показалась какая-то старая женщина в серых шерстяных лохмотьях. Уныло сгорбив
спину, молча шла она под дождем по направлению к обветшалым домам. Всадник
догнал ее и окликнул:
— Мамаша, что случилось, почему у вас тут такая разруха?
Старуха обернулась, остановилась в замешательстве и внимательно посмотрела
на всадника, неожиданно появившегося перед ней. В одетом по-военному
темноволосом молодом человеке с небольшой бородкой, восседающем на высокой
пегой кобыле, она с трудом узнала сына покойного хозяина поместья Пейн, — Гуго,
— много лет назад уехавшего из дома по воле отца, отправившего единственного
наследника на службу к своему сюзерену.
— Простите, монсеньер, что я, старая, сразу с вами не поздоровалась. Я помню
вас ребенком, а теперь вы так возмужали, что трудно и узнать. — Пожилая женщина
еще раз смерила де Пейна взглядом, быстро скользнув выцветшими от возраста, но
все еще очень внимательными голубыми глазами от простого стального шлема,
прикрывающего голову воина, до его забрызганных грязью латных сапог с золотыми
рыцарскими шпорами, и продолжила:
— После вашего отъезда Господь обрушил на нас много несчастий. Из-за
неурожайных лет мы здесь все время голодали. Сначала умер ваш батюшка. Потом,
два года назад, пришел страшный мор. Многих мы схоронили после него. И ваша
матушка тоже скончалась. А в прошлом году появились разбойники. Они взяли замок,
перебили дворовых людей ваших родителей, из тех, кто после смерти хозяев еще
оставался здесь, разрушили Пейн и разграбили всю округу, забрали весь скудный
урожай, сожгли окрестные виноградники, а нас, бедных крестьян, обложили тяжелой
данью. Много семей умерло. Некоторые погибли от голода, другие — от болезней,
третьи — от холодной зимы, а кто-то — от рук разбойников.
Только теперь Гуго обратил внимание, что и с замком что-то не так. Вглядевшись,
сквозь пелену дождя он заметил, что бревна частокола на невысоком холмике
почернели после пожара, а наверху, вместо кровли родительского дома торчали
обугленные остовы стропил. И только потемневший от копоти, но не тронутый
пламенем каменный донжон[6] по-прежнему гордо возвышался над пепелищем.
Сердце Гуго сжалось от горя. Хотя он и был уже извещен, — полгода назад в
Испании ему передал горестную весть один из французских рыцарей, славный
молодой человек, прибывший из родных краев на службу в Арагон. Рыцарь рассказал,
что родители де Пейна умерли, и замок теперь совсем заброшен. Это известие и было
причиной, по которой Гуго де Пейн оставил службу арагонскому королю и пустился в
долгий и опасный путь домой. Разные мысли о родном поместье приходили в голову
де Пейну по дороге, но все равно Гуго не ожидал увидеть такую разруху в конце пути.
— Сколько человек осталось в деревне? — Спросил он женщину.
— Остались всего пять дворов из двадцати: мы с Аделией, семейство Норгов,
шесть человек из рода Готье, трое Крайонов и старый Лустиньян.
— А сколько людей у Норгов? — Задал вопрос Гуго, вспомнив, что старый Норг
— деревенский кузнец, к тому же здешний староста, и семья у него самая большая в
Пейне.
— Их в доме всего четверо теперь, — ответила женщина, — старик пережил
почти всех своих детей. Сейчас с ним только младший сын Эндрю и дочка Стефания.
Остальных Господь забрал и жену старика тоже. Еще у них живет прислуга —
пришлая девка Аглая.
— А есть ли припасы?
— Прошлым летом собрали небольшой урожай овощей, а зерна — совсем
немного. Да еще гусей разводим. Этим и питались всю зиму, питаемся и сейчас.
Больше ничего у нас нет.
Дождь неожиданно кончился, и небо чуть прояснилось, сквозь серые клочья
облаков блеснуло солнце, осветив местность яркими золотыми лучами. И при этом
весеннем освещении Гуго де Пейну вдруг что-то показалось знакомым в облике
оборванной крестьянки, стоящей перед ним. Рыцарь проворно соскочил с лошади и
внимательно посмотрел на пожилую женщину в грязных лохмотьях. Он узнал ее. В
прежние времена Симона служила экономкой у его матушки. Но, подумать только,
что делают с людьми нужда и время! А ведь, кажется, не так давно она была опрятной
моложавой женщиной, бодрой и всегда при деле, помогала матери Гуго вести
хозяйство...
Гуго де Пейн знал, что Симона происходила не из этих краев. Родилась она в
Англии. Не казалась Симона и обычной крестьянкой, потому что умела читать и
писать, а черты ее лица были тонкими и правильными. По замку ходили слухи, что
она — дочь какого-то саксонского эрла[7], всю семью которого вырезали враги. Но
отец, как только слышал подобные разговоры, сразу весь делался красным и кричал
«молчать!» так громко, что, казалось, все стены замка дрожали. В разговорах слуг
маленький Гуго слышал, будто бы отец привез эту женщину в Пейн в качестве
военной добычи и сначала использовал ее как наложницу, а потом, когда ее красота
угасла, назначил прислугой в замок. Правда ли это, или нет, Гуго не знал до сих пор.
Хотя в пользу первого косвенно свидетельствовало некоторое сходство ее
единственной дочери Аделии с покойным родителем Гуго де Пейна. Сама Симона
никогда ни на что не жаловалась и не говорила с Гуго о своем положении, а если он
изредка и спрашивал, всегда уклончиво отвечала, что судьбы человеческие в руках
Господних.
Когда Гуго был совсем еще маленьким, Симону назначили ему нянькой, и она
часто рассказывала малышу об Англии, о стране за морем, о большом, гораздо больше
Пейна, замке в котором она когда-то жила. Еще на всю жизнь Гуго запомнил ее
удивительные сказки о короле Артуре, о волшебнике Мерлине и благородных
рыцарях Круглого стола.
—Боже! Симона, как я рад тебя снова видеть! Как же я сразу тебя не узнал! —
Воскликнул молодой человек и заключил пожилую женщину в объятия.
—Я сильно постарела, Гуго. –– Тихо произнесла крестьянка.
—Ну что ты! Просто прошло столько лет! И бедный наш Пейн окончательно
пришел в упадок, но я постараюсь что-нибудь предпринять. А сейчас я назначаю тебя,
Симона, своей экономкой. Вот тебе деньги. — Гуго отвязал от пояса и передал ей
небольшой мешочек с серебряными монетами. — Завтра же пошли сына кузнеца в
город за припасами. И купи себе и Аделии новое платье. А теперь скажи старине
Норгу, что я вернулся, пусть он придет и позаботится о моих лошадках. Я буду в
