- Кто здесь?! - испуганно и довольно громко спросил император, а Норов, уже не боявшийся ничего, приложил к губам палец:
- Тише, ваше величество, шуметь не надо!
- Норов, это ты? - словно повинуясь приказу капитана и на самом деле говоря почти шепотом, спросил Александр. - Что ты делаешь здесь и почему у тебя пистоолет?
- Ваше величество, - с холодным злорадством, понимая, что в его власти сейчас находится монарх России, а он его подданный, повелевает им, заговорил Норов, - я пришел к вам от имени тайного общества, задавшегося целью превратить империю в республику. Я арестую вас, и не пытайтесь кричать и звать на помощь. В ином случая я просто... застрелю вас, мне нечего терять!
- Но как ты посмел?
- Не стоит задавать пустые вопросы, ваше величество. Одевайтесь. Вам помочь? И помните: выстрел будет ответом на ваш крик.
Тяжело дыша и хватаясь за левую часть груди, Александр с трудом поднялся, спустил с кровати ноги. Норов видел, что царь сильно возбужден. Обхватив голову руками, он сидел ошеломленный и подавленный, тихие, неясные слова слетали с его сухих губ, и Норову показалось, что он просто сетует на судьбу.
- Да одевайтесь же! - тоном, каким отдают приказы, потребовал Норов. Мне каждая минута дорога! Вам принести одежду? Начнете с панталон или сорочки?
Но Александр был недвижим. Он даже перестал бормотать и убрал с головы руки, опустив их на край постели. Норов видел, что Александр сидит на кровати уже не в прежней позе подавленного горем, оскорбленного до глубины души монарха. Скорее задумчивость наполняла сейчас все сознание Александра. Этого Норов совсем не ожидал, и он отчего-то испугался:
- Да вы оденетесь или нет? Или вы хотите, чтобы я убил вас, что послужило бы поводом к кровавой междоусобице в стране? Нам нужно от вас лишь отерчение.
Сидящий вдруг поднял на Норова свои большие, светлые глаза. Все лицо его выражало спокойствие, почти безмятежное спокойствие, а губы едва заметно растянулись в улыбке.
- Норов, ты хочешь моего отречения? Что ж, я отрекаюсь...
- Ну так и собирайтесь же! - в тревоге воскликнул капитан.
- Нет, постой, - помотал головой, обряженной в смешной колпак, император. - Я отрекаюсь, но не желаю, чтобы власть переходила к бунтовщицам. Сам не знаешь разве, чем кончилась для Франции революция?
- Не к бунтовщикам перейдет высшая власть в стране, а к диктатору. Им будя я, покуда народные избранники не решат, что делать дальше.
И снова царь помотал головой с горькой улыбкой на лице.
- Нет. Норов, не нужно этого, диктаторства не нужно. Я знаю твой характер ещё с тех пор, как ты подрался с Николаем. Ты сам бы не отказался стать... императором...
- Да что вы такое говорите? - молвил Норов, пораженный прозрением Александра. - Одевайтесь...
- Нет, сядь со мною рядом, Норов, - ласково предложил Александр. - Не бойся, я не стану кричать. Я просто должен тебе кое-что сказать.
Не приказ монарха, а просьба человека, имевшего в душе что-то большое, пока ещё непонятное Норову, имевшего какую-то тайну, заставила Норова опуститься на кровать рядом с Александром. Он все ещё держал пистолет наведенным на императора, но тот словно не замечал оружия.
- Послушай, - тихо начал Александр, - престол давно уже тяготит меня, и скрыться за стенами какого-нибудь монастыря было бы для меня величайшей отрадой. Я уже давно решил оставить трон, но можешь представить, как отнеслись бы к этому шагу в России, в Европе, во всем мире? Победитель французов, человек, повелевающий шестью частью суши, вдруг уходит в монахи!
Норов молчал. Вначале он подумал было, что Александр просто собрался усыпить его бдительность, вызвать к нему сострадание или просто обмануть. О лукавстве императора Норов слышал не раз, а поэтому твердо сказал:
- Нет, я не верю вам, ваше величество. От трона не отказываются добровольно, да и каким же образом, скажите, я смог бы заменить вас на троне? Ведь вы именно на это и намекали мне?
- Не намекал, нет! - с горячностью возразил государь. - Я уйду, сейчас же покину этот дом, а ты... останешься.
Норов был ошеломлен. Не веря своим ушам, он спросил:
- Как это... останусь? В каком же качестве? Вы что же, добровольно передадите скипетр мне? Но не вам ли лучше всех известно, что правила престолонаследия требуют передачи царственной власти по прямой мужской линии! Не ваш ли батюшка утвердил такой порядок?!
- Все верно. Норов, все верно! - горячо зашептал Алексадр, продвигаясь к капитану ближе. - Но мы и не станем попирать закон!
- Тогда я вас не понимаю! Вы просто смеетесь надо мной! Вы, государь, уйдете, а я останусь в вашей спальне? Завтра же в неё войдут все те, кто прекрасно знал, что монарх России - Александр, а вовсе не какой-то егерский капитан. Или вы мне предлагаете сослаться на ваше... странное решение и поставить всех перед фактом: страной отныне правит император Василий Норов? Да вы, простите, великодушно, белены объелись!
Александр не обиделся. Он лишь печально улыбнулся, но тотчас его глаза заискрились озорством:
- Нет, не Норова встретят они выходящим из спальни, а меня, то есть вас в обличьи государя!
Норов, не боясь того, что он будет услышан, расхохотался. Разговор принимал престранный оборот, Александр явно издевался над ним, видно, пытаясь выиграть время, но смех капитана внезапно вызвал на лицо царя выражение глубочайшей серьезности, и император сказал:
- Я не шучу, Норов. Теперь же внимаательно послушайте меня и не перебивайте, ведь я все-таки... ваш государь покамест. Так вот, я ухожу, вы же остаетесь. Человек вы благородный и, уверен, умело распорядитесь властью, дабы принести России одно лишь благо. Я немало сделал для своей страны, я устал царствовать, мне не под силу новации вроде введения республиканского правления. Вы же осуществите это от моего имени. теперь о главном, Чтобы никто не смог заподозрить обман нужно сильно изменить вашу внешность, до неузнаваемости. Вы моложе меня, но ростом мы под стать друг другу. Сие немаловажно - вы без труда сумеете облечься во все мои одежды. Теперь же о лице... Вам не доводилось наблюдать, как обезображивает оспа лицо человека?
- Ну как же, видел... - слушал Норов Александра, словно зачарованный. От тихой, но страстной речи царя исходил какой-то могучий поток энергии, обволакивавший сознание капитана.
- Так вот, сейчас я приглашу сюда лейб-медика, господина Виллие. Он чрезвычайно предан мне...
И Александр сделал попытку встать с постели, однако Норов, подумавший, что император так долго улещал его своей речью лишь для того, чтобы уйти из спальни и позвать на помощь, грубо схватил его за руку:
- Нет, никуда вы не пойдете!
- Да пустите же, Норов! - с неприязнью высвободил Александр свою руку и с укором посмотрел на капитана, - Не верите слову императора? Я обещаю вам вернуться с медиком. Это в моих интересах!
- В длинной ночной рубахе, в колпаке, Александр быстро пошел к дверям, отворил их, а Норов так и остался на кровати. Он был уверен, что сейчас явятся флигель-адъютанты, и он будет арестован. "Да как же я мог поверить всей этой галиматье о замене своей персоной государя? - в отчаяньи думал Норов. - Обольстил он меня, как глупую девицу обольстил!"
Минули пять минут, десять, а Александр все не появлялся, и Василий Сергеевич с горечью подумал: "Если сейчас сюда войдут люди, чтобы взять меня под стражу, я не вынесу позора - застрелюсь прежде, чем они потребуют отдать им пистолет и шпагу!" Но не флигель-адъютанты, а Александр и худощавый, сутулый Виллие явились в спальне. Медик нес в руке кожаный чемоданчик с покатыми боками, был заспан, но сосредоточен. Видно, Александр поднял его с постели - доктор пришел в одной рубашке, даже жилета не было на нем.
- Милый Виллие, - обратился к доктору на английском языке Александр, положив обе руки ему на плечи, - вы любите меня?
Норов заметил, что медик смутился. Наверное, царь впервые задавал ему такой прямой вопрос.
- О, государь, - пробормотал Виллие, - если бы вы приказали, я бы своим ланцетом ради вас сейчас же перерезал бы себе вены.
Александр улыбнулся:
- Нет, не нужно резать вены, но обещайте мне, коль любите меня, исполнить все точно так, как я вам прикажу.
- Приказывайте, я все исполню! - И баронет, долгие годы верой и правдой служивший Александру, наклонился, быстро схватил его руку и страстно поцеловал её.
- Итак, я вам верю, - мягко высвободил руку Александр. - Ну, слушайте... меня вы больше не увидите, я удаляюсь в монастырь, ибо давно уже власть меня тяготит, и я хочу послужить Богу в рясе монаха, и пусть меня никто не ищет - богатый вклад, который я собираюсь сделать в избранную мной обитель, станет надежной гарантией того, что архимандрит не раскроет мое инкгнито.
На лице Виллие изобразилось искреннее страдание, было видно, что он готов броситься к императору с мольбами оставить столь поспешное и странное намерение, но Александр, заметив это, сделал предостерегающий знак рукой:
