Кейт забавлялась, наблюдая, как мистер Отли силился, по-видимому, найти подходящий комплимент, и чуть не рассмеялась, когда прозвучал самый тривиальный.
— Ваша дочь так хороша собой, что ни за что не подумаешь, что она еще и умна.
Как только Джеймс произнес эти слова, , он осознал, как они могли быть восприняты, и неуклюже попытался как-то сгладить впечатление.
— Но я не хотел сказать, что она…
— Скучна, мистер Отли? — Кейт тут же пожалела, что уступила желанию поддразнить Джеймса, потому что он покраснел так, как, казалось бы, должна была покраснеть Линнет.
— О нет, я совсем не это имел в виду. Кейт стало жаль его.
— Простите меня, мистер Отли. Вы отнюдь не первый мужчина, которого поражает сочетание красоты и ума в женщине.
Все это время Джеймс старался не смотреть на Линнет. Повернувшись к ней, чтобы извиниться за банальность компли-, мента, он ожидал увидеть смятение на ее лице. Но она была совершенно спокойна, как будто речь шла совсем не о ней. Она всего лишь кивнула Джеймсу, который, пробормотав бессвязные извинения, налил себе еще чаю.
Сделав несколько глотков, он спросил:
— А чему посвящены ваши главы, мисс Ричмонд?
— Предмет моего интереса — дошедшие до нас традиции, связанные с заботой о плодовитости.
К счастью, Джеймс уже сделал глоток, иначе он поперхнулся бы чаем и оконфузился еще больше.
— Э-э… Очень интересная тема, — выдавил он из себя. На самом деле он подумал: «Как странно, что молодая девушка с такой ангельской внешностью занимается грубыми деревенскими обычаями». Его мать пришла бы в ужас, если бы одна из его сестер всего лишь произнесла слово «плодовитость».
— Интересно, — продолжала Линнет, не замечая замешательства Джеймса, — что большинство людей думают, будто все обычаи связаны только с заботой об урожае; в действительности существует определенная связь между празднованием плодородия земли и единением мужчин и женщин. По крайней мере, так полагают некоторые ученые.
Мисс Ричмонд говорила, как один его оксфордский преподаватель, бесстрастно читавший лекции по древней истории. Ее отец явно гордился ею, это было написано на его лице.
— Скажите, мистер Отли, — леди Элизабет сменила тему разговора, к величайшему облегчению Джеймса, — вы оба служили в армии?
— Нет, леди Элизабет. Меня удержал от этого долг перед семьей. Наверное, мне следует представиться полностью, — добавил он робко. — Я действительно Джеймс Отли, но я еще и виконт Клитероу.
— Значит, нам нужно называть вас «лорд Клитероу»? — сказала Кейт.
— А ваш друг, он просто мистер Лиф-тон? — спросила леди Элизабет.
— Точнее, он Гарри Лифтон, маркиз Сидмут.
— Кажется, я знала его мать. Ее звали Мария Рэднор?
— По-моему, да.
— Она была прелестной девушкой. Ее семья была в отчаянии, когда она вышла замуж за маркиза. Он был таким сумасбродом. Но очень обаятельным. Печально, что он умер.
— Да, Гарри унаследовал титул пять лет назад.
— И все же отправился на войну? — спросила Кейт.
— К большому огорчению его матери, — ответил Джеймс.
— Наверное, он пошел в отца?
— Гарри всегда был немного безрассуден.
— А вы нет, — заключила леди Элизабет, которая всегда высказывала то, что думала, невзирая на правила вежливости. — Вы образцовый сын.
Джеймс собрался было возразить, но затем подумал, что не стоит возражать против того, что можно расценить как комплимент. Только вот свойственные ему чувство долга и надежность казались скучными в сравнении с унаследованными Гарри сумасбродством и обаянием.
— Достойно восхищения, лорд Клитероу, — добавила Кейт, — когда мужчина, делая выбор между двумя обязанностями, предпочитает более прозаическую.
Джеймс оценил ее искренний комплимент, хотя предпочел бы услышать его из уст старшей мисс Ричмонд. Но ей, наверное, ближе бесшабашная смелость Гарри, принимая во внимание необычность ее интересов.
— Спасибо, мисс Кейт.
После чая все разошлись: мистер Ричмонд и Линнет ушли в кабинет, а Кейт с матерью отправились заниматься расходными книгами. Джеймсу предложили воспользоваться библиотекой или посидеть у камина в гостиной.
Он действительно нашел интересную книгу и почитал ее около часа, прежде чем его снова начало клонить ко сну.
Джеймс поднялся наверх и тихо вошел в комнату. Он подошел к крепко спящему Гарри и осторожно потрогал его лоб. Слава Богу, он был прохладным, да и микстура доктора, видимо, подействовала, потому что Гарри не кашлял.
— Без сомнения, завтра утром ты встанешь и найдешь очаровывать сестер Ричмонд, — прошептал Джеймс. Он почувствовал большое облегчение, убедившись, что состояние Гарри не вызывает опасений.
7
На следующее утро Гарри поднялся с восходом солнца. Он осторожно потянулся. Если не считать легкой боли в колене, все было в порядке. Затем он сделал глубокий вдох и слегка закашлялся, но кашель был не сильнее, чем обычно по утрам. При звуке кашля Джеймс пошевелился, но не проснулся, и Гарри тихонько выбрался из постели и, хромая, добрался до стула, на котором висела его одежда. Она еще хранила запах дыма, пропитавший ее в хижине Габриэля, но с этим ничего нельзя было поделать, поэтому он натянул ее на себя. Взяв палку, он спустился вниз. Ему казалось, что с ней он выглядит нелепо, но благодаря ей он мог не нагружать ногу с больным коленом.
Он услышал шум в глубине дома и двинулся на звуки, решив, что там находится кухня. Его догадка оказалась правильной: открыв дверь, он увидел невысокую полную седоволосую женщину, помешивавшую овсянку в большой кастрюле.
— Доброе утро, — сказал Гарри.
— Доброе утро, молодой человек. Вы, должно быть, тот самый джентльмен, военный, о котором доктор Кроу рассказывал Джорджу.
— Джорджу?
— Моему мужу. Он был в пивной, когда доктор зашел туда.
— Слухи быстро распространяются в Йоркшире, — сказал Гарри с улыбкой.
— Да уж, в таком небольшом городке, как Хос, так оно и есть. Молодой человек, вы должны сидеть и отдыхать.
— Я ценю вашу заботу, миссис…
— Прэтт. Но все зовут меня Джейни.
— Джейни, мне нужно понемногу ходить, иначе колено будет плохо сгибаться. Вот я и надумал выйти на короткую прогулку. Есть еще время до завтрака?
— Да, минут десять.
Гарри наградил ее самой чарующей улыбкой и выскользнул в заднюю дверь прямо во двор, оставив Джейни размышлять, побежала бы она вслед за ним, если бы была лет на двадцать моложе.
Снег уже растаял, лишь на вершине утеса виднелись белые пятна; начинающийся день обещал быть чудесным. Гарри глубоко вдохнул свежий воздух, но даже не кашлянул, ощутив лишь знакомое натяжение в том месте, где был шрам от ранения штыком. Он ненавидел это ощущение, как ненавидел все, что напоминало ему о дне, когда его ранили. Гарри двинулся вперед, оставив свои воспоминания за запертой дверью, которую он не желал открывать. Завернув за угол дома, он увидел высокую седую женщину, идущую вниз по дороге. На ней было надето старое шерстяное платье, на плечи наброшен плащ, защищающий от утреннего холода. Он принял ее за жену какого-нибудь местного фермера.
