В Муштаиде помещался и летний городской клуб, так называемый «Кружок», где каждый день играла музыка, сидели за картами игроки, и оживленно плясала на летней ротонде молодежь обоего пола.
Жара в этот год стояла в Тифлисе невыносимая. Устроившись, я стал немного втягиваться в работу, жестоко страдая первое время от жары. По поручению петербургских друзей я должен был найти две-три семьи и вручить им письма с маленькими посылочками. В одно из ближайших воскресений в 4 ч. дня я отправился по данным мне городским адресам исполнять эти поручения. На звонки никто не вышел. Тогда я решил войти через узкую калитку внутрь дома, во двор. Сюда выходили сплошные крытые тенистые веранды перед целым фасадом дома в каждом этаже. На мой вопрос, где я могу видеть такую-то и передать ей письмо, кто-то в одной ночной сорочке томно протянул руку, извиняясь за свой костюм, так как в эту пору все в таком виде отдыхают. Я в свою очередь извинился и поспешил уйти, поняв, что к Тифлису совершенно неприменимы петербургские часы визитов. Скоро я, однако, ко всему применился. Очень быстро расширился мой круг знакомых, так как в «Кружке» сходилось все тифлисское общество, и на танцевальные вечера сюда съезжались даже с коджорских дач.
Великий князь Михаил Николаевич
Жизнь общества в столице Грузии была чопорнее, чем во Владикавказе 12 лет тому назад, но общие пушкинские и лермонтовские черты сохранились. Публика довольно быстро знакомилась между собою, любила повеселиться и в «Кружке», и в домах, известных широким гостеприимством. Все тянулись за более богатыми, наряжались, искали развлечений в собраниях, театрах и других увеселительных местах, а потому жили выше своих средств. Задолженность грузинского дворянства вошла даже в пословицу. Наместник Кавказа великий князь, фельдмаршал Михаил покинул свой пост до моего приезда. Рассказывали, что он был огорчен своим удалением, сделанным в очень деликатной форме. Император назначил его председателем Государственного совета, желая иметь своего дядю вблизи себя и пользоваться его мудрыми советами в делах управления государством. Под сурдинкой же рассказывали, будто император своим очень близким людям сказал так: «На таких самостоятельных и ответственных постах я хочу иметь людей, с которых я мог бы снимать головы, если они окажутся не соответственными и вредными». Вместо должности наместника, объединявшую всю полноту власти на Кавказе, были созданы две должности: «главноначальствующий над гражданской частью Кавказа» и «командующий войсками Кавказского корпуса, он же наказной атаман всех кавказских казачьих войск». Обе должности совмещались в лице князя Дондукова-Корсакова[17].
После наместника из царской семьи ореол власти на Кавказе как-то поблек, тем более, что у Дондукова-Корсакова умерла жена, и первый год своего властвования он не делал никаких торжественных приемов и не давал блестящих балов. Теперь все мысли князя были направлены на предстоящий приезд царской семьи, и он лично с начальником штаба г[енерал]-л[ейтенантом] Троцким объезжал пункты будущих больших лагерей и места торжественных встреч царской семьи местным туземным населением.
Великий князь, фельдмаршал Михаил проживал лето в своем имении в Боржоме, горячо интересуясь всем, что относилось к предстоящему приезду и приему императора, рассчитывая принять царскую семью на несколько дней у себя в Боржоме.
Дворянство всех народностей желало участвовать в приеме царской семьи и готовилось встречать дорогих высоких гостей с самым широким кавказским гостеприимством и обязательно в парадных национальных костюмах. Для этого предстояло закупить в Персии и на наших фабриках шелковые материалы и заказать на месте разные части одежды, обувь, головные уборы, снаряжение конское и проч, и проч. Словом, хлопот и расходов предстояло участникам торжества и встреч в намеченных пунктах много.
Мои занятия в штабе округа, в отделе г[енерал]-л[ейтенанта] Зеленого, шли довольно успешно. Я успел ознакомиться с литературой по Кавказу и некоторыми работами по изучению в военном отношении нашей приграничной полосы и наших азиатских соседей. Александр] Семенович] Зеленый в совершенстве знал все, что кем-либо было сделано на Кавказе и в сопредельных им частям Малой Азии за весь период нашего владычества в этой стране. Он зорко следил и за тем, что предстоит еще сделать нам по военно-географической и статистической разведке приграничных окраин. Меня он ориентировал в системе рекогносцировок как исполненных, так еще только предположенных. Я был поражен богатством и разнообразием сведений, добытых этими работами кавказских офицеров Генерального штаба и страстно захотел тоже принять участие в этих военно-научных работах.
Александр Михайлович Дондуков-Корсаков
Однако, текущая войсковая работа требовала в этот год самой напряженной работы в строевых частях, стягиваемых в лагерные сборы в пяти местах. Скоро выяснилось, что у ст. Михайловская Закавказской ж. дороги, на участке между Тифлисом и Батумом, на местности «Цхримуха», в одном перегоне по шоссе от имения б[ывшего] наместника в[еликого] к[нязя] Михаила в Боржоме, предположено стянуть в лагерный сбор 39ю пехотную дивизию г[енерал]-л[ейтенанта] фон Шака, две артиллерийские бригады, четыре вновь созданные туземные (армянские и грузинские) стрелковые дружины и свободные от пограничного наряда конные полки 1й и 2й Кавказских казачьих дивизий.
Начальником всего этого лагерного сбора назначался генерал]-л[ейтенант] фон Шак, а начальником штаба – полковник Шлейснер[18]. Я был назначен в этот лагерь старшим адъютантом штаба лагерного сбора. Жизнь моя в Тифлисе проходила в работе по утрам в самом штабе, а вечером я невольно тянулся в «Кружок» и проводил там время в беседах с новыми знакомыми. Обедать ходил в ближайший к штабу ресторан. С назначением же в состав штаба в Михайловском лагере, пришлось выехать на ст. Михайловскую. Сюда скоро прибыл из г. Александрополя начальник 39й пех. дивизии г[енерал]-л[ейтенант] фон Шак со своим штабом. Полки дивизии походным порядком тянулись в указанную им лагерную стоянку, где высланные заранее квартирьеры с рабочими приготовили места для разбивки палаток и выстроили бараки для старшего начальства и канцелярий.
Был уже конец июля, когда лагерное место стало заполняться прибывающими сюда войсковыми частями. Началась обычная лагерная суета и усиленное обучение войск. Начальник штаба полковник Шлейснер заболел, и я официально был назначен исполнять его обязанности. До сих пор я, строго официально представившись начальнику лагерного сбора г[енерал]-л[ейтенанту] фон Шаку, личного у него доклада не имел, а работал в штабе лагеря под руководством старого и больного полковника Шлейснера, очень нервного и с большими странностями.
Обширные приготовления к высочайшему смотру, руководство которыми лежало на штабе лагеря, сильно тяготило п[олковни] ка Шлейснера: он часто путал и забывал распоряжения генерал]-л[ейтенанта] фон Шака, вызывая его неудовольствие, и, наконец,
