– Да, но…
– Просто проследите, чтобы все было сделано как надо! – снова рявкнул Тэлби.
Старший инспектор бросил взгляд в ту сторону, где работала миссис Ван Дун. Фрай тоже заметила, что на грязи, в центре круга, совсем рядом с телом, была накорябана еще одна надпись. Крупные четкие буквы складывались в слово «Страйд». Кто бы и с какой бы целью не сделал эту надпись, он явно мало интересовался тем, сохранится ли след его присутствия здесь на долгий срок. Моросящий дождик почти не тронул букв, но парочка хороших ливней смыла бы их начисто.
– Ну а что скажете об этой надписи? – поинтересовался Тэлби. – Не будете же вы утверждать, что она тоже находится здесь годами?
– Не буду, – признался Хитченс. – Эта совсем свежая.
– Когда в этой местности последний раз шел приличный дождь? Мне нужна точная дата.
Тэлби свирепым взглядом обвел присутствующих. Полицейские, сбившись в кучку, поглядывали то друг на друга, то в небо. Фрай могла лишь посочувствовать им. Детективы много времени проводили в офисах без окон, зарывшись в бумаги или разговаривая по телефону; иногда они ездили на машине, перемещаясь из паба в королевский суд и обратно. Откуда же им знать, когда в последний раз шел дождь?
Все знали, что инспектор Хитченс недавно купил новый дом в Честерфилде. Тэлби сам владел одноэтажным домиком с верандой в стиле ранчо в престижном районе Дронфилда. Большинство других полицейских жили далеко отсюда – в соседних долинах и пригородных поселках. Некоторые обосновались в пригородах Дерби. Над болотами могла завывать метель, наметая огромные сугробы нетронутого снега, но все, что увидели бы эти люди, – слабые следы изморози на кухонном окне.
– Это важно? – спросил Хитченс.
Тэлби улыбнулся ему, как лиса кролику:
– Это важно, инспектор, потому что иначе мы не выясним, была ли эта надпись сделана в течение последних суток или последних двух недель.
– Пожалуй, что так, сэр.
Обнажив зубы в дежурной улыбке, Тэлби огляделся вокруг в поисках новой жертвы. Полицейские старательно отводили взгляды. Многие задумчиво смотрели в серое небо, затянутое пеленой облаков.
– От вас толку не больше, чем от кучи идиотов! Должен же кто-то знать! Вот и найдите мне того, кто знает!
К тому времени, когда «лендровер» Оуэна Фокса остановился у инструкторского центра на Партридж-кросс, Марк Рупер окончательно пришел в себя. Прокат велосипедов уже был закрыт на ночь, но снаружи, у здания, еще стояло несколько машин, принадлежавших посетителям парка. Пару велосипедов для безопасности поставили в запиравшуюся стойку. Марку вдруг пришло в голову, что одна из машин, оставшихся без присмотра в темноте, вполне возможно, принадлежала женщине, чей труп он нашел на пустоши.
– Давай, Марк, – окликнул его Оуэн, – идем в дом.
С мгновение Марк помедлил, а затем осторожно высвободил одеревеневшие, словно у страдающего артритом старика, ноги и выбрался из машины. Куртка его помялась, на коленях виднелись травяные пятна, руки все еще были испачканы противной жирной грязью. Он не мог припомнить, откуда взялась эта грязь, но чувствовал, что отмыть ее будет непросто.
Покачнувшись, он ухватился за борт «лендровера». Оуэн с озабоченным видом повернулся к нему, но поддерживать не стал.
– Марк, придется подождать, пока с тобой поговорят полицейские, – сказал он.
– Знаю.
– Ты готов?
– Я в порядке.
Оуэн Фокс был крупным человеком и казался слегка неуклюжим из-за того, что верхняя часть его туловища весила слишком много. Его курчавую шевелюру и жесткую бородку уже отметила первая проседь, огрубевшая кожа лица покрылась морщинками, выдавая в нем человека, который в любую погоду проводит большую часть времени на открытом воздухе. Марку очень хотелось, чтобы присутствие Оуэна прогнало неопределенность, хотелось броситься к нему и спрятаться на широкой груди, но он удержался.
Наконец Оуэн коснулся руки Марка. Но легче от этого не стало. Прикосновение было осторожным и безличным, пальцы Оуэна всего лишь дотронулись до рукава красной шерстяной куртки молодого смотрителя. Марка начала бить дрожь, словно от него вдруг отняли единственный источник тепла.
– Все, идем в дом, – повторил Оуэн. – Здесь холодно. А тебе сейчас хорошо бы выпить горяченького. Чашка моего чаю живо вернет цвет твоим щекам, верно? Может, конечно, они и позеленеют, но цвет все равно вернется.
Марк слабо улыбнулся:
– Я в норме.
– Похоже, ты пережил сильное потрясение. Давай-ка вызовем врача – пусть посмотрит.
– Нет. Оуэн, со мной все в порядке.
В инструкторском центре было пусто, но тепло. На черной доске, висевшей на дальней стене, белым мелом были неразборчиво написаны какие-то слова, блеснувшие, когда включили свет. Слова, которые сейчас ровным счетом ничего для Марка не значили. В углу стоял заваленный бумагами стол заместителя: отчеты, бланки – бумажной волокиты у современного смотрителя Пик-парка становилось все больше. Вскоре компьютеризация доберется и сюда.
Без дальнейших уговоров Марк рухнул на стул рядом с электрическим обогревателем. С беспокойством поглядывая на него, Оуэн пошел ставить чайник.
– Тебе сделаю чай послаще – сахар хорошо помогает при нервных перегрузках.
«Сахар и голос человека, который знает, что делать», – подумал Марк. По большому счету людям ведь надо совсем немного – твердо стоять на ногах и занимать свое место под солнцем. Твердо стоять на ногах Марка научил именно Оуэн. И вот теперь он испытывал необъяснимый страх, что потеряет это умение.
– Чего только люди не оставляют на болотах, – приговаривал Оуэн. – Всякий мусор и хлам. Так с чего ты взял, что они потащат домой свои мертвые тела?
На этот раз у Марка не хватило сил улыбнуться.
Оуэн снова посмотрел на него.
– Сколько раз я тебе говорил – следи, чтобы связь всегда была хорошая! – сказал он.
– Я пытался связаться. Но ответа не было.
Оуэн поморщился.
– Ох уж эти мне рации!
«Нельзя, чтобы он чувствовал себя виноватым, – думал Марк. – Нельзя допустить, чтобы он взвалил на себя еще и это бремя». Марк прекрасно сознавал, что многого не знает об Оуэне, что он может уловить в их отношениях только то, что лежит на поверхности. Но одно он знал твердо: Оуэну хватало своих проблем.
Когда ему на плечо опустилась рука, Бен Купер вздрогнул и, предчувствуя неприятности, напрягся всем телом. Он ругал себя последними словами за то, что так глупо позволил застать себя в одиночестве и в таком уязвимом положении.
Рука оказалась довольно тяжелой. Высокий студент был крепкого телосложения, с красным потным лицом и разбитым носом. Он наклонился к самому уху Купера и что-то сказал глухим, рокочущим, как горная лавина, голосом. Вначале Купер не понимал, что ему говорят, и даже подумал, что, наверное, от шума в баре его слух испортился. Он покачал головой. Студент наклонился ближе, обдавая его пивными парами.
– Это вы констебль Купер?
– Да.
– Так вот – вас к телефону. Какой-то рехнувшийся сукин сын желает знать, когда в последний раз шел дождь.
Через десять минут Купер скользнул на пассажирское сиденье «форда-мондео», едва машина притормозила на гравийной автостоянке спортивного клуба.
– Ну что там, Тодд?
– Велосипедистка из Шеффилда, – ответил Уининк. – Ее нашли в камнях на Рингхэмской пустоши.
– Ты говоришь про Девять Девственниц?
– Да, там. Ты быстро соображаешь. Теперь ясно, за что тебя любит старший инспектор.
– Кто не знает Девять Девственниц? – недоуменно усмехнулся Купер.
– Жаль, ты меня с ними не познакомил. Там, где я живу, я ни одной такой не знаю.
В машине стоял сладковатый запах пива, и Купер спрашивал себя, в состоянии ли Уининк вести машину. А вдруг по иронии судьбы их остановит дорожный патруль? Если Тодд дыхнет в трубочку, он вполне может потерять работу.
– Мистер Тэлби на месте и руководит?
– Да уж, пока не найдется другой руководитель, – ответил Уининк. – А вообще-то ему не позавидуешь. Прикинь, площадка величиной с четыре футбольных поля, масса народу, а криминалистов – раз-два и обчелся. Да и характер у него гнусный, как мое дыхание в субботу вечером. Но мы докладываем непосредственно инспектору Хитченсу. И надо сказать, что в этом нам чертовски повезло.
– Почему?
– До него на место преступления приезжала инспектор Армстронг. Злая ведьма с Уэст-стрит.
– Не говори так.
– Ну, тогда сука из Бакстона.
– Заткнись, Тодд.
Уининк остановился у перекрестка А6 и, казалось, ждал целую вечность, пока пройдет поток машин и можно будет выехать на главную дорогу. Наконец он рванул вслед за молоковозом, направлявшимся на сыроварню в Хартингтон.
