Элейн тревожно склонилась к нему:
— Не езди к ней за город, Чарли. Пожалуйста, не езди. Она хочет тебя обратно, на ней это написано.
Чарли качнул головой и рассмеялся.
— Хочет-хочет, — не унималась Элейн. — Я вижу. Она мне сразу не понравилась. Выпустила когда-то тебя из рук, а теперь хочет обратно. По глазам вижу. Послушай меня, оставайся со мной в Нью-Йорке.
— Нет, — не согласился Чарли. — Я поеду туда и увижусь с ней. Как-никак Даймонд Дик — моя прежняя девушка.
День клонился к вечеру, Дайана стояла на платформе, облитая золотистым светом. Рядом с ее безупречной свежестью Чарли Эббот выглядел потрепанным и постаревшим. Ему исполнилось всего лишь двадцать девять, но четыре года рассеянной жизни оставили немало морщин вокруг его красивых темных глаз. Даже его походка выглядела усталой, а не изящной и спортивной, как прежде. Он переставлял ноги, единственно чтобы переместиться в пространстве, других целей у него не было.
— Чарли! — вскричала Дайана. — Где твоя сумка?
— Я ведь к вам только на обед, ночевать никак не смогу.
Дайана заметила, что он трезв, но по виду отчаянно нуждается в опохмелке. Взяв Чарли за руку, она отвела его к двухместному автомобилю с красными колесами, припаркованному неподалеку.
— Залезай и садись, — скомандовала она. — Ты как будто еле-еле держишься на ногах.
— Да я никогда в жизни так хорошо себя не чувствовал.
Дайана криво усмехнулась.
— Зачем тебе приспичило сегодня вернуться?
— Обещал… у меня назначена встреча, ты ведь знаешь…
— Ай, да подождет она! — фыркнула Дайана. — Судя по всему она не перегружена делами. Кто она вообще такая?
— Никак не пойму, тебя-то это с какой стороны интересует, Даймонд Дик?
Услышав привычное обращение, она вспыхнула:
— Мне интересно все, что тебя касается. Кто она, эта девица?
— Элейн Расселл. Занята чем то… связанным с кино.
— Вид у нее низкопробный, — произнесла Дайана задумчиво. — Я все о ней вспоминала. У тебя тоже вид не лучше. Что ты с собой делаешь: ждешь, пока начнется новая война?
Они завернули в подъездную аллею обширного, беспорядочно спланированного дома на набережной. На лужайке устанавливали брезентовый навес для танцев.
— Смотри! — Дайана указала на юношу в бриджах, стоявшего на боковой веранде. — Это мой брат Брек. Вы не знакомы. Он приехал из Нью-Хейвена на пасхальные каникулы. Сегодня у него танцевальная вечеринка.
Со ступенек веранды сошел им навстречу красивый юноша лет восемнадцати.
— Он думает, ты величайший человек в мире, — прошептала Дайана. — Притворись, что ты чудо из чудес.
При взаимном представлении оба держались смущенно.
— Летали в последнее время? — немедленно поинтересовался Брек.
— Несколько лет не летал, — признался Чарли.
— Я сам в войну был еще мал, — посетовал Брек, — но этим летом попробую получить летную лицензию. Это единственное, ради чего стоит жить… я говорю про полеты.
— Ну да, пожалуй. — Чарли немного растерялся. — Я слышал, у вас сегодня намечается танцевальная вечеринка.
Брек небрежно махнул рукой.
— А, просто соберется целая толпа соседей. Вам покажется скучищей смертной — после того, что вы повидали.
Чарли беспомощно повернулся к Дайане.
— Пошли, — засмеялась она. — Пошли в дом.
Миссис Дики встретила их в холле и подвергла Чарли осмотру, не выходящему за рамки приличий, но несколько напряженному. Все в доме обращались с ним крайне уважительно, и о чем бы ни шла беседа, в ней так или иначе потихоньку всплывала война.
— Чем вы теперь занимаетесь? — спросил мистер Дики. — Участвуете в бизнесе отца?
— От бизнеса ничего не осталось, — ответил Чарли откровенно. — Я так, сам по себе.
Мистер Дики чуть-чуть подумал.
— Если у вас нет никаких планов, вы могли бы на этой неделе зайти ко мне в офис. У меня есть небольшое предложение, не исключено, что оно вас заинтересует.
При мысли, что все это, вероятно, устроила Дайана, Чарли сделалось досадно. Милостыня ему не нужна. Он не калека, а война уже пять лет как закончилась. И все подобные разговоры прекратились тоже.
За танцами должен был последовать ужин, первый этаж был весь заставлен столами, и поэтому Чарли с Дайаной, а также мистером и миссис Дики обедали наверху, в библиотеке. Обстановка за едой была неуютная, говорил в основном мистер Дики, а Дайана нервным весельем заполняла паузы. Когда обед закончился и они с Дайаной вышли в сгущавшихся сумерках на веранду, Чарли почувствовал облегчение.
— Чарли… — Дайана потянулась к нему и осторожно тронула за рукав. — Не возвращайся сегодня в Нью-Йорк. Побудь со мной несколько дней. Мне нужно с тобой поговорить, а сегодня, из-за вечеринки, я никак не настроюсь на беседу.
— Я приеду опять… на этой неделе, — уклончиво отозвался он.
— Но почему бы тебе не остаться?
— Я обещал вернуться в одиннадцать.
— В одиннадцать? — Дайана посмотрела на него с упреком. — Ты что же, должен отчитываться перед этой девицей, как проводишь вечера?
— Мне она нравится! — возмутился он. — Я не ребенок, Даймонд Дик, и мне сдается, ты слишком много себе позволяешь. Я думал, ты окончательно перестала интересоваться моей жизнью еще пять лет назад.
— Ты не останешься?
— Нет.
— Хорошо… тогда в нашем распоряжении всего один час. Пошли отсюда, посидим на парапете у залива.
Вместе они шагнули в глубокие сумерки, наполненные густым запахом соли и роз.
— Помнишь, когда мы в последний раз ходили куда-то вместе? — шепнула Дайана.
— Ну… нет. Не припоминаю. Когда это было?
— Не имеет значения… раз ты забыл.
На набережной Дайана опустилась на низенький парапет, идущий вдоль берега.
— Весна, Чарли.
— Очередная.
— Нет, просто весна. «Очередная» — это значит, что ты старишься. — Дайана помедлила. — Чарли…
— Да, Даймонд Дик.
— Я все эти пять лет ждала случая с тобой поговорить.
Краем глаза она заметила, что Чарли хмурится, и сменила тон.
— Какой работой ты собираешься заняться, Чарли?
— Не знаю. У меня осталось немного денег, так что какое-то время протяну без работы. Не думаю, что я к чему-нибудь пригоден.
— Ты хочешь сказать, единственная работа, к которой ты вполне пригоден, это воевать.
— Да. — Слегка заинтересовавшись, Чарли повернулся к Дайане. — Война для меня все. Это покажется странным, но о тех днях я вспоминаю как о самых счастливых в своей жизни.
— Понимаю, о чем ты, — медленно проговорила Дайана. — Таких сильных переживаний и драматических событий в жизни нашего поколения больше не будет.
Они ненадолго замолчали. Когда Чарли вновь заговорил, его голос слегка дрожал.
— За время войны я кое-что утратил — потерял частицу себя, которую уже не вернуть, даже если захочу. В некотором смысле это была моя война, а нельзя же ненавидеть то, что тебе принадлежало. — Внезапно он повернулся к Дайане. — Давай, Даймонд Дик, будем откровенны: мы любили друг друга, и мне кажется… глупо разыгрывать сейчас этот спектакль.
Она судорожно вздохнула.
— Да, — слабым голосом согласилась она, — будем откровенны.
— Мне понятно, что ты затеяла, и я не сомневаюсь, что это по доброте душевной. Но жизнь не начнется сначала, оттого что побеседуешь весенним вечером со своей прежней любовью.
— Это не по доброте душевной.
Чарли пристальней всмотрелся в Дайану.
— Неправда, Даймонд Дик. Но… даже если бы ты меня любила, это ничего не меняет. Я не тот, что пять лет назад, я теперь другой человек — разве не понятно? И сейчас я все лунные ночи на свете променял бы на выпивку. Сдается, я даже не способен больше любить девушку вроде тебя.
Дайана кивнула:
— Ясно.
— Почему ты не вышла за меня пять лет назад, Даймонд Дик?
— Не знаю, — отозвалась она, чуть помедлив. — Я промахнулась.
— Промахнулась! — с горечью повторил он. — Ты говоришь так, словно это была игра в угадайку, пари или ставка на белое и красное.
— Нет, это не была игра в угадайку.
Минуту длилась тишина — потом Дайана обернулась к Чарли. Глаза ее блестели.
— Не поцелуешь ли меня, Чарли? — спросила она просто.
Он дернулся.
— Это что, так трудно? Прежде я никогда не просила мужчину меня поцеловать.
Чарли вскрикнул и соскочил с парапета.
— Я в город, — сказал он.
Что же — тебе так уж противно в моем обществе?
— Дайана. — Чарли подошел ближе, обнял ее колени и заглянул в глаза. — Ты ведь знаешь, если я тебя поцелую, мне придется остаться. Я боюсь тебя — боюсь твоей доброты, боюсь вспоминать о том, что с тобой связано. И после твоего поцелуя я не смогу вернуться… к другой девушке.
— Прощай, — вдруг бросила она.
Чарли помедлил, потом беспомощно запротестовал:
