Мы вошли в нашу комнату, и я бросилась лицом вниз на кровать, вдыхая свежий запах подушки.
Матрас сдвинулся, когда Холли легла рядом со мной.
— Это из-за задания или дело в Алеке?
Я часто плакалась ей об Алеке, поэтому не было удивительно, что Холли предположила, что он был причиной моих слез. Конечно, и он был причиной, но задание стало заполнять все мои мысли. Я хотела наслаждаться тем небольшим количеством свободного времени, что у меня оставалось в штаб-квартире, но беспокойство и страх, казалось, привязались ко мне.
— Что делать, если у меня не получится? Что, если я не вернусь, потому что я позволю себя убить? — прошептала я.
Холли вздохнула:
— Даже не смей такого говорить. Майор не стал бы посылать тебя туда, если он думает, что есть шанс быть убитой.
Ее слова звучали утешительно, но я все еще могла слышать неопределенность в ее голосе.
— Но задания всегда опасны, — возразила я. — Майор не делает исключение для кого бы то ни было. И как он может быть уверен, что убийца не поймает меня? Он сам сказал это. После того, как я стану Мэдисон, я стану приманкой.
Холли промолчала, ее глаза были широко раскрыты и в них чувствовался страх.
— Мне очень жаль, — сказала я. — Я не хотела тебя беспокоить.
— Не будь дурой. Ты можешь говорить со мной о чем угодно.
Она обняла меня, и я расслабилась.
— Ты знаешь, что действительно жалко? — сказала я, надеясь поднять настроение. — Если я позволю себя убить, я умру, так ни разу не поцеловавшись с мальчиком. Жалко, да? Барды будут петь о старой-старой деве Тессе.
Холли подняла голову, в глазах у нее вспыхнула ее обычная самоуверенность. Она потерла нос рукой.
— Ну, может быть, мы сможем сделать что-то с этими поцелуями. Я имею в виду, ты сто процентов будешь жить, но вот эта штука ни-разу-не-поцеловавшись-с-мальчиком действительно слишком жалкая, так что надо это исправлять. Она улыбнулась, и я заставила себя улыбнуться ей в ответ.
— Ой, ну спасибо! С каких это пор ты такая опытная?
— С тех самых пор, как я целовалась с Таннером.
— Гм, это было четыре месяца назад, и вы оба напились сиропа от кашля, так что вряд ли это считается.
— Ну и пусть. — Холли присела. — Речь ведь не обо мне. Это тебе пора распрощаться с поцелуйной девственностью.
— Ничего себе, это не делает меня лузером или типа того.
Наш обычный стеб заставлял меня чувствовать себя так хорошо, пусть и был он лишь временным.
Холли проигнорировала меня.
— Если мы должны быть честными, есть только один человек, достойный получить твою поцелуйную девственность.
Я съежилась, точно зная, кого она сейчас предложит.
— Алек. Или он, или никто. Я имею в виду, давай, ты ведь его и ждала, она пожала плечами, — Это, ну и то, что здесь не хватает парней нашего возраста.
Я закусила губу, потому что это правда. Алек был причиной, почему я никогда раньше не целовалась. Я бы хотела подарить мой первый поцелуй именно ему с того дня, как мы впервые встретились.
— Я не знаю, — колебалась я.
— Ну, ты ведь хочешь поцеловать его?
Я обняла воздух.
— Вот как сильно я хочу его поцеловать, — прошептала я через ладони, которыми закрыла лицо.
— Может, мы можем что-то с этим сделать.
Я опустила руки.
— Что? Связать его и заставить поцеловать меня?
Холли закатила глаза.
— Нет, но это звучит очень даже соблазнительно.
Я ткнула ее пальцем.
— Как насчет чего-то более незаметного, — решилась она. — Мы могли бы использовать свой талант. Зачем попусту его тратить?
— Я и не собираюсь его тратить.
Нежелательный образ лица Мэдисон мелькнул в моей голове, и страх, что я сослана, на мгновение накрыл меня с полной силой.
— Так что твой план?
— Ты ведь можешь обернуться Кейт.
— О, нет, только не это.
Она хлопнула меня по губам.
— Не перебивай.
Я посмотрела на нее.
— И как только ты станешь Кейт, вы встречаетесь с Алеком и начинаешь целовать его взасос. Он никогда и не узнает, что это ты. Если только ты этого не захочешь. Может быть, так круто целуешься, что он позабудет про настоящую Кейт.
Я открыла рот, и она убрала руку.
— Ага, сейчас же. Я никогда не целовалась ни с кем, так что, скорее всего, я в этом окажусь полной лохушкой.
Она наклонилась ближе, ее лицо зависло надо мной. Она вновь стала собой, жизнерадостной, так что я была готова принять ее коварный план.
— Так что ты скажешь?
— Ты с ума сошла, Холли. Мы уже об этом говорили. Ненормально превращаться в кого-то и целовать их парней.
Холли фыркнула.
— Не мели ерунды. Мы не говорим о ком-то, мы говорим о Кейт. Она обращается с нами, как с грязью.
Жаль, что у тебя и груди-то нет, что уж тут говорить. Слова, которые она сказала мне на моей первой тренировке, пробежали током в моем мозгу. Это было правдой: Кейт не прочь была поиздеваться надо мной. Ей на самом деле это нравилось, как нравилось тыкать ее отношения с Алеком прямо мне в лицо.
— Но все-таки. А как насчет Алека? Это несправедливо и по отношению к нему.
— Никто не пострадает. Они никогда не узнают, и ты получишь то, что ты всегда хотела: Свой первый поцелуй от Алека.
— Но все равно он будет ненастоящим.
— Ну ты и зануда. Я слушала твое нытье в течение двух лет. Пора сделать что-то, и ты наконец получишь поцелуй. Кроме того, может быть, он ужасно целуется и поцелуй поможет и тебе не сплоховать.
— Да, верно.
— Ну, давай, — сюсюканье Холли заставило меня съежиться.
— Кейт убьет меня голыми руками, если она когда-нибудь узнает.
— Она не узнает. Ты слишком хороша для нее. Она никогда не поймает вас.
— Да, если только вы не имеете неосторожность взглянуть ей в глаза.
Я пыталась звучать легко, но слова на вкус были ложью.
— Ну так ты это сделаешь?
По правде сказать, я хотела, — хотела подарить Алеку мой первый поцелуй — больше, чем когда-либо. И так же сильно я хотела спрятать эту тайну от Кейт. Я хотела бы иметь возможность улыбнуться внутренне, зная то, что она не сделала, когда она усмехнется в мою сторону.
Я думала о правилах, которые я установила для себя несколько лет назад и новых, которые установило для меня агентство. Нам запретили использовать наши Изменения друг против друга. Но мысль о приближении к Алеку, возможности быть в его руках и поцеловать его лишь один раз, была слишком соблазнительной.
Что может пойти не так?
Глава 4
Дверь распахнулась, впустив порыв ветра, прежде чем снова быстро закрыться. «Нормальному» человеку могло бы показаться, что никто не вошел. Смешок разоблачил присутствие Холли. Она в очередной раз ухитрилась подкрасться ко мне тихо.
Медленно и размыто появлялись контуры ее фигуры. Ее тело начало приобретать форму, проявлялся цвет расплывчатого контура до тех пор, пока через несколько секунд, Холли не стояла передо мной, прижимая к груди одежду, ее щеки порозовели от волнения. Холли научилась делать вещи, которые держит, невидимыми, и Саммерс считал, что она обладает потенциалом скрыть также и живых. Пока, правда, тренировки с живыми червями не проходили хорошо; некоторые из них совсем исчезли.
— Это сработало, и я не потеряла концентрацию, — она приподняла одежду, которую украла из комнаты Кейт и положила на свой стул. — Я видела ее, идущей в бассейн. Она обычно проводит там час, — когда я не поднялась с кровати, она вскинула руки вверх. — Поторопись!
— Я не уверена, что это хорошая идея.
— Давай, не будь слабачкой. Это твой большой шанс.
Раздался стук в дверь. Пока я ее открывала, Холли засунула одежду Кейт под мою подушку. Миссис Финниган стояла в коридоре, держа письмо, уголки ее губ были опущены в вечной гримасе. Она развернулась и молча ушла, когда я взяла конверт.
АДРЕС НЕИЗВЕСТЕН — бросились мне в глаза жирные красные буквы.
— Письмо, которое ты послала своей маме? — спросила Холли.
— Да, — прошептала я. — Она переехала и даже не потрудилась мне сказать.
— Может, у нее еще просто не было времени? Я уверена, что она отправит тебе письмо в ближайшее время.
Сомнительно.
Одной из вещей, которой я восхищалась в Холли, являлась способность видеть положительную сторону во всем. Но она не знакома с моей мамой или со многими сомнительными мужчинами, с которыми та встречалась. И Холли просто не могла понять. У нее были заботливые родители и четверо младших братьев, которые любили ее и приняли ее Изменение, которые забирали ее домой на Рождество каждый год, и отправляли ей письма и маленькие презенты, хотя не имели много денег. Она не была брошена отцом, от нее не отмахнулась мама, как от надоедливого питомца. Ее родители не презирали ее за то, кем она являлась.
Я помню, когда первый раз изменилась; мне было пять. Мы с мамой жили в маленьких, темных однокомнатных апартаментах в Нью-Йорке с парнем, который проводил большую часть своих вечеров, крича, а дней на диване. Там была игровая площадка напротив дома, и в этот день мама жаловалась на головную боль, как часто делала, поэтому я решила пойти на прогулку одна. Никто не обратил на меня внимания. Вместо того, чтобы играть с другими детьми, я наблюдала за матерями, которые взаимодействовали со своими детьми, изучала каким образом они обнимают их, держат на руках. Не осознавая, что делаю, я превратилась в девочку, с которой столкнулась и подошла к ее матери, которая стояла и разговаривала с несколькими женщинами. Я спросила ее, можем ли мы пойти домой и она, после минутного колебания, ушла со мной, не замечая, что ее настоящая дочь до сих пор играет с другими детьми на площадке.
