Так дети бывшей русской интеллигенции, буржуины по критериям того времени, перерождались в пролетариев, полноправных граждан нового Советского государства. В их числе и Дмитрий Кротиков с рабочей профессией, с новой метрикой и с новой биографией. От предков осталось только священное чувство преданности Родине.
Окончив училище, служил добросовестно и быстро рос по службе. В 1938 году получил звание старшего лейтенанта и, после лётной спецподготовки, удостоверение военного летчика-наблюдателя. 23-го февраля 1939 года принял новую военную присягу, досрочно получил звание капитана и вступил в ряды ВКП (б).
За 10 лет службы в РККА, Д. А. Кротиков прошел путь от рядового красноармейца до военспеца 3-го ранга (капитан-инженера). Окончил военный вуз и получил специальное высшее образование. Впереди блестящая карьера кадрового офицера, почет, уважение и воинская доблесть. Но завтра была война.
***
Когда началась финская эпопея, кадровый офицер Красной Армии, капитан-инженер военно-воздушных сил Кротиков Дмитрий Андреевич, тот самый отпрыск дворянского рода и тот самый могилевский беспризорник, служил в Третьей авиационной армии особого назначения (3-АОН). В это специальное воинское соединение летчиков и специалистов отбирали особенно тщательно и строго. Армия участвовала в боевых действиях на Карельском перешейке, но, к сожалению, заметных успехов не показала, и в октябре 1940 года была расформирована. Капитана Кротикова эти неурядицы не коснулись, более того, он был награжден орденом «Красной звезды» за организацию умелого и успешного прослушивания радиопереговоров противника.
После окончания боевых действий капитан-инженер Кротиков какое-то время работал в военном НИИ-6, в Ленинграде, а затем был переведен в ЗакВО в Управление 25-ой истребительной авиационной дивизии (25 ИАД) на должность помощника начальника отдела связи.
К началу Отечественной войны полки 25-й ИАД базировались на военных аэродромах грузинских городов. Управление и штаб дивизии в абхазском поселке Эшеры под Сухуми, здесь же базировался 133-й истреительно-авиационный полк. Перелетая с места на место, полки дивизии воевали на разных фронтах: Кавказском, Крымском, Калининском, Брянском. Понеся большие потери, 25-я ИАД летом 1942-го года была расформирована. Уцелевшие части вошли в состав 266 штурмовой авиационной дивизии, которая в феврале 1943 года тоже была расформирована. После оснащения новыми самолетами и пополнения молодыми летчиками, остатки истребительных полков 266-ой ШАД, в том числе и 133 ИАП, были включены в состав 234-й истребительно-авиационной дивизии, которая была рассредоточена по городкам и поселкам Курской области. Здесь формировался стратегический резерв ставки Верховного Главного командования.
2. Абвер в работе
Берлин. Абвер. 24 февраля 1943 года. Кабинет адмирала Канариса. Совещание. Присутствуют: адмирал Фридрих Вильгельм Канарис, помощник Канариса, начальник отдела «Z» полковник Ганс Остер, начальник отдела «А-1» полковник Ганс Пикенброк, начальник отдела «А-2» полковник Эрвин фон Лахаузен-Виврмонт, начальник отдела «А-3» подполковник Франц фон Бонтивенви, стенографистка. Все офицеры в военной форме, адмирал – в гражданском костюме. Говорит Канарис:
– После поражения под Сталинградом Генеральный штаб и Верховное командование Вермахта начали разработку плана наступательной операции возмездия на период летней компании 1943 года. Операции присвоено кодовое название «Цитадель». Местом для проведения нового стратегического наступления на восточном фронте Гитлер выбрал выступ оборонительной линии войск Красной армии в районе города Курска. Этот выступ в западном направлении охватывает значительную часть Курской области и получил название «Курская дуга». Наши военные стратеги обещали фюреру обязательную и безусловную победу Вермахта сокрушительными ударами немецких армий одновременно с юга и севера под основание курского выступа.
– Догадываясь о готовящейся операции возмездия в районе Курска, Советское Верховное командование оказалось перед выбором, – либо упредить удары Вермахта неожиданным и мощным наступлением, что «советам» не под силу, – либо перейти к глубоко эшелонированной стратегической обороне по всей линии фронта с целью изматывания наших войск с последующим переходом в контрнаступление. Наиболее вероятно, что советским верховным командованием будет выбран второй вариант, и в самые ближайшие дни начнется скрытое формирование стратегических резервов русских войск на Курской дуге.
– Мы должны ответить значительным усилением разведывательной работы в этом районе. Начиная с сентября 1942 по февраль 1943 года, наши спецшколы подготовили и забросили на территорию СССР более 5 тысяч агентов, из которых только малая часть вернулась после выполнения задания. Остальные, были выловлены советской контрразведкой, или, по большей части сами, сразу же являлись в органы НКВД. Наш план на «тотальный штурм» русских тылов агентами Абвера пока работает крайне плохо.
Канарис открывает зеленую папку, которая лежит на столе, достает лист с текстом и обращается к присутствующим:
«Я только что вернулся с совещания у Гитлера, где в присутствии ближайшего штабного окружения, получил от него строгое предупреждение о низкой эффективности агентуры Абвера на территории СССР. Вот стенограмма его речи».
Читает: «Работа Абвера под Москвой и особенно в Сталинграде была недостаточно результативной, если не сказать – совсем никакой. Под Москву из Сибири были переброшены свежие дивизии, а немецкая фронтовая разведка пряталась от морозов по русским избам. Под Сталинградом Жуков собрал в один кулак три фронта, а бездельники Абвера даже не заметили этих грандиозных перемещений. Я должен предупредить Вас, адмирал (Канарис глубоко вздохнул), – продолжил Гитлер, – что поражения фон Бока под Москвой, а Паулюса на Волге, лежат и на Вашей совести. Ваша хваленая ставка на „тотальный штурм“ русских тылов боевиками и агентами из числа русских военнопленных, себя не оправдывает. Пленного русского вояку перековать в немецкого агента вашим школам не под силу. Большинство из них только и думают о том, как бы поскорее снова оказаться дома. Получается так, что Абвер готовит не фронтовую разведку для Вермахта, а возвращенцев для русской армии». (Канарис перевернул страницу).
После паузы фюрер продолжил: «Теперь о контрразведке. Гиммлер сообщает, что подготовка к нападению на Курск уже не секрет для русских. Я только подумал о новых самолетах и танках для битвы под Курском, а Советы уже выпускают новые противотанковые орудия и новые истребители. Это тоже Ваш огромный минус, адмирал. (Пауза). Совершенно очевидно, что Сталин стянет под эту чертову дугу немалые силы. Отсюда новая задача для Абвера: Ваш „тотальный штурм“ надо усилить не только количественно, но, главным образом, – качественно. Взрывы и диверсии под Курском надо прекратить. В эти дни здесь больше будут нужны скрытность и тишина. Обеспечивать непрерывное поступление проверенной оперативной информации о всех перемещениях русских войск и военной техники в районе курского выступа надо уже сегодня! Да-да, уже сегодня. Вот Ваша стратегическая задача, адмирал. Надо включить в работу подростков оккупированных нами территорий, родители которых репрессированы „советами“, а также всех ранее засланных в Россию агентов. Этот ваш „довоенный фонд“ пора пробудить от спячки, обеспечьте их всем необходимым и главное новыми средствами радиосвязи, и обещайте больше денег и наград. Ничего не жалейте. Операция „Цитадель“ на Курской дуге – это моя окончательная победа над Советами». (Канарис встал из-за стола).
– Вот такая, можно сказать, директива фюрера. Прошу каждого высказаться и доложить о проводимых мероприятиях в рамках подготовки к операции «Цитадель».
Встаёт начальник отдела «А-1» полковник Пикенброк, он же руководитель стратегической радиоразведки Абвера:
«Господин адмирал! Радиопромышленность Чехии, которая вошла в состав Рейха, начала поставку новых полевых коротковолновых раций дальнего действия для нужд Абвера. Рация вместе с питанием легко помещается в солдатском ранце. Общее время работы на передачу – не менее двух часов. К этому следует добавить, что по данным подотдела Функабвер, который регулярно ведет дальнее радионаблюдение за территорией русских, в районах отдаленных от Москвы, в частности под Тулой, у противника пока нет нужной слежечной радиоаппаратуры и передвижных радиопеленгаторов».
Канарис поднимает усталые глаза на полковника: «Очень хорошо, Ганс! Ваша информация кстати. Этим надо воспользоваться. Садитесь». Обращается к начальнику второго отдела А-2.
– Полковник Эрвин фон Лахаузен-Виврмонт! (Тот встает). Вам надлежит срочно создать специальную разведгруппу на базе школы «2-ТЕ» для обучения молодых приволжских немцев и других эмигрантов из России, перешедших на нашу сторону еще до войны. Надо ускоренно подготовить из них радистов-коротковолновиков для работы на новых радиостанциях и забросить в русский тыл, под Тулу. Обещайте больше благ и наград. Бывших пленных в этой группе не должно быть. Таково требование фюрера.
