Под личиной деда Лапы он неплохо устроился в глухомани: в селе
Приютном, Тоцкого района Оренбургской области, успел в огороде посадить картошку и другие овощи, пристрастился к рыбалке. Никогда еще он так хорошо не отдыхал.
Рыбачил обычно у слияния двух рек, Сорочки и Новотоцкой четырьмя удочками с самодельными поплавками из сухого камыша. Вокруг не было никого, степь и холмы просматривались на километры. Был 24-й день июля 1963 года.
– Экологически чистый район, – думал полковник и вдруг услышал за спиной:
– Слушай, дед, чего это ты мое место занял?
Полковник обернулся и увидел мальчишку лет двенадцати, с выпуклыми веснушками по всему лицу и волосами приблизительно такого цвета, как обложка журнала, который Федосеев покупал в киоске, в штате Алабама в городишке Highs, спеша на поезд восемь лет назад.
Мальчишка держал в руке удочку, и нахально, сверху вниз смотрел на полковника.
– Как это ты подошел, что я тебя не заметил? – удивился Михаил
Исаевич, подвигаясь и освобождая место для младенца.
– Меня заметить может только разведчик, а ты дед так оброс волосами, что из-за своей лохматой шевелюры, грязной бороды и усов ничего не видишь, – ответствовал конопатый пацаненок, усаживаясь рядом с дедом.
Через пару часов совместной рыбалки Федосеев узнал, что мальчишку зовут Шурик, что прадед его Илья Васильевич умер в 1945 году, а дед
Федот Ильич четыре года назад, отца зовут "Мертвый Лейтенант", а мать прозывают "Колоколом". Набив рот хлебом с грудинкой, мальчишка болтал, что его бабушка Дёмина умерла еще до войны, есть еще бабушка
Вера, которая живет в селе Павло-Антоновка, и в городах Москве и
Калуге есть родственники. Еще у него старшая сестра Люда, старший брат Олег и младшая сестренка Рита, которой всего шесть лет. Дед
Лапа не успевал усваивать информацию, которую выкладывал ребенок.
Потом младенец засыпал вопросами профессионального разведчика, скорее произнёс застольную речь в таком роде:
– Мне тут здорово нравится. У меня был один раз ручной ёжик, а в прошлый день рождения мне исполнилось двенадцать лет. А в школу я люблю ходить! Но ещё лучше учиться самостоятельно по книгам. Хорек сожрал шестнадцать штук яиц из-под черной курицы тетки Агронихи. А клады в развалинах есть? Хочешь пожевать хлеба с салом? Ветер отчего дует? У нас было пять штук щенят. Дед, отчего у тебя нос такой красный? Мой отец в плену на немецком аэродроме уничтожил мессершмитов видимо-невидимо! А звезды горячие? В среду я стукнул
Вовку Дахнёнка, а он меня отлупил. Не люблю драться! Дюжина – это сколько будет? Двенадцать? А ученые неправильно структуру атома рисуют. А сколько штук тетраэдров можно поместить в полый шарик?
Проживал этот болтливый младенец в селе Марковка, что в трех километрах отсюда, в доме родителей, которые работали в школе учителями. У мальчишки были приятели: Шурик Коршиков, Петька
Леньшин, Юрик и Сергей Мазаевы, Вовка Дахно, кто-то еще. У этих друзей конопатого болтуна были многочисленные братья и сестры, но
Федосеев их не запомнил, так как был занят думами ухода за рубеж. Он был рад, когда мальчишка ушел. Болтовня пацаненка ему не нравилась.
Она отвлекала от планирования дальнейших действий.
1963 год прошел в подготовке вариантов пересечения границ СССР и стран социалистического лагеря. Осенью этого года его потревожили.
Деда Лапу проверяли сотрудники военной контрразведки на предмет информации о беглом полковнике ГРУ. Мнимый дед Лапа шел по степи рядом со скошенным полем зерновых угодий, когда его догнала автомашина "Победа", очень похожая на ту, которую он угнал, но эта была выше, с ребристыми шинами, вероятно с двумя ведущими мостами.
– Внедорожник, – подтвердил для себя матерый шпион, когда "Победа подъехала ближе. Он мысленно прикидывал, за сколько секунд сможет обнажить ствол безотказного в работе нагана, который в таких случаях предпочитал всем другим системам. Наган был под темным плащом, под рубахой мнимого деда Лапы и мгновенно достать его была проблема.
Михаил Исаевич забормотал, подражая поведению покойного старика
Иванова Ивана Шариповича, с облегчением определяя, что никаких сумок, пакетов в машине "Победа" и в руках пассажиров не было. В сумках или пакетах обычно находилась психофизическая аппаратура, необходимая для допроса с использованием подсознания проверяемого. В машине вместе с водителем было три человека.
– Этих, в случае чего, положу рядышком, как голубков, машина пригодится, чтобы добраться до Бузулука, а может и до Куйбышева, – холодея, думал Михаил Исаевич, профессиональный шпион и убийца.
– Что дед, хорош нынешный урожай? – весело спрашивал его, чистенький, благоухающий одеколоном молодой человек, который выпрыгнул из "Победы" и пошел около деда с левой стороны. "Победа" медленно поехала рядом по правую сторону от профессионального шпиона. Боковое стекло задней дверцы было открыто и на Федосеева смотрели пронзительные, слишком уж умные глаза второго пассажира
"Победы".
– Уполномоченный контрразведки, звание, вероятно, старший лейтенант, – подумал про выбритого, аккуратного, пахнувшего одеколоном молодого человека Федосеев.
– Второй постарше, поопытней, вероятно капитан, оружия у них нет или его пока не видно, – размышлял беглый полковник. – Кто же из них старший?
Шофером был худой блондин, с темными хитроватыми глазами на бледном лице.
Михаил Исаевич отвечал пассажиру "Победы" цветным голосом юродивого, подражая местному акценту старожил села Приютного:
– В прошлом годе засеяли сто гактаров пышаницы!
– Ну и хорош был урожай? – весело повторил молодой человек.
– Куды там. Усё сусел съел, – отвечал мнимый дед Лапа, показывая удочками в степь,
– А в нонешнем годе засеяли двести га пышаницы.
– Ну и как, собрали что-нибудь? – не теряя улыбки, спрашивал контрразведчик.
– Усё сусел съел, – твердил псевдо юродивый, указывая на норы сусликов и обращаясь к небу, доложил уполномоченному:
– У будушшем годе, присядатель сказал, што посеем пятьсот га пышаницы.
– Это зачем же? – удивился чистенький, взглянув на коллегу в автомашине.
– Пушшай подавитца, – отвечал старик, грозя удочками суслиным норам.
– Эй, ты, сусел, садись в машину, говорю тебе, пустышку тянем, – гаркнул из машины молодому контрразведчику его старший коллега. Но молодой не послушал старшего, жестом остановил машину, достал фляжку и стакан, стакан он держал за донышко, и налил из фляжки юродивому водки.
– Земляк, домой я вернулся, на родную оренбургскую землю, – заявил старику контрразведчик, выпей со мной, ты первый кого я встретил.
Дед, поплевав на руки, чтобы смыть грязь с искусственного рисунка на пленке, облегающей его пальцы и ладони, вытер их о плащ, он своею грязной рукой взял стакан, наблюдая, как контрразведчик наливает себе.
– Будь здоров, земляк! – контрразведчик опрокинул стакан в рот.
– Будь здоров, сынок, ежели как што, – проговорил дед Лапа и тоже выпил.
Молодой, забрав стакан у старика, нырнул в салон, и машина умчалась, показывая свой путь пыльной чертой.
– Сняли отпечатки пальцев, подумал матерый шпион, и как это я не скатал варяжки, почти всегда их скатываю, когда иду на рыбалку.
Видно есть бог, – подумал мнимый дед Лапа, вытирая холодный пот со лба.
В селе Приютном Михаил Исаевич обнаружил, что в его доме был тщательный, незаметный обыск. Такой поворот событий он предвидел, этого он не боялся. Компрометирующих его мелочей в доме не было.
С 1964 года, когда в результате заговора против Хрущова к власти в советской империи пришел Леонид Ильич Брежнев, положение Михаила
Исаевича ухудшилось. Его человека в ГДР, надежного офицера западной группы войск, который готовил ему переход на Запад через Берлинскую стену, уволили в запас и отправили на пенсию. Последующие 4 года
Федосеев несколько раз пытался пересечь границу, но это ему не удавалось. Селянам дед Лапа говорил, что идет бродить по
Оренбургской области, хотя длительное отсутствие в селе Приютном юродивого старика-странника никого не волновало.
В шестидесятые годы двадцатого века Михаил Исаевич Федосеев следил за работой режиссёров, которые создавали советские фильмы. В основном это были фильмы-агитки, прославляющие советскую власть и великие победы в войне 1941-1945 годов. Как бывший сотрудник психофизического отдела видел влияние военных разведчиков на мировоззрение советских людей. В начале 60-х годов услышал блатные песни некого доморощенного поэта Владимира Высоцкого.
– Зубастые песни, – подумал матёрый шпион. – Как такие, чуждые официальной идеологии, песни могли оказаться в записях у советской молодёжи? Этим поэтом вскоре займётся психофизический отдел КГБ или
Главного разведывательного управления. Жаль, но эти песни Владимира
