который для удобства будет называться Веллингтон, хотя это и не было его названием, поступали в департамент вскрытые. По мере того как сезон подходил к концу, жалобы участились. При старом методе ведения дел в штаб-квартире, дела распределялись примерно поровну "среди работников"; агент, находившийся в Чикаго, вначале получал большинство жалоб, затем часть из них была послана агенту в Айову, и по мере того, как число жалоб увеличивалось, Фьюрей в Омахе был удостоен редкой возможности. При нынешней, более совершенной системе все очень стараются сгруппировать все жалобы, вытекающие из каждой серии ограблений, определить место возникновения неприятностей путем тщательных сравнений, сделанных в самом департаменте, и передать все, имеющее отношение к данному вопросу, офицеру, которому конкретно поручено расследование.
Наступил март прежде, чем господин Фьюрей нашел время уделить личное внимание этому конкретному вору. Он проехал по дороге в Веллингтон, длиной в восемьдесят миль, дилижансом от ближайшей железнодорожной станции, с десятью промежуточными почтовыми офисами. Все посылки оставались на ночь в Сиу-Сити, штат Айова, – факт достаточно важный, чтобы привлечь к нему пристальное внимание, но сыщик вскоре убедился, что ему придется искать грабителя в другом месте. Затем его подозрения были направлены в другой офис, где также находилась почта в течение ночи; но у почтмейстера было такое открытое и честное лицо, что он тоже был избавлен от подозрений.
Он продолжал путь в Веллингтон, ведя расследование по пути и наблюдая за лицами почтмейстеров; но эти физиогномические исследования не проливали света на тайну, так как чиновники департамента на маршруте, хотя и были далеко от центрального надзора, казалось, были всем, чего мог желать их любящий дядюшка в Вашингтоне. На обратном пути детектив был столь же наблюдателен и столь же озадачен. В это время года Дилижанс останавливался на ночь в Ганнибале; но и там у почтмейстеров были честные взгляды, которые, казалось, преобладали в Восточной Дакоте.
Продолжая путь, пассажиры дилижанса пообедали в "вороньем гнезде", где некий Майкл Махони-старший держал небольшой магазин и почту, а также—с помощью маленького сына и зятя-ферму. Магазином управлял Майкл Махони-младший, женатый сын, который отсутствовал и тогда, когда специальный агент уходил, и тогда, когда он возвращался. Лицо старика говорило о том, что он порочен, невежествен и беспринципен, но, очевидно, он не был достаточно умен, чтобы выполнять подобную работу.
Ознакомившись с маршрутом, специальный агент вернулся немного пораздумав и решил, что лучше в данных обстоятельствах, дать птице еще немного поволноваться, прежде чем возобновить охоту. Между тем вор становился все более безрассудным, и бумаги, которые приходили к господину Фьюрею, хотя и освещали лишь часть ограблений, обозначали вора в нижней части маршрута, в пятидесяти милях от конечной станции.
В течение лета один или два других агента бегло занялись этим делом, но не сделали никаких открытий. Тем временем господин Фьюрей был слишком занят чередой важных дел в Небраске, чтобы уделять много внимания отдаленной территории Дакоты. Наконец, в сентябре он тщательно просмотрел бумаги, накопившиеся за время его поздних длительных отлучек, и вскоре точно знал, где искать человека, который так долго безнаказанно грабил публику.
В течение некоторого времени Чикаго закрывал зарегистрированные конверты с пакетами воском, который, по крайней мере на этом маршруте, эффективно защищал их от вскрытия. Подражая этому примеру, Кэмден, Дакота, начал делать то же самое; но, не имея подходящей для этой цели печати, импровизировал замену, используя плоскую поверхность рашпиля.
Почтальон из Кэдмена заливал воском каждый конец конверта, что существенно мешало игре вора, потому что именно здесь он действовал. Очевидно, задетый тем, что сельский почтмейстер осмелился перехитрить его, он усердно старался изобрести какой-нибудь способ вскрыть эти особые посылки, не оставив таких следов своей работы, которые привлекли бы внимание других чиновников, через чьи руки они впоследствии могли бы пройти. Это усилие увенчалось заметным успехом, ибо г-н А. Фьюрей во время упомянутого общего осмотра первым обнаружил, что печать была подделана.
Так как необходимо было сломать одну из печатей, то целью грабителя было как можно скорее восстановить ее первоначальный вид; для этого он использовал смоченный наперсток, катая его по воску, пока тот был горячим. На стоянке был только один такой конверт, но он рассказывал всю историю глазу, который мог проникнуть в ее смысл. Когда наперсток проходил по краю, он оставлял след от обода, затем гладкую узкую полосу, за которой следовали заостренные возвышения, очень похожие на непрерывные линии.:
======== – …….. ……..
На противоположной стороне той же печати воск расплющивался так, чтобы покрыть большую часть поверхности, и, чтобы придать ему желаемый вид, манипулятор снова прибегал к наперстку, но на этот раз использовал другой, причем углубления на поверхности были заметно тоньше и более мелкими.
Взлом этой единственной печати выдал вора, так как детектив сразу же предположил, что работа была сделана в магазине, где оператор имел доступ к различным наперсткам. Требовался только один, и ни один человек, кроме торговца, не мог иметь больше одного в пределах удобной досягаемости. В магазине, однако, было бы естественно взять полную коробку и положить ее на прилавок, чтобы выбрать из нее наугад. Выбрав один наперсток, вор использовал его и бросил обратно. Затем вор нашел другое место, требующее внимания, и, не утруждая себя поисками первого наперстка, так как воск остывал и времени нельзя было терять, он схватился за первый, попавшийся под руку. Он был слишком увлечен, чтобы думать о мелочах. Ни один мошенник не может быть достаточно умным, чтобы контролировать каждый шаг, – общий факт, который снова и снова иллюстрирует в опыте человека ту основополагающую истину, что в корыстном и физическом, а также в высоком и духовном смысле нет ни мудрости, ни выгоды вне пределов абсолютной целостности и непоколебимой прямоты.
Детектив с легким сердцем отложил бумаги в сторону, понимая, что наконец-то полностью овладел ситуацией. Ниже Кэмдена по дороге почта помещалась в магазине только в двух местах, и ни в одном из них наперстки не продавались. Клюв безошибочно указывал на воронье гнездо как на место, где только и можно было найти необходимые условия, чтобы объяснить отпечаток на нарушенной печати. Офицер направился туда, и в тот момент, когда его взгляд остановился на Майкле Махони-младшем, он узнал черты лица вора, заклейменного небесами.
Вернувшись в Сиу-Сити, он телеграфировал другому агенту, у которого было много дел, связанных с грабежами, чтобы тот немедленно приехал. Двое мужчин заняли места по обе стороны Вороньего Гнезда, и через тридцать часов они арестовали молодого преступника, который в промежутке украл четыре письма-Приманки и
