Вернёмся в лагерь Lupiones’ов, к их костру. Возможно, они были предками прибалтийского славянского племени «волков», известного в Средние века под именами лютичей, вильцов и велетов. Буслаев считает, что «название славянского племени лютичами и волками стоит в тесной связи с верованием в упиров или волкодлаков» [1, c. 12]. Впрочем, Нидерле вместо этнической выдвинул социальную гипотезу. Название прибалтийского славянского племени велеты-вильцы-лютичи характеризует их «как самый мужественный и самый воинственный славянский народ», и связано, по его мысли, с тем, что в период с VIII по XII век «ни один славянский народ не вёл в то время такой упорной, ожесточённой борьбы с немцами» [13, c. 122]. А. В. Назаренко передает сообщение биографа Карла Великого Эйнхарда (пер. пол. IX в.), что вильцы – это немецкое название славян, которые сами себя именуют велетами. Однако по поводу вильцов Адам Бременский (XI в.) передаёт, на первый взгляд, обратное тому, что писал Эйнхард: племена, которые славяне именуют вильцами, немцы называют лютичами. У самого Адама Бременского есть показание, будто Wilzi vel Leutici (вильцы или лютичи) названы так вследствие своей свирепости [12, c. 16, 17]. М.С. Петрова, характеризуя «велетабов» (велетов), отмечает: «Это племя, постоянно враждующее со своими соседями, в числе которых были ободриты, было известно свирепостью и воинственным нравом» [14, c. 142, № 54]. Но если название «волки» появилось у славян в результате «ожесточённой борьбы с немцами», в таком случае можно предположить, что это название части словен, как бы спровоцированное, по мысли Нидерле, их ожесточённой борьбой с немцами с VIII по XII век, могло возникнуть намного раньше, во время продолжительной Маркоманской войны во второй половине II века. Так, процитировав сообщение Юлия Капитолина из его сочинения «Жизнеописание Марка Антонина Философа», что «маркоманны производили повсюду смятение, а другие (германские) племена, теснимые с севера варварами, начинали военные действия, если их не впускали в римские пределы» [XIV. (1)], Нидерле пишет: «Весьма вероятно, что известие Юлия Капитолина о северных варварах, теснивших германские племена, касалось именно славян» [13, c. 107]. Но чтобы вытеснить несколько германских племён из Восточной Германии к границам Империи, эти славяне также должны были «вести упорную, ожесточённую борьбу с немцами» и обречь себя на племенное название «волки». Имя волк и племенное название волки сами по себе были почётными. Например, этрусское luxum и латинское Lukumo «священный царь», огамское Cunorix (Kuno-rix) «Волку подобный царь» [8, c. 8, 9]. От слова волк название ликийцев, древнего народа в Малой Азии, с волком связывают название народа даков – от фригийского daos «волк» [25, c. 198]. При этом в соотношении волк > слово > словене, видимо, издавна видели не просто игру созвучиями в словах, а вариации, имеющие магическую цель. Так, например, в сказке «Об Иван-царевиче, жар-птице и сером волке», а также в былине «Волх Всеславич» волк и слово связаны между собой. К распознаванию этой связи можно привлечь словенское slov «зов, имя» и авестийское sravah – «слово, учение» [27, c. 673]. Волк-оборотень Ивану-царевичу: «Ты меня вспомяни – и я опять у тебя буду», – то есть только позови, сказав имя «волк». При этом сам волк молвит «слово», наставляя Ивана-царевича. Термины волк и слово в сказке неразделимы, выступают вместе. Любопытно, что волк как помощник, помогая Ивану-царевичу, связывает себя с царством отца Ивана-царевича, царством Выслава (Всéслава?). Дело в том, что исследователи на основании былинного отчества Владимира I – Всéславич, вместо правильного Святославич, которое попало в некоторые летописи, возводят Всéслава, как родоначальника князей Русской земли из рода балтийских руссов, к эпохе Великого переселения народов, к V веку. Считается, что имеется и независимое письменное подтверждение этому факту. С.Э. Цветков, например, уверен, что германская сага о Тедрике Бернском, восходящая к V веку, «живописует ожесточённую борьбу готского короля Теодориха Амала – Тидрека Бернского/Веронского с русским «конунгом Вальдемаром», отец которого назван древнегерманским именем Гертнит, что по-русски будто бы Всéслав [30, c. 50–53]. Между тем значение слова как учения ярко представлено в былине «Волх Всéславич» – учение богатыря с целью овладения искусством превращаться в волка. Волк выглядит в былине как «словесное существо».
В связи с темой славяне-волки или волки-оборотни в славянской традиции, определённый исторический интерес представляет тот факт, что славяне долгое время обходились без названий «словене», «славяне», «анты» – до VI века в источниках этих названий нет. Имеются только частные этимологические построения в исследованиях о славянах. Наши названия появляются у готского историка Иордана, как уже было сказано, в VI веке. Мнение о том, что восточноевропейские венеды были славянами, убедительно обосновал В.В. Седов [22, c. 594–605]. С точки зрения времени появления названий «словене» и «анты», за живое задевает гипотеза Ф.П. Филина о происхождении названия «анты». Не посягая на то, в чём все уверены, что название «анты» связано с древнеиндийским antya – «находящийся на краю, на конце», то есть «украинцы», – Филин даёт новую этимологию. Этноним аварского происхождения, связан с тюркским ant – «клятва», монгольским anda, and – «побратим». При этом происхождение этнонима Филин связывал с историческими событиями в VI веке: славяне, побеждённые аварами, были приведены ими к клятве племенных вождей на союзническую верность. С распадом аваро-антского союза в конце VI века исчез и этноним «анты» в византийских источниках [28, c. 266–270; 31, c. 96, № 197]. Непонятно только, почему прошёл мимо внимания всех, признавших убедительной связь названия «анты» с древнеиндийским antya, а тем более с аварским из тюркского ant, опыт наблюдения византийцев над славянами. Именно в VI веке византийские авторы показывают, как в то время анты и славяне общего языка не находили между собой, буквально по пословице, в данном случае по отношению к антам: «С ним(и) по-русски не сговоришь, глуп(ы) (или упрям(ы)». Так вот, «как считают археологи, анты представляли собою смешанное население, прослеживаются славянский и «алано-болгарский» компоненты, наслоившиеся на более древний – позднечерняховский, то есть готский» [11, коммент. 16.5., c. 336]. Поэтому в междоусобных славяно-антских делах имеют силу греческий и латинский языки, которые позволяют переменить точку зрения на происхождение названия «анты» – не «находящиеся на краю, на конце», то есть «украинцы», а «противники». Греческое άντίος (άντί) «противный (враждебный), противоположный»; οί άντίοι «противники» [3, cтлб. 131, 132]. В то же время латинское ante-eo (anteo) «идти впереди, шествовать перед кем-либо»; но также «противиться» [5, c. 77]. Возможно, антов в определённый период славяне отличали как впереди идущих при расселении племён с запада на восток, в бассейн Днепра, и по достаточным для тех и других причинам обе стороны считали себя враждебными друг другу, противниками. Прокопий Кесарийский пишет, что в его время «анты и склавины, оказавшись в ссоре друг с другом, вступили в сражение, где и случилось антам потерпеть поражение от врагов» (склавинов) [19, c. 181, 217, № 50]. Надо думать, что славяно-антская война положила конец роду антов как названию, так и племенному союзу. Получилось сложное образование – славяне. Слияние произошло не в условиях насилия, а, скорей всего, за счёт моральных качеств антов – слабого мышления и ослабленного чувства племенной чести. Так, Псевдо-Кесарий посчитал характерной чертой антов то, что они «подчиняются и повинуются всякому» (случайному) [20, c. 254, 255, № 3]. Видимо, что представленная гипотеза более «глубокого заложения».
Этноним «словене», как представляется, связан с международными событиями в истории славян, и предполагает развитое коллективное самосознание. В VI веке славяне перешли границу Империи и в огромном числе расселились на её территории. Славяне сражались против всех, заключая договоры со всеми: с византийцами, аварами, болгарами, арабами. При этом нарушали прежние договоры. Византийцы называли славян вероломными, хвастливыми и высокомерными, потому что славяне горазды были нá слово. В качестве критерия приводились не только бесчисленные факты нападения славян на византийцев и другие народы, но и слова, примерно такие, как у вождя славян Даврентия-Добряты к предводителю аваров Баяну: «Родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужой [землей], а не другие нашей. В этом-то, сказал он, сдержим слово (ταυ̃τα ήμι̃ν έν βεβαίω), пока существуют войны и мечи» [11, c. 321, 350, № 6]. Добрята имел в виду, конечно, не слово, даваемое кому-то в качестве верного ручательства, а слово-заклятие во время определённых магических действий, в том числе во время молитвы за новые победы соотечественников. Такое слово считалось крепким. Так, например, в заговоре оборотня заклинатель говорит: «Слово моё крепко, крепче сна и силы богатырской», [1, c. 13], подразумевая магическую силу своего слова. О существовании у славян всевозможных магов (колдунов-волхвов, кудесников, ведунов, ворожей) сообщают многие источники [13, c. 323–326]. При этом сами вожди или князья славян выступали посредниками между народом и богами или демонами, выполняя жреческие функции. Это были словные или словесные люди – словуны. Выразительный пример представляет имя, а скорее прозвище, архонта (князя) славянского племени северов, которое генетически восходит к антам – Славун. В 767 году он выступил против Империи во Фракии и был схвачен по приказу императора. «Славун» не связано с этниконом «славяне», в живой речи тогда его не существовало, это имя или прозвище имеет связь со словом, подразумевая человека, занимающегося словом в магических целях, имеющего сильное влияние на людей. Обращает на себя внимание один из фрагментов исторического сочинения византийского историка VI века Менандра Протектора о взаимоотношениях аваров и антов. Архонта Мезамера (этимология имени не выяснена), как одного из племенных правителей, анты отправили послом к аварам. Менандр называет Мезамера «пустословом и хвастуном», который, «прибыв к аварам, изрек слова высокомерные и в чем-то даже наглые». Не так оценил человеческие качества Мезамера находившийся среди аваров кутригур, он сказал хакану: «Этот человек приобрел величайшую силу у антов и может противостоять любым своим врагам. Следует поэтому убить его и затем безбоязненно напасть на вражескую [землю]». Авары убили Мезамера [11, c. 317]. Несомненно, что «величайшая сила» Мезамера не в последнюю очередь была заключена в том, что он был словный, словесный, словун. Однако до VI века, до того, как славяне вышли на международную арену, этнонима словене в качестве самоназвания, в источниках, как уже было сказано, по-видимому, не существовало. В этом не было необходимости. Поэтому при существовавшей у славян этнической связи со словом содержание названия словене или славяне можно истолковать как «люди, воздействующие на силы природы и на людей словом». То, что этноним славяне связан со словом, в этом большинство исследователей уверены при существовании древнерусского кличане: «охотники, поднимающие дичь криком» [25, c. 42; 27, c. 666]. Форма слова кличане, в котором суффикс – ане аналогичный суффиксу в слове «славяне», отвязывает название этноса от места жительства, от географических названий. Считалось, что такая связь наиболее прочная – волжане, бужане, датчане, например.
