Приблизившись, она бесцеремонно взялась за подбородок и подняла его указательным пальцем, внимательно глядя прямо в глаза.
— Не соврал, и правда непростой парень, — пробормотала она, — Идём, Кирилл. Тут одним взглядом не обойдёшься.
Я вопросительно посмотрел на Смирнова, но тот и бровью не повёл, так что пришлось последовал за старухой, вышедшей из комнаты. Пока мы поднимались на третий этаж, у меня в голове билась целая вереница мыслей.
Оказавшись в небольшой комнате, заставленной книжными шкафами, я поднял взгляд. Крыши тут не было. Точнее — присутствовал лишь стеклянный купол, через который было прекрасно видно звёзды.
— Ложись, — бабка Марфа указала мне на кушетку возле одного из стеллажей. Откинув плед, я устроился поудобнее.
— Что вы будете делать?
— Посмотрим сначала на твою ауру, а потом попробуем пробраться в светлую головушку, — не отвлекаясь от поисков чего-то на столе, пояснила старуха.
Её ответ мне не понравился. Корчить из себя ничего не помнящего Кирилла в свете последних событий было куда безопаснее, чем открывать своё истинное лицо.
Если Марфа на самом деле знает, что делать — быстро поймёт, что память у меня никуда не делась. Точнее — частично сохранилась. И своя собственная, и Кирилла. И тогда придётся объясняться с товарищем майором и теми, кто за ним стоит. Вряд ли из этого выйдет что-нибудь хорошее…
Я, конечно, мог сейчас попробовать сбежать. Оглушить старушку, незаметно выбраться из дома, но… Что потом? Вечно скрываться? Если тут есть тайное сообщество тех, кто владеет способностями, недоступным большинству людей — они наверняка имеют довольно серьёзную власть в местном социуме, и с лёгкостью найдут меня. По крайней мере — пока я недостаточно освоился в этом мире…
С другой стороны — Владыка оставил мне лишь часть собственных воспоминаний. Он предложил сделку, это так — но убрал самое важное. То, что на первый взгляд, довольно сильно помогло бы найти Сердце Арна… И мне невероятно — невыносимо! — хотелось вернуть то, что составляло часть той личности, которой я был раньше. Не только по моральным, но и вполне меркантильным причинам, разумеется.
Я уже несколько раз думал над этим, и прекрасно понимал — Владыка неспроста поступил так. Он наверняка знал, что удалять, и однозначно не хотел, чтобы в моём сознании остались вещи, касаемые Сердца. И хотя главной моей задачей было найти артефакт и вернуть его, попав в этот мир, я кое-что для себя решил сразу — торопиться с этим делом не стоит. Ведь чтобы получить свободу, всегда можно отыскать ещё один… Вариант.
А эта старушка, при должном везении, поможет мне восстановить недостающие фрагменты памяти. Если осталось, что восстанавливать, конечно.
Понапрасну рисковать не хотелось, но если у меня получилось провести Смирнова и его друзей-магов с самого начала — может, получится сохранить инкогнито и сейчас? Ставить ментальные блоки меня научили ещё в самом начале воровского пути, так что…
— Надеюсь, мне не придётся пить какую-нибудь дрянь?
— Ты смотри, какой привередливый! — фыркнула Марфа, — Вы, молодёжь, все сейчас такие. Жареной картошечки не хочу, дайте салат Цезарь и рави… рави… Тьфу, как там эту дрянь, называют?
— Не знаю, о чём вы, но картошечку жареную я люблю. С молоком особенно.
Старуха снова усмехнулась, продолжая колдовать над столом. Её руки удивительно легко порхали над какими-то баночками, скляночками, ступками, ящичками и тарелочками. Содержимое более десятка бутылочек смешивалось с порошками, травами, вытяжками и неизвестными мне ингридиентами, пока в руках Марфы не оказался стакан с подозрительно мутной зеленоватой жидкостью.
— На, — она сунула гранёную ёмкость мне в руки, — Пей залпом, и смотри, кушетку не заляпай! Помёт гремлина так просто от кожи не ототрёшь.
Я, уже собираясь приложиться к «угощению», но после этих слов едва не выплеснул содержимое.
Марфа залилась кашляющим смехом. Несколько секунд её тело сотрясалось (от веселья, полагаю), а монетки, нашитые на одежду, зазвенели.
— Ох, ну ты валенок сибирский! Шуткую я, не переживай. Нет там ничего такого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Точно?
— Точно. Пей, говорю, уже светать начинает, а у меня с утра клиенты.
Вдохнув поглубже, я поднёс стакан к губам и, стараясь не принюхиваться, залил в себя ведьмовской отвар. Удивительно, но никакого вкуса он не имел.
— Так, и что теперь?
Вместо слов изо рта донёсся только хрип. С удивлением осознав это, я попытался поднять руку, но она оказалась удивительно тяжёлой. Перевести на неё взгляд тоже не получилось — зрачки будто залили смолой.
«Чем это она меня опоила?» — мелькнула мысль, и после этого сознание поглотила темнота.
Глава 4
Интерлюдия I
Мальчик, который много крал
Я был самым мелким из всех, кто в ту памятную ночь оказался у Обломанного ногтя. Не помню, сколько тогда мне было — пять, шесть лет? Наверное, сейчас это уже совсем не важно. Самое забавное — я не должен был оказаться там, ни при каких обстоятельствах.
Мой родной город едва пережил эпидемию Тихой смерти. Сам я был слишком мал, чтобы на тот момент осознать все ужасы, которые довелось пережить жителям Полэсто и мои родителям. Они… Им почти удалось сделать всё, чтобы защитить себя. Почти…
Мы запаслись водой, едой, оружием и предметами первой необходимости. Забаррикадировались в нашем особняке, выставили охрану, снабдили её всем необходимым и соблюдали все меры предосторожности.
В тот момент у ребёнка не было понимания того, что люди бывают куда страшнее самых опасных болезней.
Свихнувшиеся от страха и злобы жители города с оружием прошлись по кварталу, где мы жили. Не думаю, что кому-то из наших соседей удалось уцелеть… Охрану перебили, баррикады — снесли. Даже двух щенков породы Луцерия, которых отец подарил мне на день рождения — и тех застрелили. До сих пор не понимаю — их то за что?
Я почти не запомнил, как мы убегали. Весь тот вечер остался в памяти одним смазанным пятном. Кровавым, грязным, и очень страшным. Спустя годы он до сих пор мне снился, но деталей, как и раньше, вспомнить не удалось.
Зато я навсегда запомнил последний взгляд отца, оставшегося в узкой подворотне задержать нескольких преследователей. Как и объятия матери, успевшей после них спрятать меня в вонючем закутке рядом с набережной.
Я не видел, как они умирали. Но когда это происходило — чувствовал. И плакал. Да, теперь признаваться в этом совсем не стыдно. Мало ли надо шестилетнему мальчишке, чтобы разреветься? А тут такое…
Жить на улице было нелегко. Но в отличие от остальных беспризорников, оставшихся без родителей, у меня были хоть какие-то знания о мире, дарованные нанятыми учителями. В отличие от опыта. Поэтому я и прибился к стае малолеток примерно моего возраста. Поначалу, конечно, пришлось постараться, чтобы они меня приняли — лишние рты в то время никому не были нужны. Но когда я показал им, как можно добывать еду — отношение к моей персоне резко изменилось.
Воровать оказалось несложно — особенно в тех местах, где не осталось охраны. Чёрствый хлеб сменялся подгнившими фруктами, затем — какой-то мелочью, выгребаемой моими подельниками из кассы магазина, пока я разыгрывал припадок на глазах его хозяина. Позже те из нас, кто был постарше, тратили её на покупку мяса не самой первой свежести, одежды, которую не получилось украсть, лекарств и прочих, не менее необходимых вещей.
Так прошло несколько месяцев. Тихая смерть покинула наш район, а затем и весь город. Жизнь вошла в прежнее русло, но для меня она уже не могла стать такой, какой была раньше. Больше никаких частных учителей, никаких сладостей на заказ, никаких поездок на океанское побережье. Я был ещё слишком мал, чтобы понимать простую вещь — можно было заявиться в магистрат нашего района и подтвердить свою личность с помощью всего пары капель крови. Тогда мне бы отошёл счёт в банке, а также то, что осталось от особняка родителей и трёх их магазинов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
