Князь. Именно потому, что не знаю, и прошу замѣнить меня. Изъ тѣхъ, кого я знаю, этой чести никому предложить не могу. A вы покуда кажетесь мнѣ человѣкомъ порядочнымъ.
Вихровъ. Мнѣ, право, неудобно, князь. Здѣсь столько людей, старшихъ меня и положеніемъ, и годами. Всѣ обидятся. Я слишкомъ молодъ и чинъ на себѣ малый имѣю.
Князь. Когда на васъ будетъ большой чинъ, вы не будете молоды. Молодость пройдетъ, a съ нею вмѣстѣ; такъ часто проходитъ и порядочность. Сейчасъ вы мнѣ нравитесь, я хочу васъ уважать. A почемъ знать, будете ли вы стоить уваженія лѣтъ черезъ пятнадцать, когда y васъ будетъ и тамъ… и здѣсь…
Показываетъ на, шею и лѣвый бортъ фрака.
А, можетъ быть, даже и этакое…
Показываетъ какъ-бы ленту черезъ плечо.
Вихровъ. У васъ въ домѣ нашъ маршалъ, предводитель дворянства.
Князь (съ злобнѣйшею насмѣшкою). Неужели?! Проходить.
Вихровъ. Конечно, это честь, но, ей Богу, она похожа на оскорбленіе.
Ковчеговъ. У него всегда такъ. Не спорьте.
Исправникъ. Помилуйте! Ничего! Вы примите для вида, a въ столовой мы уже сами распорядимся.
Ковчеговъ. Провѣрять не пойдетъ.
Вихровъ. Развѣ что такъ?
Ковчеговъ. Во главу стола, конечно, предводителя посадимъ… Ваше превосходительство! На два слова…
Взялъ предводителя подъ руку, и оба, скрылись за колоннами.
Исправникъ. A спорить съ нимъ безполезно-съ. Да еще вы его споромъ раздражите, a онъ на насъ вымѣстить.
Вихровъ. Безъ ужина, что ли, оставить?
Исправникъ. Хуже-съ: постными щами накормитъ… арестантскою баландою… въ пустышку-съ.
Вихровъ. Чортъ знаетъ, что.
Исправникъ. А, что онъ вамъ хозяйничать предлагалъ, – это ничего-съ, это никому не въ обиду. Вы, все-таки, нашъ братъ, человѣкъ благородный, a вѣдь онъ могъ и эту свинью, своего прихвостня Хлопонича, посадить…
Уходятъ. Сцена пустѣетъ. Князь, прислонясь къ колоннѣ, сухо откланивается послѣднимъ уходящимъ. При немъ остается Хлопоничъ. Муфтель, вытянувшись, стоитъ въ глубинѣ, за колоннами, y входа на террасу.
Князь (тяжело идетъ). Княгиню я видѣлъ сегодня, Хлопоничъ, Матрену Даниловну.
Хлопоничъ. Съ нами крестная сила, ваше сіятельство? Можетъ ли быть-съ? Какъ же это? Гдѣ?
Князь. Разумѣется, во снѣ. Садится въ кресла на лѣвой сторонѣ.
Хлопоничъ. Во снѣ? Это, ваше сіятельство, ничего: покойника видѣть къ перемѣнѣ погоды.
Князь. Ужъ очень нехорошо видѣлъ. Пришла, голая, желтая, обрюзглая… Ходитъ кругомъ, смѣется и пальцемъ грозитъ… «Отольются, говоритъ, волку овечьи слезы».
Хлопоничъ. Панихиду отслужить надобно, ваше сіятельство.
Князь. Дуракъ. Хлопоничъ. Какъ прикажете, ваше сіятельство.
Князь. Муфтель!
Муфтель (выросъ какъ изъ подъ земли). Здѣсь.
Князь. Цереру эту мраморную… которая съ княгини дѣлана… ты изъ сада… убери.
Муфтель. Слушаю, ваше сіятельство.
Князь. Чему обрадовался?
Муфтель. Народу спокойнѣе будетъ, ваше сіятельство.
Князь. Какое же народу было безпокойство… отъ Цереры?
Муфтель. Глупые люди, ваше сіятельство. Боялись ея очень.
Князь. Боялись?
Муфтель. Пустили молву, выдумали, будто она ходитъ по ночамъ.
Князь. Ходитъ?
Хлопоничъ. Необразованіе!
Муфтель. Руки ломаетъ, стонетъ, плачетъ…
Князь. Кто слышалъ?
Муфтель. Какъ можно, чтобы слышать, ваше сіятельство? Одна пустая молва.
Князь. Да-а-а…
Хлопоничъ. Охота вамъ, Карлъ Богдановичъ, князя безпокоить?
Муфтель. Прошу меня не учить. Я свои обязанности знаю. Если господинъ меня спрашиваетъ, мое дѣло отвѣчать.
Князь. Не суйся не въ свое дѣло, Хлопоничъ… Вотъ что Муфтель: тоже тамъ въ картинной галлереѣ… Леду эту… знаешь?
Муфтель. Голую? съ лебедемъ?
Князь. О чортъ! Описываетъ еще!.. Княгининъ портретъ!
Муфтель. Слушаю-съ.
Князь. Тоже убери… Подальше.
Муфтель. Въ оранжерею можно помѣстить.
Уходитъ.
Князь. Подлецъ я выхожу передъ нею… Какая ни дура, все жена была… A я ее Ледами да Церерами заставлялъ позировать предъ художниками… на позоръ людямъ тѣло ее выставлялъ… хвастался, что хороша!.. Подлецъ!.. Охъ, Хлопоничъ! Хлопоничъ! Какая жизнь! Темная, скверная моя жизнь…
Хлопоничъ трясется.
Смолоду и до сѣдыхъ волосъ хоть бы день свѣтлый!.. Мать варварка… Отецъ… Дьяволъ былъ y меня отецъ, Хлопоничъ!.. ненавидѣли мы съ нимъ другъ друга! Замучить онъ меня хотѣлъ: на Кавказъ подъ пули упряталъ… изъ гвардіи, Хлопоничъ! Я на флигель-адъютанской дорогѣ былъ, a онъ меня – на убой, къ черкесамъ… Если бы императоръ Александръ Павловичъ не вступился, я бы отъ родителя моего нищимъ остался… Что ты трясешься?
Хлопоничъ. Я, ваше сіятельство, ничего.
Князь. Хорошо «ничего»… рожа алебастровая!
Хлопоничъ. Простите, ваше сіятельство, я этого равнодушно не могу…
Князь. Чего ты не можешь?
Хлопоничъ. Вы лучше на меня ножками топайте… А, когда вы такъ откровенно… про родителя… и себя словами обзываете… не могу!.. Удрученъ! Подавленъ!
Князь. Что значить «подавленъ»?
Хлопоничъ. Страхомъ ничтожества моего!
Князь. Боишься, что потомъ разгнѣваюсь, зачѣмъ предъ тобою каялся?
Хлопоничъ. Хи-хи-хи! И это ваше сіятельство! И это!.. A главное, что я ужъ такой – про большое слышать не могу… робкій.
Князь. Маленькая душонка видитъ обнаженное страданіе большой души – и трепещетъ. А, впрочемъ, кто это рѣшилъ, что y меня большая душа? Можетъ быть, души-то еще и вовсе нѣтъ!.. Вотъ тебѣ и штука!..
Схватился за голову.
Господи! И слова-то въ тоски обменить не съ кѣмъ!.. Холопы!
Крики за сценою. Ура-а-а-а!
Князь. Что такое?
Хлопоничъ. Гости пьютъ за здоровье вашего сіятельства.
Входить Вихровъ, за нимъ оффиціантъ, съ бокалами на подносѣ.
Вихровъ. Ваше сіятельство, общество пирующихъ гостей вашихъ поручило мнѣ выразить вашему сіятельству сердечнѣйшія къ вамъ чувства и пожеланія благъ.
Князь. Благодарю васъ, господинъ Вихровъ. Желалъ бы, чтобы слова ваши были хоть сколько-нибудь искренни. Присядьте. Не люблю, когда стоятъ. Я съ вами стаканъ выпью… охотно. Вы образованный человѣкъ… Это хорошо. Я люблю образованныхъ людей. Я когда-то самъ былъ образованнымъ человѣкомъ!.. давно! Байрона по-аглицки читалъ. Во франмасонской ложѣ молоткомъ стучалъ. Съ Пушкинымъ въ Кишиневѣ былъ пріятель. Да-съ! Теперь вотъ съ Хлопоничемъ пріятель, a былъ съ Пушкинымъ.
Хлопоничъ. Хи-хи-хи! Смѣю ли я мечтать, ваше сіятельство? Въ веселомъ расположеніи духа изволите быть. Шутите-съ.
Князь. Онъ хорошо писалъ стихи, Пушкинъ…
Декламируетъ.
Вхожу въ отдаленный покой я одинъ,Неверную диву лобзалъ армянинъ.
Вихровъ. Пушкинъ кое-что и получше этого написалъ, ваше сіятельство.
Князь. Да? Можетъ быть… не знаю… Все равно… Ваше здоровье, господинъ Вихровъ.
Пьетъ.
Вихровъ. Ваше здоровье, князь. Живите много лѣтъ на благо общее.
Князь (улыбается). На благо общее приказываете жить? Какое же отъ меня, господинъ Вихровъ, и кому можетъ быть благо?
Вихровъ. Князь…
Князь. Кому желаете? Чортушкѣ желаете! Вы знаете, какъ меня по губерніи зовутъ? Чортушкой. Скажете: не слыхали?
Вихровъ. Нѣтъ, слыхалъ…
Князь. Стало быть, вы, господинъ Вихровъ, меня Чортушкою не находите?
Вихровъ. Князь…
Князь. Вы прямо. Я, когда съ умными людьми, не обидчивъ.
Вихровъ молчитъ.
Князь (какъ бы даже съ удовольствіемъ). Ага! То-то!.. Люди правду говорятъ… Я самъ пуще всѣхъ себя Чортушкой почитаю… Видали фигуру?
Показываетъ на портретъ отца и самъ впивается въ него ненавистнымъ взглядомъ.
Вихровъ. Красавецъ какой!
Хлопоничъ. Родитель ихній…
Князь. Я звѣрь, я Чортушка, но-кто меня сдѣлалъ такимъ? Ты, извергъ, ты!..
Хлопоничъ. Всегда это y нихъ, когда въ меланхоліи: передъ портретомъ князя Юрія часами стоятъ и кулаками имъ грозятся.
