не владел холодным оружием.
— Еще раз так его назовешь, и я тебя чем-то тяжелым огрею! — предупредила я. — И сейчас не время и не место демонстрировать свои боевые качества.
— А когда? Думаешь, я не вижу, что вы скорее склонны считать меня не в своем уме, чем поверить, что я не он. Смотри!
С решительным видом он прихватил деревянную доску и, пройдя в коридор, водрузил ее на комод у входной двери. Потом вернулся на кухню и сгреб все ножи.
— Что ты задумал? Не надо! — воскликнула я, бросившись к нему.
Не слушая меня, Влад, предварительно взвешивая на руке каждый нож, стал метать их в доску. Лезвия втыкались рядышком одно за другим. Лишь последнее прошло мимо и вместо доски вспороло рукав его куртки, висящий на вешалке в прихожей.
— Ты что творишь?!
Оттолкнув его, бросилась к одежде — оценить повреждение. Новая куртка была испорчена, а мы ее только на прошлых выходных купили.
— Смотри! — Мне под нос с гордостью подсунули доску с торчащими ножами.
— Ты на это посмотри! — Я ткнула ему вспоротый рукав, из которого торчал наполнитель. — Это твоя куртка. Ты в чем ходить будешь?
— Я возмещу, — отмахнулся он, словно от чего-то несущественного.
— Чем? Чем возместишь? Монетами своей Алуанской империи? В игре заработаешь?
От обиды я едва не плакала. Мы долго выбирали ему куртку, а тут и вещь качественная, известной фирмы, и скидка хорошая на последний размер… Теперь же дыру зашивать надо.
— Да при чем здесь вещи! Ты веришь, что я не твой супруг? — рыкнул Влад с такой силой, что я отпустила рукав и отступила. Взгляд уперся в ножи, торчащие из доски, которой он размахивал.
Как там говорят: с психами лучше не спорить? Хороший совет, особенно когда они вооружены.
Постаралась говорить как можно спокойнее:
— Я вижу, что ты ведешь себя как абсолютно чужой человек. Посмотри на ситуацию с моей стороны. Не первый год ты играешь в эту игру, можно сказать, сроднился с героями. Легче поверить, что у тебя психический срыв, спровоцированный алкоголем, чем в то, что властелин из игры вселился в тело моего мужа.
— Я реально существую, и это никакая не игра! Вот так он мог? — Влад потряс доской.
— Нет, — вынуждена была признать я. — И новые вещи свои тоже раньше не портил. Но существуют случаи, когда при расстройстве личности, люди начинают говорить на других языках, которых раньше не знали, или играть на музыкальных инструментах, хотя раньше не умели. Если ты властелин, то где твоя магия? — уличила его, в тайной надежде воззвать к здравому смыслу.
Влад опустил доску, было заметно, что запал прошел, и он взял себя в руки.
— В этом теле я не способен чувствовать магические потоки, в нем нет силы.
И почему я даже не удивлена?
— Хочу тебе сказать, что в нашем мире магии вообще нет. А если мы продолжим спорить, то я опоздаю, и у меня работы не будет, — решила я свернуть этот балаган. Ведь еще немного, и у меня самой крыша поедет. — Влад, огромная просьба, не надо больше размахивать ножами. Пугает. Давай я лучше покажу, что тебе можно поесть и как пользоваться микроволновкой. И верни мой телефон, пожалуйста. У тебя свой есть. Я покажу, как им пользоваться. Если что-то будет непонятно, позвонишь.
— Я не Влад, сколько можно это повторять!
— Если я буду называть тебя «ваше императорское величество», то нас обоих в психушку упекут. Тебя как психа, а меня за то, что потворствовала фантазиям. Давай исходить из того, что это тело Влада, моего супруга, и обращаться я буду именно так, чтобы не вызывать вопросов у окружающих и знакомых.
— Мое второе имя Владимиус. Я разрешаю называть меня так.
Честь-то какая! Надеюсь, не ждет, что в ножки брошусь на радостях от такой благосклонности.
— Мы сейчас говорим не о твоих предпочтениях, а о том, как будет лучше, — парировала я и прошла мимо него.
Мне и правда надо на работу собираться, да и ему вещи дать переодеться, а то так и будет в пижаме весь день ходить.
Глава 5
Катерина Соколова
Сколько себя помню, с детства постоянно пропадала в спортзале. Я там даже умудрялась уроки учить: дома это делать было невозможно. Мать меня воспитывала одна, отца я не помню. Он сбежал, как только узнал о беременности, и найти меня не пытался даже через годы. Мать старалась устроить личную жизнь, меняя кавалеров, и часто меня выгоняла во двор гулять, чтобы не мешала. С каждым годом мать становилась все непритязательнее к кавалерам, а число бутылок от водки под раковиной все росло.
Хорошо, меня соседка из нашего дома жалела, и чтобы я не мерзла на улице, звала с собой в спортзал неподалеку, где она уборщицей работала. Я ей чем могла помогала, бегала принеси-подай для всех. Ко мне привыкли, бутербродами подкармливали и даже вещи подбрасывали иногда, зная, что я из неблагополучной семьи. Бабушка моя тоже маму вне брака родила и умерла от пьянства, замерзнув в мороз, так что на нашу семью всегда косились. А шепотки «дурная наследственность» или «дурная кровь» мне постоянно летели в спину.
Вначале я не понимала, а потом дралась со всеми детьми, которые дразнились. Со мной запрещали дружить. Не связаться с плохой компанией помог спорт. Баба Нина со временем уволилась, а я так и продолжила ходить в спортзал и стала там своей. Среди взрослых парней мне было намного комфортнее, чем среди детей. Я наблюдала за тренировками, старалась повторять движения. Борис Ефимович, тренер по рукопашному бою, взял меня под свое крыло и стал тренировать: пожалел, когда увидел синяки, что наставил очередной мамин сожитель в желании научить меня уму-разуму.
Не знаю, что за гены у меня от отца, но учеба давалась легко, а вот мама школу еле закончила. На зависть многим я училась без единой тройки. Могла бы и на отлично, но ярлык «из неблагополучной семьи» преследовал: учителя некоторые относились с предубеждением и занижали оценки. Зато на все олимпиады именно меня посылали.
Я делала вид, что меня это не беспокоит. Но кто бы знал, как завидовала в душе другим детям, над которыми трясутся их родители. Влада я с младших классов помню, хоть
