— Конечно. Я Василий Чекатило, друг посла.
— Теперь посол я, и я никогда не слышал о тебе, Чекатило. Так что, если у тебя нет ко мне никакого дела, боюсь, я вынужден просить тебя покинуть помещение.
— Ты мал, но говоришь славно, — пробасил Чекатило. — Особенно когда за твоей спиной стоят эти сияющие солдаты.
— А ты — жирный толстяк, не понимающий простых просьб.
— Ты меня оскорбил, — расхохотался Чекатило.
— Да, — кивнул Каспар. — Оскорбил. И что?
Чекатило ухмыльнулся и наклонился к нему:
— Я не из тех, кто забывает оскорбления, фон Велтен. Я могу быть хорошим другом тем, кто помнит об этом. Глупо с твоей стороны превращать меня во врага.
— Ты угрожаешь мне в моем собственном посольстве?
— Не совсем… посол, — улыбнулся Чекатило, осушил до дна бокал бренди и затянулся сигарой.
Он выдохнул дым в лицо Бремена и засмеялся, когда окутанный голубоватым облаком рыцарь поперхнулся. Затем он небрежно уронил окурок на пол и вдавил его в ковер тяжелым сапогом.
Каспар шагнул к Чекатило и прошипел:
— Убирайся отсюда. Живо!
— Как пожелаешь, — хмыкнул Чекатило. — Но предупреждаю тебя, в Кислеве я человек могущественный. Лучше тебе не забывать об этом.
Чекатило протиснулся мимо Курта Бремена к двери и издевательски отсалютовал ему, прежде чем со смешком удалиться. Каспар проглотил подступивший к горлу ком гнева и повернулся к Валдаасу, показав на Тугенхейма:
— Проводи господина в его покои, и пусть твои слуги помогут ему упаковать вещи. Он останется здесь, пока мы не организуем его отправление обратно в Альтдорф.
Рыцарь отдал честь командиру и махнул Тугенхейму, приглашая того следовать за ним. Тугенхейм поднялся с кресла.
— Я не завидую тебе, фон Велтен. Это место — рай для бандитов и воров, здесь царят такой произвол, беспорядок и непочтение к закону, что после заката никто не осмеливается гулять по улицам без многочисленных сопровождающих.
Каспар кивнул и сказал:
— Тебе пора, Андреас.
Тугенхейм слабо улыбнулся:
— На все воля великого Сигмара.
С этими словами он вслед за Рыцарем Пантеры вышел из комнаты.
Каспар опустился в кресло и обеими руками потер лоб. Бремен встал возле камина и снял шлем, сунув его под мышку.
— Что теперь, посол?
— Мы приведем здесь все в порядок и сделаем так, чтобы пост стал достоин Империи. Приближается война, и мы должны быть готовы к ней.
— Непростая задачка.
— Да, непростая, — согласился Каспар, — но именно поэтому меня и прислали сюда.
IV
Когда Каспар отложил перо и внимательно перечитал то, что только что написал, уже наступила ночь. Вроде все верно; не желая допустить промаха и размазать чернила, он присыпал лист песком, затем осторожно свернул бумагу и запечатал свиток каплей красного воска. Прижав к мягкому сургучу печатку с двухвостой кометой, он отложил письмо в сторону.
Со скрипом отодвинув кресло, он тяжело поднялся из-за стола и подошел к окну, принявшись разглядывать улицу внизу. Завтра один из Рыцарей Пантеры доставит письмо посла в Зимний Дворец, в котором он просил об аудиенции Ледяной Королевы и возможности официально представиться двору и царице. Он лишь надеялся, что какой бы вред ни причинил Тугенхейм за то время, что он исполнял обязанности посла, это не вынудит царицу предвзято судить о нем, Каспаре.
Он не слишком много точно знал о том, что творилось в Кислеве, однако, учитывая состояние посольства и пустые сундуки казны, становилось ясно, что Чекатило вымогал у Тугенхейма деньги, возможно шантажировал его. Андреаса Тугенхейма вообще не следовало назначать в Кислев, ведь это боевой пост, а этот человек не обладал ни темпераментом, ни силой, чтобы занимать его.
Когда войска шагают по Старому Свету, храбрые и стойкие люди стремятся участвовать в надвигающихся боях, им это просто необходимо. Вот власти Альтдорфа и решили, что Тугенхейм ни на что не годится и его надо заменить. Первый же удар по Империи непременно затронет Кислев, а вскоре соотечественники Каспара стройными рядами двинутся на север, к этой уединенной, продуваемой всеми ветрами стране. Тем, кто понимает, что такое война, потребуется убедиться, что они способны драться бок о бок с кислевитами, и Каспар знал, что годы его службы в армиях Карла-Франца сделали его идеальным кандидатом на пост посла. Или, по крайней мере, он надеялся, что это так. В искусстве войны он был знатоком, но тонкости и этикет придворной жизни оставались для него загадкой.
Когда-то давно жена Каспара, Мадлен, заботилась о том, чтобы он постоянно посещал королевский двор Нулна. Она лучше, чем он, понимала ценность покровительства графини-выборщицы Эммануэль фон Лейбовиц и, несмотря на его протесты, таскала мужа на каждый из ее легендарных костюмированных балов, на каждый званый ужин. Его рассказы о боях и походной жизни всегда бросали изнеженных и утонченных придворных в дрожь, сделав Каспара популярным гостем во дворце, пусть он и ходил туда лишь по принуждению.
После смерти Мадлен Каспар удалился от придворного общества, проводя все больше и больше времени в одиночестве в доме, который внезапно стал слишком большим и пустым. Приглашения во дворец продолжали прибывать, но Каспар исполнял только те обязанности, которые должен был исполнять, и все.
Но весть о его репутации распространилась гораздо дальше, чем он догадывался, и, когда из дворца графини пришло письмо, в котором Каспару предлагали занять пост посла, он понял, что отказаться не может.
Через неделю Каспар уже выехал в Кислев.
Он вздохнул, задернул тяжелые портьеры, закрыв окно, и направился к потрескивающему камину.
Оглушительный стук резко распахнувшейся двери вывел его из состояния меланхолической задумчивости — Каспар обернулся и потянулся к мечу. Дверной проем заполняла массивная фигура с чудовищной седой бородой, сжимающая в руке бутыль с некой прозрачной жидкостью. Грузный человек вошел в комнату и поставил бутылку на стол возле кожаных кресел.
— Именем Тора! — рявкнул он.- Мне передали, что к нам прибыл новый посол, но никто не сказал, что он такой урод!
— Павел! — рассмеялся Каспар, и человек шагнул к нему.
Великан притянул к себе посла, стиснул его в могучих объятиях и тоже от всего сердца расхохотался. Каспар хлопнул старого приятеля по спине и почувствовал, как волна облегчения омыла его. Павел Коровиц, друг и соратник еще по армии, отпустил его и обвел взглядом с головы до пят. Безжалостный боец, во время северных войн Павел был верным товарищем Каспара и спасал его жизнь бессчетное число раз — Каспар даже не помнил, сколько именно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
