Из-за поворота вышла группа женщин, числом около пятнадцати, чрезвычайно возбужденных и крикливых. Эта армада, размахивая соломенными сумками, направилась в нашу сторону. Впереди идущие несли транспарант, на котором было написано: «Движение свободных матерей Полыньи – ДСМП». Сопровождал группу раскачивающийся словно на шарнирах полицейский с багрово-отечным лицом и в сдвинутой на затылок фуражке.
– Ах, это! Это у нас такая женская организация. Не то феминистки, не то лесби… – Доктор Мендлев не окончил фразу, мы посторонились, пропуская демонстрацию, причем служивый (очевидно, это и был Петр Громыхайлов) чуть не отдавил мне ногу сапогом. – Бациллы демократии, – равнодушно добавил Густав Иванович. – Сейчас ведь вновь разрешено ляпать любые партии и движения.
– Все как у людей?
– А вы как думали? Цивилизация добралась и до наших богом забытых мест.
– А полицейский тут для чего? Чтобы не произошло столкновения и коитуса с «Движением свободных отцов Полыньи»? ДСОП.
– Нет, – усмехнулся доктор. – Очевидно, блюститель просто идет по своей надобности.
– Но в ногу с матерями-девственницами Полыньи. А этой «надобности», мне кажется, ему уже хватит. Судя по цвету мордэны, напоминающей «Страну багровых туч». То бишь утреннюю звезду – Венеру.
– А вы наблюдательны, Вадим Евгеньевич. Да-с, господин Громыхайлов страдает этой извечной русской болезнью.
– Ну отчего же она только «русская», Густав Иванович? Вы, немцы, нам всегда льстите. Если не идете завоевывать.
– Я обрусевший немец, – несколько обиделся Мендлев. – Мои предки приехали в Россию триста лет назад. И честно ей служат.
– Не сомневаюсь. А здесь-то как оказались?
– Судьба-с. А точнее – Минздрав-с.
Вот так, мило беседуя, мы подошли к продуктовому магазинчику, который представлял собой одноэтажное, хотя и чрезвычайно длинное и широкое здание. Называлось оно, естественно, «Супермаркет». Внутри помещение было разделено на несколько отсеков, где имелись и съестные припасы, и хозяйственные принадлежности, и кое-что из одежды, обуви, и даже некоторые ювелирные изделия. Вернее, бижутерия.
У прилавка застряло человек пять-шесть покупателей, а продавщица (она же и хозяйка магазина) сидела за кассой. На ее широкоскулом и крутобровом лице тоскливо моргали глаза испуганной оленихи.
– Зинаида Алексеевна! – вкрадчиво обратился к ней доктор Мендлев. Я заметил, что у него несколько необычная, осторожная манера общения с людьми, словно он каждого считал своим будущим пациентом, который в данный момент передвигается на своих двоих лишь по странному недоразумению. – Не привозили ли еще лекарства по моему списочку?
– Только обзидан и сомапакс, – механически ответила продавщица, заглянув в бумажку.
– Что ж! Давайте хоть это, – вздохнул доктор. – И пять банок шпрот.
Я побросал в сумку различные консервы, выбрал для Милены симпатичное лазуритовое колечко, расплатился и вышел из магазина вслед за доктором Мендлевым.
– Героическая женщина, знаете ли, – произнес он. – Сына приговорили к пожизненному, а она держится.
– Так ведь он, насколько мне известно, сбежал?
– Точно-с. – Доктор удивленно вскинул брови. – А ваш Абвер неплохо работает.
– Сигуранца, – поправил я. – Для того и прибыл, чтобы навести кое-какие справки.
– Какие же?
– По поводу смерти моего деда. – Я решил, что пора переходить в наступление. – У меня есть подозрение, что он умер не своей смертью.
– Да? Зайдем теперь в булочную? – предложил доктор, никак не среагировав на мое заявление. Это меня удивило и огорчило. Выстрел оказался вхолостую.
Пекарня размещалась неподалеку. Лотки со свежеиспеченным белым и ржаным хлебом лежали прямо на прилавке, за которым стоял пузатый и грозный дядя с рыжими усами. А над его головой висел красочный плакат: «Коммунистам, либералам, фашистам и гомосексуалистам – хлеба нет, не было и не будет!»
– А кому же тогда – «будет»? – резонно спросил я у забавного хлебопека: – И как вы определяете, кто есть кто?
– По запаху, – сурово ответил булочник, подкручивая вверх усы и с явным подозрением принюхиваясь в мою сторону.
– О нет, Ким Виленович! – угадал его мысли доктор Мендлев. – Наш гость, вне всякого сомнения, достоин любых хлебных изделий, включая булочки с маком. Ручаюсь. Это внук Арсения Прохоровича.
– Рекомендация принята, – кивнул пекарь, благосклонно сунув мне бородинский. – Угощаю. За счет заведения.
– Спасибо, друг, – поблагодарил я. – Разделяю твои взгляды. Мы им всем наваляем.
– Удачи, браток! – отозвался он. И совершенно неожиданно для меня добавил: – Мы найдем убийцу твоего деда. Не сомневайся.
Значит, подумал я, моя версия о насильственной смерти деда уже давно гуляет по Полынье. И я не одинок в своих предположениях. Когда мы вышли на улицу, доктор Мендлев предложил заглянуть к нему в медицинскую часть, пропустить по мензурке чистейшего спирта. Я, переваривая последние слова булочника, механически согласился. Все-таки странно, что Ким Виленович вот так сразу в лоб заявил об убийстве деда. Он был первым, кто столь безапелляционно озвучил мои мысли. Случайно ли? Порою не только сыщик, но сам преступник готов вызвать «огонь на себя», чтобы заставить другого выложить карты. Не стоит забывать и об этом…
Мимо нас медленно проехал джип «Чероки», в котором сидело два человека в камуфляжной форме, с гипсовыми, застывшими лицами. Я ощутил на себе лишь острые, прощупывающие взгляды двух пар глаз.
– И все-таки странно, что у вашего хлебного баронета такие прокоммунистические имя и отчество. Как-то это не соотносится с его идейными взглядами. А в остальном у вас все как в Москве. Мне кажется, что я даже никуда не уезжал. Просто столица вдруг уменьшилась до размеров Полыньи.
– Да, забавно, – согласился доктор. – Но это и естественно. С кого же еще брать пример в таких маленьких поселениях, как не с Большого Брата? Мы – маленькая часть России, капиллярный сосудик в ее огромном теле, таких множество. Но чтобы организм функционировал нормально, нужно и профилактикой заниматься. Каждую болячку лечить. Иначе – тромб.
– Не похоже что-то, чтобы об этом задумывались в Кремле, – отозвался я. – А впрочем, там не голова России, а ее желудок. Ладно. А кто были эти, в джипе?
– Охранники Намцевича, – пожал плечами Мендлев. – Да в общем, неплохие ребята. За порядком следят. Надо же кому-то… Громыхайлов только грохочет, когда напьется, а в остальное время спит.
– Ну-ну, – только и сказал я.
Вскоре мы сидели в его кабинете: доктор – за своим столом, на котором лежали фонендоскоп, аппарат для измерения давления и даже переносной электрокардиограф, а я – на кушетке, покрытой клеенкой.
– Ну-с, выпьем за знакомство? – предложил Густав Иванович.
– Дернем, – согласился я.
– Вам дистиллированной водой разбавить?
– Обижаете.
На столе появился рифленый пузырек, две мензурки и банка с солеными огурчиками. Мне почему-то этот человек начинал нравиться все больше и больше. Хотя я понимал, что в числе подозреваемых он – один из первых. Поскольку, как ни крути, а дед являлся его единственным конкурентом во врачебной деятельности. Других-то лекарей тут не было. Но весь мирный облик Мендлева как-то не вязался с классическими признаками убийцы.
– Прозит! – сказал доктор.
– Вах! – ответил я, чокаясь с ним мензуркой.
Спирт был действительно превосходный. У меня хорошая школа по этому делу. Можно сказать, красный диплом, с отличием. Ведь еще Островский устами своего персонажа Шмаги сказал, что место артиста – в буфете. Там я и набрался образования.
– Мне кажется, вы хотите меня о чем-то спросить? – произнес Мендлев, захрустев огурчиком.
– Хочу.
– Спрашивайте, не стесняйтесь. Что-нибудь о вашем деде?
– Об этом потом. Времени у нас впереди много.
– Кто знает! – многозначительно вздохнул доктор, разливая по второй.
А я свернул к другой теме, которая меня также чрезвычайно заинтересовала:
– Что вы думаете об этой местной легенде? Девушка-Ночь, Волшебный камень… Какие-то гоголевские сказки. Нечто инфернальное, не так ли?
Я заметил, что Густав Иванович как-то испуганно вздрогнул и поморщился, словно его кольнули в больное место. На мгновение смешался, в глазах за стеклами очков появилась растерянность. Но он быстро взял себя в руки.
– Ерунда… Никакой мистики во всем этом нет. Я вообще в чертей не верю и вам не советую. Иначе быстренько ко мне в палату номер шесть попадете. Я ведь и психиатр тоже.
– Многостаночник?
– У меня два высших образования. Аллопат и психотерапевт. Ну какая может быть Девушка-Ночь, сами посудите? Просто местное предание. А вот Волшебный камень действительно существует. Сам ходил к нему не раз и трогал руками. Кстати, он лежит неподалеку от вашего дома. И представляет собой, скорее всего, какой-то осколок метеорита.
