Петька со страхом смотрел на отца. Этот большой, сильный человек с черной густой шевелюрой и сросшимися бровями, под которыми трудно было угадать цвет его глаз, был чужим и непонятным мальчику.
Иногда отец вдруг останавливался посреди комнаты и, глядя на сына усталыми, хмурыми глазами, говорил:
— Ты пойми… Человек должен понимать слова, а не палку! Что у тебя, самолюбия нет, что ли?
Петька съеживался и молчал.
Разбитое стекло в угловой даче беспокоило Петю. Он сидел у товарища, с тревогой поглядывая на дверь.
— Да, может, отец не узнает, — утешал его Мазин.
Петя безнадежно махал рукой:
— Хозяева видели, как я побежал.
Мазину было жалко товарища. Он что-то соображал про себя, пыхтел, надувая толстые щеки, и, когда Петя Русаков, просидев у него целый час, собрался уходить, сказал:
— Пойдем вместе. Я скажу на себя, а ты будто в канавке сидел.
— В какой канавке?
— Ну за домом… Кораблики пускал.
Случай этот происходил весной.
— Кораблики… — протянул Русаков. — А чего же я побежал тогда?
— Мало ли чего! Побежал, чтобы на тебя не подумали, — вот и все. Понятно?
Русаков просветлел:
— И правда, может, обойдется?
— Обязательно обойдется. Верти кораблики. Сейчас намочим их во дворе — и айда к твоему отцу!
Петя сделал из газеты два кораблика, во дворе товарищи прополоскали их в грязной луже и храбро направились к дому Русакова.
— Постой, а вдруг твоя мать узнает? — тревожно спросил Петя. — И голова у нее заболит от этого. Жалко ее. Он остановился.
— Не ной, — мрачно сказал Мазин. — Пойдем лучше!
Отец Русакова уже все знал. Он встретил сына на пороге, красный от гнева.
— Опять мне на тебя люди жалуются!
— Я, пап… — дрожащим голосом начал Петя.
Мазин толстым грибком вырос перед разгневанным родителем и вытащил из кармана рогатку:
— Петя ни при чем. Он кораблики пускал.
— Я, папа, кораблики…
— Какие еще кораблики? — загремел Русаков-отец. — Ко мне взрослые люди приходят, на моего сына жалуются!
— Это из угловой дачи к вам приходят? — осведомился Мазин. — Так я у них стекло разбил. Я нечаянно… в воробья метил, а попал в стекло. А Петя испугался и побежал. Вот они на него и сказали. Не разобрались как следует и напали… А еще взрослые! — объяснял Коля Мазин, глядя прямо в глаза Русакову и закрывая Петю своей крепкой, приземистой фигурой.
— Не разобрались, — мямлил Петя, выглядывая из-за плеча товарища.
— «Не разобрались»! — передразнил его отец, уже смягченный признанием Мазина. — Лазите черт знает где!.. А ты тоже хорош! У тебя мать труженица, больная женщина, а ты ей сюрпризы устраиваешь, — напал он на Колю.
— Я не сюрпризы, я нечаянно.
— «Нечаянно»! И Петьку моего сбиваешь на всякие дурацкие шалости… Ты где был, когда твой приятель в стекло камнем запустил? — обратился он к сыну.
— Я в канавке кораблики пускал, — шмыгнул носом Петя и вытащил из кармана размокшие бумажные кораблики.
— Чтобы я больше не видел всей этой гадости! — закричал отец. — Выбрось эту дрянь в помойное ведро сейчас же! А рогатку я сам… — Он обеими руками сдавил рогатку. Она не поддавалась. — В печку!
— Лучше в помойную яму или в пруд. Давай, папа, мы выбросим! — с готовностью предложил свои услуги Петя.
— Молчи! И ступай сам с этими людьми объясняться. Скажи… приятеля хорошего имеешь, вот что!
Когда мальчики вышли, Мазин сказал:
— Сбегай в аптеку за порошком от мигрени, а я пойду в угловую дачу сознаваться.
Вечером Мазин ходил за своей матерью и говорил:
— Ты, мама, приляг… И не волнуйся. Ни один человек не проживет так, чтобы стекла не разбить.
Мать Коли Мазина работала в швейной мастерской. Коля никогда не видел свою мать здоровой. Она постоянно жаловалась, что от шума швейных машинок у нее болит голова. Малейшая неприятность также вызывала у нее мигрень, и тогда она тихо стонала, уткнувшись в подушку головой, обвязанной мокрым полотенцем, а Коля готовил ей чай, размешивал ложечкой сахар и бегал по аптекам, спрашивая везде, не изобретено ли какое-нибудь новое средство от мигрени. Дома, пока мать была на работе, Коля успевал приготовить обед, наколоть дров, сбегать за хлебом. Поэтому, когда мать жаловалась соседкам: «Не знаю, хватит ли моих сил воспитать сына», — соседки украдкой переглядывались. «Хватит ли у него-то сил ухаживать за такой больной матерью?» — думали они про себя, жалея мальчика.
После случая со стеклом ребята выработали особую систему самозащиты.
Теперь, что бы ни случилось, перед отцом Русакова виновным всегда выступал Мазин, а перед матерью Мазина — Петя.
— Вы, гражданка Мазина, обратите внимание на своего сына. Он и моего вконец испортить может, — внушительно говорил Русаков-отец матери Мазина.
— Подумайте! — возмущалась та. — Да как он может мне такие вещи говорить! Ведь чего только его Петя не выделывает! Он добьется того, что я не позволю своему сыну играть с Петей.
В конце концов родители, к большому огорчению мальчиков, категорически запретили им встречаться.
Мать Мазина пообещала Коле, что она окончательно потеряет голову, если он будет продолжать дружбу с Петей, а Русаков-отец посулил своему сыну спустить с него три шкуры, если еще раз увидит его вместе с Мазиным.
Петя, который вечно дрожал за одну свою шкуру, не мог даже представить себе, что значит спустить три. Мазин тоже забеспокоился:
— Конечно, в школе нас никто не проверит.
— А после школы я один буду? — шмыгнул носом Петя.
— Не хнычь! — сердито сказал Мазин. — И заруби себе на носу, Петька: нет такой беды, из которой нельзя вылезти. Я это проверил.
Выход действительно нашелся.
Через два дня после этого разговора на берегу заросшего, затянутого зеленой ряской пруда, где тучами кружились комары и мошки, а по вечерам, надуваясь, кричали лягушки, Мазин и Русаков уже рыли себе землянку под разлапистыми ветвями старой ели. Они приходили сюда поодиночке, работали изо всех сил и, уходя, оставляли друг другу короткие записки:
Двинулся на полметра в ширину. МЗС.
Углубился вход. РЗС.
К началу занятий в школе землянка была готова. На пруду редко бывали люди: в густом кустарнике, заросшем крапивой, не было тропинок. Землянка, тщательно замаскированная дерном, была почти незаметна.
Мазин и Русаков ликовали:
— Поди ищи нас теперь!
— А в случае нападения можно и отстреляться, — говорил Мазин.
Недостатка в стрелах, пугачах и рогатках не было. Мальчики усердно тренировались в стрельбе. Около землянки на дереве висели белые кружочки, пробитые стрелами.
— Петька, целься в правый кружок, а я в левый! Следопыту надо бить без промаха! — поучал Мазин.
С наступлением осенних дождей Мазин притащил из дома клеенку, а Русаков — дождевой плащ. В землянке и в проливной дождь было тепло и сухо.
Мазин достал где-то азбуку следопыта и требовал от Петьки, чтобы он срисовал ее и выучил наизусть. Зимой товарищи ходили на лыжах в лес. Ставили силки, но зайцев в этих местах не было.
Сегодня Мазину посчастливилось — он убил ворону.
Прождав товарища до позднего вечера, Мазин взял клочок бумаги и написал: «Убил дичь. Придешь — освежуй».
На другой день товарищи встретились.
— Отец был дома, — пояснил Петя. — Он премию получил, гостей назвал. Много. И одна тетенька там была. Он ей говорит: «Вот мой Петр» — это про меня. А она ему: «Ну, какой же это Петр — это просто Петя!»
— Ладно! — прервал его Мазин, вынимая перочинный нож и вытаскивая из угла убитую ворону. — На, свежуй дичь, а я огонь разведу.
Он поставил у входа жаровню, бросил на угли спичечные коробки и стал разжигать огонь.
Петя поднял ворону, оглядел ее со всех сторон и удивленно сказал:
— Какая же это дичь! Это обыкновенная ворона.
— Так убей утку! — огрызнулся Мазин, протирая красные от дыма глаза. — А не убьешь утку — будешь есть ворону!
Через несколько минут из котелка уже торчал черный вороний клюв.
Мазин взял лопату, вышел из землянки и скоро вернулся с мороженой рыбой.
У Пети сделалось грустное лицо.
— Довольно одной вороны, Мазин, а то мы сразу все запасы съедим, — осторожно сказал он.
Мазин молча отхватил ножом кусок рыбы, нарезал ее тонкими ломтиками, посолил и подвинул товарищу.
— Ешь! Ворон на нашу долю хватит, — сказал он, храбро отправляя в рот ломтик рыбы.
Петя, зажмурившись, последовал его примеру.
Оба молча жевали, украдкой наблюдая друг за другом.
— Все охотники едят мороженую рыбу, а собаки на севере преимущественно питаются этим, — со вздохом сказал Петя.
В котелке забулькала вода. Мазин вытащил ворону, потыкал ее ножом и снова бросил в котел:
