть урожая, вы оставляли взамен орудия, — сказал Лог, понявший в рассказе Ярина лишь суть, но не детали.
— Да, — кивнул Ярин. — Орудия, которые вы не могли сделать сами, ведь у вас нет литейного производства.
— Нет чего?
— Мы для вас боги, могучие, бестелесные и громогласные, — вздохнул Ярин. — Вы для нас братья, которым мы не в силах помочь прежде всего потому, что вы в нашей помощи не нуждаетесь, вы отвергли бы ее, не поняв. Вы счастливы, как ни странно. Вы глупо счастливы, ничего не зная ни о себе, ни о мире. Что нужно человеку для счастья? Скудости воображения и уверенности в том, что счастье достижимо. Туман незнания скрывает от вас мир. Туман просочился и в ваши мысли. Отделил мысли одну от другой, отучил связывать мысли в цепочки рассуждений. Вам достаточно того, что у вас есть. У вас просто нет воображения. Туман. Проклятый туман…
— Может, это и к лучшему? — пробормотал Лог. Он подумал о матери, о малышах, о Лене и Лепире, обо всех сразу, как-то одним взглядом охватил всю свою жизнь и жизнь селения под этим новым для него углом зрения. — Вот вы, Ярин, не утратили способности стремиться к тому, чего у вас еще нет. И я хотел… хочу того же. Оранжевого тумана. А теперь, когда я знаю, что это глупость, я хочу еще большего. Я не могу это описать, мне кажется, что я сейчас хочу так много, что лопну от нетерпения. И так тоскливо. А они счастливы. Те, кто остался в тумане. Значит, им лучше, чем вам… нам.
Ярин помолчал, глядя Логу в глаза.
— Ты хотел бы вернуться вниз? — спросил он. — Жить, как живут другие… Вот видишь. Это прекрасная болезнь разума — желание знать и уметь. Как и всякая болезнь, она мучительна. Но если ты излечишься, твой разум угаснет. К счастью, эта болезнь неизлечима. Но вы так редко болеете…
— Путешественники, — сказал Лог.
— Это лишь легкая форма болезни, — сказал Ярин. — Не сон разума, но еще и не явь. Это дрема, пробуждение. Неясное ощущение неудобства, влекущее чувство таинственности мира.
— Откуда вам столько известно о нас? — спросил Лог, уже догадываясь о том, каким будет ответ. — Вы ведь никогда не приходите к нам?
— А ты. Лог? — улыбнулся Ярин. — Путешественников мало. Они уходят в туман. Собственно, так в вашем мире происходит обмен информацией между селениями. Как письмо без ответа… И среди тысяч Путешественников находится один, который смутно понимает, что поступать нужно совсем иначе. Это люди с воображением. Они приходят к нам. Нет, прилетают. Они открывают закон теплового расширения или, как ты, Лог, наполняют шаг легкими газами. Таких людей очень немного. И среди этих немногих лишь считанные единицы за прошедшие столетия сумели сохранить рассудок, когда туман неожиданно рассеивался и они видели, что мир огромен. Видели далекий горизонт, вспаханное ветрами поле тумана, а над собой — то, что и для нас пока недостижимо далеко: солнце, луну, планеты, звезды… Разум, только что проснувшийся, не в состоянии выдержать подобное испытание. Но случаются исключения. Последний человек снизу пришел к нам семьдесят девять лет назад. Он давно умер. Такие люди быстро сжигают себя, их мозг горит неистовым желанием узнать и понять… И вот теперь пришел ты. Лог.
Слушая Ярина, Лог смотрел в сереющий проем окна. Тьмы уже не было, но не было еще и света. День нарождался, и Лог потянулся к окну. Ноги повиновались ему, хотя комната и качалась перед глазами. Но шаг был сделан. Второй и третий. Опираясь на плечо Ярина, вцепившись пальцами в подоконник, чтобы не упасть. Лог смотрел перед собой в мир, явившийся ему от горизонта до горизонта.
Дом стоял над крутым обрывом. Ослепительно белый ковер лежал внизу. А небо вокруг полыхало алым, оранжевым, желтым, всеми оттенками, и что-то зарождалось между туманом и этой непредставимой красотой игры света. Что-то более яркое и слепящее, чем пламя.
— Восходит солнце, — сказал Ярин. — Идет день.
Лог отшатнулся. Мысль о том, что он сейчас умрет, была мимолетной и сгорела в пламени восхода. Лог почувствовал это пламя в своей груди.
— Солнце, — повторил Лог. Пламя в груди не гасло, и Лог подумал, что оно останется в нем до самой смерти и будет жечь его и сожжет, наконец, но прежде чем мысль его превратится в угли, он узнает все, что знают эти люди. И больше того, что они сейчас знают.
— Туман засасывает, — сказал Ярин, поняв состояние Лога. — Он гасит пламя в груди. Туман… Он поднимается, Лог. Несколько десятилетий назад извержение газов из почвы вновь усилилось. Туман поднимается, и через два-три поколения… Туман будет здесь.
— Нет! — сказал Лог, ужаснувшись тому, что мгновенно нарисовало его воображение. «Никто, — подумал он, — не должен жить так, как живут люди там, внизу. Никто. Никогда».
— К сожалению, туман сильнее солнца, — грустно сказал Ярин, и Лог подумал, что Ярин уже наполовину погрузился в туман, в свой туман, если смог сказать эти слова. — Чтобы победить туман, мало победить себя. Нужно победить мир. Кто сможет сделать это?
— Я, — сказал Лог.
