Потом из темноты выступало лицо Кигана Уинслоу. Она звала его, умоляла о помощи. Он шел к ней, его руки были широко раскинуты, но когда он подходил ближе, она понимала, что у него в руке винтовка. И она направлена прямо на нее.
Рен подняла дрожащую ладонь к мокрому виску и отбросила со лба прилипшую прядь. Даже во сне она не могла решить, кто же этот человек — друг или враг.
Разум говорил: он чужак, и, скорее всего, из самых опасных. Но что-то внутри, то самое шестое чувство, которое подсказывало ей, что не все так безоблачно с Елейном Томасом, взывало к доверию. Может быть, оно, это доверие, отчасти порождалась тем, что она видела его шрам. Или тем, что у него грустные, измученные глаза. Что бы это ни было, Киган Уинслоу задел ее чувства. Было видно, что в жизни ему пришлось несладко, хотя он пытался скрыть это.
Рен откинула одеяло и вылезла из постели. По пути зажигая в комнатах свет, она прошла мимо елки, которую поставила и нарядила еще вчера. Она повесила несколько разноцветных шаров и пару гирлянд на облезлые ветки, но все-таки елка выглядела какой-то жалкой. Рен и сама не очень понимала, зачем ей понадобилось это подобие елки, но чувствовала, что без нее вообще не будет никакого праздника.
Дрожа под домашним халатом, Рен включила термостат, прежде чем идти на кухню. Она поду мала о том, как провел ночь Киган. Он, наверное, совсем замерз, несмотря на обогреватель.
Рен поставила на огонь воду для кофе. Потом отрезала кусочек вчерашнего пирога и положила его в микроволновую печь на полминуты.
Рен взглянула на часы. Пять утра. Пора утренней дойки.
В сарае. Одна. Нет, с Киганом Уинслоу.
Если она подождет до рассвета, может быть, он уйдет. Конечно, коровы опять будут недовольны, но зато ей не придется встречаться со странным пришельцем.
Тебе следовало бы предложить ему завтрак на дорогу, сказал внутренний голос.
Да, но это означало бы еще раз посмотреть в его тоскливые глаза, в которых словно отражалась она сама. Рен оставила эту мысль. В конце концов, этот Уинслоу вполне может сам о себе позаботиться.
Все люди — братья, снова заявил о себе внутренний советчик.
Рен подошла к двери. Слегка приоткрыла ее. Резкий холод тут же проник в дом. Колючий ледяной ветер закружился вокруг Рен, пробираясь под одежду. Бедро заныло сильнее. Она зажгла свет на крыльце и посмотрела в сторону сарая, контур которого едва виднелся в серой предрассветной мгле.
В нем не горело ни огонька. Неужели Киган еще спит?
Цементные ступеньки покрывал тонкий слой льда. С крыши свешивались сосульки. Дрожа, Рен закрыла дверь. Сейчас она затопит камин, позавтракает и примет ванну. Затем оденется и тогда решит, доить коров сейчас или подождать до рас света.
Ей нужно было хорошо позавтракать и выпить кофе, чтобы окончательно проснуться.
Она села завтракать, но ее не отпускало чувство вины: она сидит здесь в тепле и уюте, наслаждается завтраком. А тем временем Киган Уинслоу замерзает на ледяном чердаке сарая.
Рен вздохнула. Все-таки люди — сложные существа. Ей совсем не хотелось беспокоиться о чужаке. Видит Бог, у нее и так достаточно проблем.
И все-таки она не могла избавиться от угрызений совести. Но сама мысль о том, чтобы пригласить этого угрюмого мужчину в дом, вызвала у нее беспокойство.
Из того, что она знала о Кигане, можно было заключить, что он не в ладах с законом и, скорее всего, скрывается. Наверное, он что-то натворил. Отправился ли он в путь по своей воле, или его вынудили к этому обстоятельства?
— Как бы там ни было, все это не твоя забота, Рен Делен Мэттьюс, — сказала она себе вслух.
Но, несмотря на попытки самовнушения, сарай притягивал ее мысли, так же как и находящийся там человек. Любопытство боролось в ней со страхом.
Обычно ее мысли текли медленно и неспешно, и ничто не нарушало спокойного равновесия, да же ее беспокойные ученики. Но в это утро ею овладело волнение, и Киган Уинслоу был тому причиной. Чувства ее раздваивались.
Она понимала, что ему нужно помочь. Но одновременно она сознавала, что лучше бы остаться дома и покрепче запереть дверь.
Мягкость натуры и раньше приносила ей большие неприятности.
А уживающаяся с ней жесткость делала ее жизнь пресной и одинокой.
Рен снова приоткрыла дверь и выглянула наружу. Ничего не изменилось. В сарае было темно, но на горизонте уже начинал пробиваться розоватый свет наступающего рассвета.
Она слышала, как в сарае заворочался скот. Скоро коровы начнут мычать все громче. Уж конечно, Киган Уинслоу не сможет спать в таком шуме.
— Подождем еще немного, — прошептала себе Рен. — Разведем пока огонь. Надо дать ему еще час, чтобы он мог уйти. Если он не уйдет к поло вине седьмого, я пойду и попрошу его это сделать.
Вдруг ей в голову пришла ужасная мысль: что, если он откажется уходить?
— Ладно. — Рен взглянула на свое отражение в блестящем боку тостера. Даже на свой не слишком критический взгляд, она выглядела бледной и сонной.
И что с того, что на улице десять градусов мороза и всего два дня осталось до Рождества? Она не собирается открывать приют для бездомных.
Наконец, решившись, она натянула жакет и втиснула ноги в ботинки. Жидкий солнечный свет едва просачивался сквозь толстый слой облаков. Рен вышла на крыльцо. От ее дыхания белым облачком поднимался пар. Замерзшая трава хрустела и рассыпалась под подошвами ботинок.
Коровы нетерпеливо мычали. В помещении висел знакомый запах молока, соломы и коровьего навоза.
Босси обернулась и бросила на нее укоризненный взгляд.
— Знаю, прости, — извинилась Рен, все еще осторожно оглядывая сарай. Возможно, ей повезло и Уинслоу уже ушел. Эта мысль придала ей смелости, и Рен расправила плечи. — Я заслужила твое недовольство. — Она почесала широкий лоб Босси, чтобы ее успокоить.
Но мысли ее возвращались к Кигану, словно к больному зубу, который все время хочется потрогать языком.
Может быть, он все еще спит наверху, на чердаке.
Как он может спать среди такого шума? — гадала Рен, слушая привычный утренний хор. Пока она работала, часто бросая взгляд через плечо на чердачную лестницу, ее слух ловил каждый подозрительный звук.
Три четверти часа ушло на то, чтобы подсоединить все семнадцать коров к доильным аппаратам. Когда с этим было покончено, Рен поднялась на нижнюю ступеньку и посмотрела наверх.
Она ждала, обхватив пальцами перила. Сердце ее билось неровно. После их странного разговора вчера вечером Рен просто не знала, что теперь делать, если этот человек еще здесь.
Она откашлялась.
— Эй! — позвала Рен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
