Невидимка тем временем исчез в конце коридора.
– Что это?! – снова прохрипела Галина.
Александр пожал плечами и пошёл вслед за странным явлением. Вдруг внизу раздался грохот, словно на пол свалилась пустая кастрюля.
Александр с Галиной бегом кинулись в гостиную. Но никаких разрушений обнаружить не удалось. На полу ничего не валялось, а кастрюля, которая была заподозрена в создании этого звука, спокойно стояла на плите.
Галина в недоумении подошла и взяла её в руки.
– Саша! – простонала она. – Хорошо, что ты здесь, а то бы я умерла от страха. Что происходит?
Во дворе залаял Князь. Галина бросилась к окну, поставив кастрюлю на самый край стола, от чего она на самом деле грохнулась, повторив уже знакомый им обоим звон.
– О боже! – Александр с ужасом посмотрел на кастрюлю. – Галка! У меня же там каша варится! —
И он бросился спасать дом, а может, и всю деревню от пожара.
– Нееет! Я здесь одна не останусь! – закричала Галина и побежала следом.
Вбежав в избушку, Александр на ощупь нашёл розетку, но оказалось, что вилка из неё уже кем-то выдернута. Удивляться было некогда – дым щипал глаза и мешал дышать. Схватив кастрюлю, Александр сначала отдёрнул руку, потом прихватил полотенцем и выбросил дымовуху за дверь. Оставив дверь открытой, он сел на крыльцо и перевёл дух. Через пару минут прибежала запыхавшаяся Галина.
– Фу! Слава богу! – выпалила она, сев рядом.
Они несколько минут молчали, глядя на валяющуюся в пожухлой траве чёрную посудину.
– Её уже, наверное, не отмыть, – вздохнул Александр.
– Нашёл проблему! – возмутилась Галина. —
Я тебе ту, которая прыгать научилась, отдам.
– Спасибо. Но эта была лучше. Она, прикинь, сама вилку из розетки выдернула.
– В смысле?!
– В прямом. Когда я вбежал в дом, плитка уже была отключена.
– Как?! Ты шутишь?!
– Я понимаю, что ты не веришь, – кивнул Александр. – Я бы и сам не поверил.
– Но может быть, тебе показалось? Может, выдернул, а потом в суматохе ещё раз попытался?
– Может, – пожал плечами Александр. – А может, просто схожу с ума.
– Ага! И я с тобой вместе, что ли? Я тоже слышала… Сашаа… что это было?
– Полтергейст, – вздохнул Александр, – у меня других версий нет.
– Слушай! – Она встрепенулась. – А может, это тот же самый полтергейст, что тебя на леса закинул?
– На какие леса? – нахмурился Александр. – Ты о чём?
– Ты совсем ничего не помнишь? – с жалостью покачала головой Галина. Потом усмехнулась: – Надо же, как всё-таки странно устроена человеческая память. В первые дни после того, как тебя увезли в больницу, я места себе не находила от любопытства, весь чердак облазила, пытаясь понять, как ты мог туда забраться.
– Да куда, Галь? Хорош уже загадок на сегодня!
– Потом покажу куда. Это на чердаке, примерно на высоте трёх с половиной метров. Допрыгнуть нереально, залезть без подставок всяких – тоже. И тем не менее ты лежал именно там, пока мы тебя по всему дому и даже по всей деревне разыскивали.
– А как нашли?
– А мы и не нашли. Ты сам к утру в свою комнату вернулся.
– Тогда откуда ты узнала, где я был?
– Случайно. Оксана фотовспышку вместо фонаря использовала, а потом напечатала нечаянно вместе с Машкиными рисунками. Я тебе покажу эту фотку.
– Хочешь сказать, что я туда взлетел?
– У меня нет других версий. Хотела спросить тебя, когда вернёшься, но потом словно предохранитель какой-то вышибло, чтобы я не перегорела от любопытства. И я забыла.
Александр задумчиво почесал лоб.
– Последнее, что я помню перед тем, как очнулся в больнице, – это как возле меня остановился огромный танк.
– «Хаммер» Рихарда, – кивнула Галина.
– Да я уже в курсе, что этому гаду почти жизнью обязан, – с досадой ответил Александр. – Но больше всего меня бесит, что Оксана с ним в слишком хороших отношениях.
– Да, – опять кивнула Галина. – Мне тоже их дружба не очень нравится. Ну да ладно. Пойдём к нам завтракать.
– Да не! Пора уже идти, если хочу засветло вернуться.
– Куда идти?!
– Я же написал записку!
– Так я же не успела её прочитать!
– До Новой Трёшки хочу сходить. К камню. Обещал Пелагее. Да и самому хочется по лесу прогуляться, пока погода хорошая.
– Один! Голодный!
– Мёду возьму.
– А мне что теперь делать? Возвращаться в дом с привидениями?
Александр засмеялся:
– Да ты не бойся. Оно доброе.
– Всё равно жутко. Это же что-то потустороннее, – захныкала Галина. Потом чуть подумала и развела руками: – Я опять себе удивляюсь! Я смирилась с существованием привидения, словно речь идёт о колонии летучих мышей. Типа – раз вреда от него нет, то и пусть себе живёт.
– А что остаётся делать?!
– Как что?! Не знаю! Но что-то надо!
Александр засмеялся:
– Веками люди жили с ними бок о бок, договаривались как-то. Вспомни сказки деда Ефима про домовых.
– Молока ему налить в блюдце?! И хлеба положить?
– Начни с этого, – пожал плечами Александр. – А я пойду лесных духов проведаю.
Исповедь
Скрипнула дверь. Оксана очнулась и приоткрыла глаза. Медсестра вытащила из вены иглу, сняла со штатива пустую бутылку и вышла.
Оксана осмотрела потолок – таракан исчез. Она попыталась без него занырнуть в детство, чтобы продолжить разговор с мамой, но… мочевой пузырь, словно спасательный жилет, удерживал её в настоящем времени. Она села на кровати и оглядела палату. На соседних койках спали ещё две женщины. Судя по запаху, одной из них не успели вовремя подложить утку.
Оксана встала, завернулась в одеяло и, не найдя возле кровати тапок, босиком вышла в коридор.
– Куда направилась?! – услышала она за спиной грозный голос и обернулась.
– А где у вас туалет?
– Утка под кроватью! – сообщила маленькая колобкообразная санитарка.
– Зачем утка? – удивилась Оксана. – Я сама могу.
– Не можешь! – возмутился Колобок. – Ты должна лежать!
– Но какой в этом смысл, если мне уже лучше?!
– Не положено!
Оксана перестала спорить и продолжила поиск нужного заведения.
– Сейчас охрану позову, – сообщила санитарка и двинулась по коридору, перекатываясь с ноги на ногу.
Оксана проводила её взглядом и усмехнулась:
«И тут вместо меня решают, что я могу, а что не могу. Хозяева жизни, блин!»
Вернувшись из туалета, она села на кровать и брезгливо сморщилась. Запах стал просто невыносим, но бдительная санитарка не торопилась выполнять свои прямые обязанности. Поджав колени и упершись в них лбом, Оксана сконцентрировалась на своём раздражении и снова начала погружаться в глубину памяти. На этот раз она увидела себя не в маленькой кухоньке, а в церкви. «Ну зачем я согласилась?» – застонала она мысленно и уже хотела было уйти, но поймав сверлящий взгляд матери, которая стояла (точнее, сидела на своей инвалидной коляске) в очереди следом за ней, смирилась и шагнула к аналою [4] . Священник накинул ей на голову парчовый шарф и быстро пробормотал молитву. Потом спросил:
– Имя?
– Оксана.
– Это что ещё за имя такое? – пробасил он. – Крещена как?
– А… Ксения.
– Кайся! – разрешил священник.
– Каюсь, – кивнула Оксана, – грешна.
– В чём грешна? Рассказывай!
– Что? С подробностями? – удивилась Оксана.
Священник нахмурился.
– Когда последний раз была на исповеди?
– Никогда. В первый раз.
– Что ж тебя никто не наставил-то? – вздохнул он с досадой. – Стоишь тут, время отнимаешь!
– Извините.
– Да ты не у меня прощения проси, а у Бога!
– Виновата. Не могу спокойно слушать нытьё своей матери. Мне кажется, что я её уже готова убить или сдать в дом престарелых. Понимаю, что даже мысли такие – грех смертный, но ничего не могу с этим поделать. – Она замолчала, пытаясь сдержать слёзы.
– Ну? Дальше! – поторопил священник.
– Что дальше? – удивилась Оксана. – Этого мало, что ли? Что мне делать с этим грехом?! Я раскаиваюсь! Отпустите мне его!
– Грехи на исповеди отпускаются все сразу, какие перечислишь.
– Всё! Я всё перечислила!
– Всё? Все грехи с семи лет?
– Ну, не все, конечно. Но то, что меня мучает.
– Ладно. Отвечай на вопросы, так быстрее будет. Посты соблюдала?
– Да у меня вся жизнь – сплошной пост. Аллергия на всё.
– Отвечай просто, да или нет.
– Специально нет, не соблюдала.
– Матом ругалась?
– Было… один раз. Раскаиваюсь.
– В карты играла? Гадала? Гороскопами и прочей ворожбой занималась?
– Да.
– Аборты делала?
– Нет.
– Внебрачные связи имела?
– Да… но… не раскаиваюсь.
– Что значит «не раскаиваюсь»?
– Если я правильно понимаю, то покаяние – это когда я решаю отречься от греха. А от любви я отказываться не собираюсь и грехом её не считаю.
– То есть блуд ты грехом не считаешь?
– Я и блудом это не считаю.
Священник резко сорвал с головы Оксаны покрывало.
– Иди прочь! – сурово сказал он. – Пришла тут ересью своей вонять. Следующий!
