Переключив внимание от стола, стали с интересом осматривать всю внутреннею обстановку, вдоль всех стен стояли полки, на них громоздились разнообразные керамические кувшинчики, и книги разные по цвету и объёму. Казалось, что они занимают всё свободное пространство комнаты. Жестом пригласив, нас за стол, хозяин исчез в соседнее помещение. В этот момент мы качественно напряглись, только сейчас до всех стало доходить, что больно смело, мы вломились, в гости к незнакомцу, который не преминул вновь возникнуть из ниоткуда, в руках он держал большой жбан и шесть огромных кружек. Быстро всё это водрузив на стол, он вновь исчез, чтобы появиться с огромным подносом, доверху наполненным ароматным сыром, пристроив его рядом с кружками метр в кепке, то есть в колпаке, открыл жбан, и оттуда полилось живительное, игристое, пенистое пиво. – Вот так, вот! Подняв кружки, озвучили главный тост – За знакомство! Первым представился хозяин апартаментов, имяще у него было то ещё – Штамм Верхольд Визлл Ру Валл. Постановили остановиться на Штамме. Наши имена его также впечатлили, а ещё, как его впечатлил наш Васька, которого мы решили после очередной кружки всей компанией вместе с вещичками забрать из круга. В общем, за Ваську, пили отдельно, а потом отдельно за имя каждого сидящего, а так, как вариаций имён было много, то и выпитого пива не меньше. Утро нас застало спящими за столом, как в стене мы определили, что уже утро, да очень просто у гатского папы Васьки во всю дурь зазвенел мобильник, он, видите ли, при ночной демонстрации фоток на пленере Штамму, забыл его выключить. В общем Миха все приятные слова с утра огрёб в свою честь, перо Дирка аж, не успевало строчить, зависало и периодически делало кляксы. После бурной встречи утра задумались о завтраке, а на нём рассмотрели кандидатуру претендента на членство в нашем походном мужском клубе. В лице претендента выступал Штамм, он представил нам аргументы, на основе их выяснялось, что не идти с нами он просто не может, и вообще мы для него стали тем маяком, который спас его утлый баркас от полного потопления. - Во, как завернул, а вообще - то всё гораздо проще, привожу озвученную и задокоментированную мною его просьбу. – Как я уже вам говорил при входе, все подгорные люди покидают свой род в поисках приключений только при достижении ста пятидесяти лет. До этого времени, каждый должен начиная с восемьдесяти лет овладеть профессией и поработать на пользу рода, мне пока двадцать шесть и я проходил обучение в Горной Академии по специальности наладка и огранка кристаллов. При практических работах в дальней не одну сотню лет заброшенной штольне я нашёл странный кристалл, ни под одни характеристики в учебнике он не попадал, но я всё - таки решил заняться его огранкой. В процессе работы я заметил, что чем больше граней оттачивается на кристалле, тем светлее становится в доме, вскоре при работе с ним я даже не зажигал светильники, и вот после года работы на защите курсовой я представил на суд преподавателей свой кристалл. Своим сияньем он затмил весь свет главного зала Академии, а в это время в зал с факелом зашёл один из служащих, проверяющих дальние залы Академии, свет факела упал на грани моего кристалла, произошла вспышка, и я оказался в этом помещении, и вот уже почти год живу тут в стене. Проверял свойства кристалла, но обратной телепортации не происходило, вот и читал книги кем - то тут собранные, да потихоньку собирался на Родину в Гренвейер и вот тут и вы подошли. Общим голосованием Штамма, ночью переименованного Ником, в Шамма включили в наш клуб путешественников. После столь судьбоносного решения мы всей гурьбой принялись помогать Шамму в сборе вещей, нужного и важного набралось на три рюкзака, оставить всё это богатство не давала большая китайская жаба, а поднять и взгромоздить на наши бренные тела, всё это хомячество элементарно не было сил. Вот тут мы и зависли, зависание проходило в медленном потягивании пива, и в столь же медленных потугах нашего мозга в построении вариативных прогнозов решения наболевшей проблемы. Хочу честно признаться жаба победила, и решение мы нашли и пускай оно было не Соломоново, а Дирка, но тем не менее, проблема решена была раз и навсегда. Да, решение было абсолютно простым, и каждый из нас глядя в стол, говорил, что тоже об этом думал, но почему то Дирк встрял вперёд и озвучил то, что готово было сорваться уже с языка, но так как мы вроде бы люди культурные то всегда уступаем право первым выступить своим оппонентам. Почему Дирк попал в класс оппонентов вопрос, но оправдаться перед собой как – то надо же было. В общем, он предложил всё наше барахло взгромоздить на ковёр, закрыть его охранным заклинанием и пусть себе на здоровье летит над нами, тем более коврик полностью заточен только на нас и им никто не может воспользоваться и даже украсть. Вот такой супер транспорт оказывается, мы поимели благодаря, легендарному произведению Островского. От, так – то читайте классику! Ну, а, что было дальше? Там дальше.
Глава 12. Символическая.
Указывающая на то, что не все подлежит изучению.
Вы не представляете, как это здорово, когда идёшь в кругу друзей, ведёшь беседу обо всём и не о чём, а твои плечи не отягощает никакой бренный груз. Это кайф! Только жаль, что всё хорошее быстро заканчивается. Ну не так, чтобы быстро и не так, чтобы заканчивалось, но всё - таки. На очередном повороте, как – то так получилось, что я отстал от друзей, интимные кустики ведь никто не отменял, да и растения требуют периодического полива. В общем, когда я орошал весёленький кустик, то заметил любимые оранжевые – это были первые знакомые фрукты, увиденные мною со стороны хребта. Напрочь забыв наставления Ника, рванул к ним. Первые три сорвал нормально, а когда сделал шаг за четвертым, то почувствовал, что земля у меня уплывает из под ног и я с огромной скоростью лечу вниз. Как я орал, аж у самого уши закладывало, на какой – то секунде падения почувствовал, что кричать уже больше не могу, голос сорвал, хрипел и всё падал и падал, и только одна мысль в те минуты была в голове. – Хорошо, что до кустиков сходил. Падение было мягким, это я уже потом понял, когда мой дух вернулся обратно в побитое тело. Когда очнулся, ощутил, что лежу на огромной подушке из листьев, вероятно они не один год залетали в енту ямку, и не успели все сопреть, вот они то и спасли мою бренную тушку. Руки ноги двигались с трудом, но двигались. Значит, буду жить, на смену жара от испуга пришёл дикий холод, в ямке не скажу, чтоб было тёпленько, а в одной рубашке совсем не комельфо. Куртку то я часом раннее забросил на коврик. Стал лихорадочно сгребать на себя все листья, каждое движение причиняло дикую боль во всём теле, когда решил, что нагрёб достаточно, резко отрубился. По пришествии в себя во второй раз ощутил дикий голод, судя по времени, я загорал уже двенадцатый час. Попробовал покричать, но из горла вырывалось лишь шипение и хрипы, вспомнил, что когда летел, оранжевые не выпускал из рук, пошарив рядом, наткнулся на один, съев его вместе с кожурой, почувствовал, как проходит головокружение, и ощутил слабый ветерок с правого бока. Разыскав оставшихся два фрукта, побрёл в правую сторону, чем дальше удалялся от места падения, тем меньше листьев тормозили мой путь. Высота пещеры, а яма, в которую я угодил, плавно перетекала в неё - была безгранична, ну может она и имела какие – то границы, но мне они не мешали, я свободно брёл в полный свой рост. Выбрел в огромный пещерный зал. Стены его изнутри светились странным серебристым светом, колонны сталагмитов и сталактитов ровными рядами огибали периметр. В центре поблёскивало подземное озеро, не глядя не на, что рванул к нему. Вода была восхитительна, я пил и не мог остановиться, казалось, что с каждым глотком моё тело наливается необыкновенной силой, случайно взглянул на побитые и оцарапанные ранее руки и увидел, что ни одной царапины, ни одного синяка нет, они полностью исчезли, немного подумав, решил принять целительную ванну. Честно говорю такого блаженства, я не испытывал никогда. Уже на выходе из озера заметил в воде, что – то блестящее рефлекторно нагнулся и поднял. Это была небольшая серебряная чара, или фужер, или бокал в точных тонкостях сервировки я слаб, а на ней выгравирован герб в виде сокола. На дне плескалась вода. Я высоко поднял бокал и родил тост. – Я поднимаю бокал за то, чтоб эта вода не иссякла никогда. Ура! Ура! Ура! И тут я мелко выпал в осадок, бокал, который я поднёс к губам, стал полон до краёв. Выпил – пуст, поднёс – полон, вот так экспериментируя, выпил ещё бокала три, полюбовавшись на пещерные сосульки, отправился к своей куче листьев. Голос ведь, вернулся, и я готов его был вновь сорвать, взывая к помощи, но это всё утром, а сейчас только сон. Закопавшись в листья я, провалился в объятья Морфея.
