и притворяться, будто работаешь… Ага, притворяться. Ибо, если обычно Даша безропотно тащила на себе воз обязанностей — как известно, зам, и не только главбуха, а вообще заместитель, тянет на себе большую часть работы шефа — то сегодня… Никакая она была сегодня. С хрустальной, аж малость позвякивающей пустотой в голове. И от одной мысли, что, если бы не карантин — пришлось бы и в самом деле отрывать пятую точку от насиженного места и куда-то идти, общаться, не говоря уж о том, что ещё и вникать в ежедневные накладные, платёжки, отчёты… становилось дурно.
А ещё — рано или поздно придётся видеть сочувствующие или злорадствующие физиономии малочисленных, но очень отзывчивых и чутких коллег и как-то отбиваться от расспросов. Потому что…
Потому что Костик «поехал не туда, куда она думает». А куда, в таком случае, он подался? И на чём? И… оформлял ли вообще командировку? Ах, да, она же вчера сама визировала перечисления на банковские карты. Она в их частной лавочке и бухгалтер, и трудовик, и кассир, одна за всех. Ох, ерунда какая-то в голову лезет, вместо путных мыслей. А думать-то надо в первую очередь о том, что Ксюшке сказать… Ничего на ум не идёт. Или, как учила умница Скарлетт, подумать об этом завтра?
Неожиданно щемящая боль в сердце чуть отпустила.
И в самом деле: у неё ещё есть время всё обдумать. Как аккуратнее сообщить доче обо всём, хоть как-то смягчить, чтобы не… Вот чёрт. Это всё равно, что пытаться зарезать не слишком сильно, не до смерти. Не пугая, ха! Хоть как изощряйся, но когда Ксю поймёт, что папа их бросил…
…Год назад Ксюшка на уроке физкультуры неудачно прыгнула в высоту. По какой уж причине планка оказалась закреплена с одного конца намертво — никто так и не понял, почему, но только дитё зацепилось за неё ногой и рухнуло на маты, основательно подвернув щиколотку. И вроде бы отделалась малым — ни перелома, ни разрыва связок… Отёк, конечно, со всеми прелестями растяжения, но это ж не смертельно! Зато неделю отлежалась дома, отдыхая от школы.
А вот потом, когда покраснение чуть выше щиколотки так и не сошло, напротив — стало наливаться нехорошим багрянцем — Даша забеспокоилась.
Дежурный терапевт в поликлинике неопределённо пожала плечами, послала их на очередной рентген… и, обнаружив ещё одно подозрительное пятно, заодно посоветовала сходить к дерматологу.
Через неделю пятен стало пять, а самое первое, разросшись, принялось сжирать кожу, углубляясь в плоть. Язвочка вгрызалась в кость чуть ли не на глазах. И по изменению внешнего вида её соседок нетрудно было догадаться, что и они скоро засочатся сукровицей. Областные, а затем и столичные врачи разводили руками, сыпали терминами и диагнозами, один другого страшнее, назначали то один вид лечения, то другой, пытаясь хотя бы остановить процесс, пока тот не дошёл до необратимого и до некроза… Каким-то чудом Даше и Костику, уже вычерпавшим до донышка собственные финансы, удалось через пятых-десятых знакомых достучаться до крупного благотворительного фонда и пробить грант на оплату жутко дорогого курса в Германии.
Но тут «случилась» первая волна пандемии. И границы закрылись. Не уедешь, да что там — лишний раз к врачу на консультацию не сунешься. К тому же гигантские дозы медикаментов вкупе со странной болезнью подрубили Ксюшкин иммунитет на корню: ей теперь приходилось бояться малейшего чиха. Одно хорошо: из столичной больницы их отправили домой, отдохнуть, набраться сил и дожидаться открытия границ.
Ещё в междугороднем такси по дороге домой Дашу скрутила боль где-то в правом боку, то ли в паху, то ли в подреберье — кололо и там, и там. Она на автомате помогла перенести из машины в квартиру дочь, даже сбегала за вещами, даже мысленно ужаснулась бедламу на кухне — впрочем, что поделать, когда мужчина один и надолго остаётся наедине с хозяйством, бывает и хуже! Костик хоть посуду моет, правда, отчего-то не расставляет на полки, а пристраивает, где попало — на столе, подоконнике, даже на поверхности стиральной машины… Неважно, главное — поддерживал чистоту, как мог, да ещё по рейсам мотался… Но, кое-как скинув пальтишко и обувь, отмыв после поездки руки и переодевшись в домашнее, уложив Ксю в постель, Дашка вдруг почувствовала — самым натуральным образом, как внутри живота, почти в паху, лопнуло что-то горячее, обжигая болью… и потеряла сознание.
Очнулась уже на больничной койке, после операции. И пришла в ужас. Там же дочка, одна в квартире, без неё!
Этот могучий страх и поставил её на ноги. Вернее сказать — вздёрнул, поскольку, выйдя из больницы, Даша ещё не особо твёрдо держалась на этих самых ногах, но всё это была фигня. Потому что дома её встретили посвежевшая дочь, повеселевший муж…
И баба Люба.
Приходилась она Костику четвероюродной, а то и пятиюродной тёткой. Степень родства в небольшом селе, каковым числились Курапики, родина мужа, высчитывать было трудно и нудно, да и не нужно: всяк сосед приходился всем прочим соседям каким-то родственником или свойственником. Обычно нелюдимая, баба Люба не особо приваживала городскую родню в лице Костика и семейства, как, впрочем, и односельчан — но не по причине какой-то гордости или вредности, а скорее уж в силу характера. Тем не менее, когда, уже от отчаянья, племянник воззвал к ней, поскольку, только приехал, а, кровь из носу, нужно снова уезжать — он же один пока в семье кормилец — а тут дочка дома, практически лежачая, и жена в больнице после аппендицита… Любовь Павловна появилась на пороге их дома с первым же рейсовым автобусом. Железной рукой спровадила главу семьи туда, куда посылало начальство, освоилась, хоть и по-своему, в чужом хозяйстве, наладила Даше поток передач с соками и всякими мелочами, которые при авральном попадании в больницу с собой, разумеется, не успеваешь прихватить, поскольку не до того.
Но самое главное и потрясающее — за две недели она поставила Ксюшку на ноги. Какими-то пахучими травяными компрессами, обтираниями, настойками… и старинными заговорами. Что интересно: сроду Даша не знала, что мужнина тётка, оказывается, травница. Хоть в доме у той и висели в любое время года пучки-венички «сена», в котором Даша, как городская жительница, не разбиралась, но отчего-то ей и в голову не приходило спросить: а зачем столько? Для душистого чайного сбора на весь год хватит пары мешочков сухого сырья; а им тут все притолоки и стены увешаны! Ни во время редких приездов, ни потом, когда баба Люба увезла
