Другой вопрос, что я не знаю, как ты себе всё это представляешь. Я, честно говоря, даже без понятия, о чём нам с тобой разговаривать.
Сказанное Марком во время нашей последней встречи прочно отпечатало в моём сознании понимание того, что мы с ним были из разных миров. Если я привычно болтался где-то внизу, то Марк, должно быть, уже успел многого добиться. У нас и раньше было не очень много общего, а теперь этот разрыв должен был разрастись до размеров Тихого океана. Может, Марк и вернулся в Америку, но нас всё ещё разделяли тысячи километров.
— Если ты позволишь мне просто приходить к тебе в больницу, мне будет этого достаточно. А уж о чём поговорить мы найдём, — несмотря на то, что Марк говорил осторожно, прощупывая почву и всматриваясь в выражение моего лица, его голос звучал довольно уверенно.
— Будешь развлекать больного и рассказывать ему о своих невероятных путешествиях? — усмехнулся я, чем наконец заставил Марка искреннее улыбнуться.
— Не без этого, если это поможет удержать тебя на месте.
— Нет, на неделю я здесь задерживаться не собираюсь. Как ты мог понять, работы у меня теперь нет, и платить за то, чтобы просто здесь лежать, я не хочу.
— Я оплачу все расходы.
Я поморщился. Ещё в детстве мне было неловко, когда Марк иногда платил за меня, а теперь уж, когда я не был малолетним голодранцем и мог работать, чтобы содержать себя, тем более.
— В этом нет необходимости. Это скорее я должен компенсировать тебе моральный вред за нанесённое увечье, — я бросил взгляд на левую руку Марка, болтающуюся в повязке, и вздохнул, поняв, что всё же был обязан ему жизнью. — Ладно, полежу я в твоей больнице, только не смей одаривать меня очередными проявлениями благородства и оплачивать мои счета.
— Хорошо. — Марк был доволен и, уже заочно получив разрешение приходить ко мне, добавил: — Надеюсь, ты не будешь возражать, если я принесу тебе какую-нибудь одежду?
Я посмотрел на свою больничную пижаму.
— Это можно.
Марк кивнул и, заметив, как я снова облизнул пересохшие губы, налил мне воды из стоявшего на прикроватной тумбочке графина. Я молча принял стакан и, немного смочив рот, осознал, насколько сильно мне в самом деле хотелось пить. Я осушил воду залпом и вернул стакан на тумбочку.
Марк, ещё не занявший своё прежнее место, задумчиво покосился на мой рюкзак и будто бы не решался что-то спросить.
— Что не так?
— Я могу посмотреть, что такое ты там снимал, что тебе приспичило встать на дороге?
— Валяй, — безразлично бросил я. Я знал, что Марк не будет останавливаться на просмотре нескольких последних кадров и пролистает к более давним снимкам, чтобы понять, насколько я преуспел в фотографии за прошедшие годы. На карте памяти едва ли могло найтись нечто, что было способно впечатлить его, и в этом не было ничего удивительного. Когда он уехал, стремление совершенствоваться в технике было напрочь отбито, и я просто снимал всё, что ни попадя.
Марк достал фотоаппарат из рюкзака и, сев, начал смотреть снимки. Вопреки моим ожиданиям, изучив несколько десятков кадров, он одобрительно кивнул.
— Неплохо. Намного лучше, чем когда ты только начинал. Здорово, что ты не забросил это дело.
* * *
Впервые я всерьёз задумался о том, что рано или поздно точно куплю свою собственную камеру, когда Марк показал мне старый цифровой фотоаппарат своего дедушки.
В тот день после школы он неожиданно пригласил меня к себе домой. Я не был в восторге от этого предложения, потому что оно означало, что мне предстояло знакомство с его родителями. Принимая во внимание то, каким правильным и воспитанным им удалось вымуштровать Марка, который оставался таким во всём, что не касалось меня, его родители точно были крайне строгими людьми. Я был уверен в том, что они, узнав о моём существовании, непременно изучат весь мой послужной список безответственного ученика, с трудом закрывающего многочисленные хвосты, а затем проштудируют мою родословную вплоть до десятого колена, чтобы потом объявить сыну тысячу и одну причину того, почему я не заслуживал даже просто близко находиться рядом с ним. Марк же заверил меня, что я не могу им не понравиться, поскольку я был его лучшим другом и только в силу этого факта они уже обязаны были полюбить меня.
За полгода совместных походов до школы и моих проделок, в которые Марк то и дело оказывался втянутым из-за того, что общался со мной, мы действительно сдружились. Я не разделял оптимизма своего новоиспечённого друга относительно того, что его родители дадут высокую оценку моей персоне, однако мне всё-таки было интересно побывать у него в гостях. К тому же Марк подогрел мой интерес тем, что пообещал показать вещь, которая, по его мнению, должна была мне приглянуться.
Семья Марка жила в собственном доме, что свидетельствовало о довольно высоком уровне доходов. Когда мы с Марком прошли несколько кварталов от школы и свернули в частный сектор, я почувствовал себя невероятно чужим среди выстроившихся вдоль улицы двухэтажных и даже трёхэтажных построек всех цветов и возможных архитектурных стилей.
Весна была в самом разгаре. Начавшие зеленеть лужайки уже были тщательно подстрижены, и короткие травинки торчали из земли, напоминая махровые салатовые ковры. На особенно богатых участках раскинулись собственные сады с живыми изгородями и фруктовыми деревьями, тонущими в дымке молодой листвы. Всё вокруг дышало свежестью, и этот маленький мир напоминал яркое пятно на пыльной карте серого города.
День близился к вечеру, однако было ещё не совсем поздно, и многие дома стояли в безмолвии, дожидаясь возвращения своих хозяев. Вокруг царили такие тишина и спокойствие, что я, привыкший к городскому шуму, мог подумать, что лишился слуха, если бы не болтовня Марка на фоне.
Выросший с пьющей матерью в убогой съёмной квартирке на окраине города, я был непрошенным гостем в этом оазисе достатка и тонкого вкуса. От воплощения в жизнь желания плюнуть на приглашение друга меня удерживало только то, что Марк буквально насильно тащил меня под локоть и, указывая на разные дома, увлечённо рассказывал о том, кто из соседей чем ему запомнился. У кого-то жила собака, с которой он часто играл, потому что родители не позволяли завести свою, у кого-то на участке он на Рождество запускал фейерверки, кто-то научил его кататься на велосипеде, когда он был совсем маленьким, и так далее и тому подобное.
Я искренне пытался внимательно слушать Марка, но его слова терялись в мыслях о
