Дрожжи всей этой закваски вели себя очень странно. Вернувшись в Райтсвилл, Джим Хейт заперся в своей комнате в «Апем-Хаус» — по словам мамаши Апем, ему даже пищу подавали туда. А бывшая затворница Нора Райт начала понемногу появляться — хотя, конечно, не на публике. В понедельник во второй половине дня она наблюдала, как Пэт и Эллери играли в теннис на травяном корте за домом Райтов, лежа в шезлонге на солнце, прикрыв глаза темными очками поверх обычных, и даже улыбалась. Вечером Нора вместе с Пэт и враждебно настроенным Картером Брэдфордом посетила Эллери с целью «узнать, как продвигается ваша книга, мистер Смит». Альберта Манаскас подала чай с овсяным печеньем, а Эллери обращался с Норой так, словно она заходила к нему ежедневно.
Во вторник вечером у Райтов играли в бридж. Картер Брэдфорд обычно приходил к обеду и играл в паре с Пэт против Гермионы и Джона Ф. Герми подумала, что 27 августа было бы неплохо позвать мистера Смита в качестве пятого игрока, и Эллери охотно принял приглашение.
— Сегодня вечером я предпочитаю наблюдать, — заявила Пэт. — Картер, ты будешь играть с мамой против Эллери и папы, а я ограничусь критическими замечаниями.
— Давайте начинать — мы теряем время, — призвал собравшихся Джон Ф. — Ставки, Смит? Выбор ваш.
— Мне все равно, — отозвался Эллери. — Уступаю эту честь Брэдфорду.
— В таком случае, — быстро предложила Герми, — давайте играть на десятку. Картер, почему прокурорам не платят больше? — Внезапно ее лицо прояснилось. — Когда вы станете губернатором…
— Цент за очко, — объявил Картер; его худощавое лицо побагровело.
— Но, Карт, я не имела в виду… — захныкала Гермиона.
— Если Карт хочет играть на цент, пусть так и будет, — твердо заявила Пэт. — Я уверена, что он выиграет!
— Привет, — поздоровалась Нора. Она не спускалась к обеду — Герми упомянула что-то о ее «головной боли». Сейчас Нора улыбалась им, стоя в прихожей. Она вошла с корзинкой для вязанья и села в большое кресло под лампой у рояля. — Я определенно выигрываю в одиночку битву за Британию,[15] — улыбнулась Нора. — Это мой десятый свитер!
Мистер и миссис Райт обменялись удивленными взглядами, а Пэт стала рассеянно ерошить волосы Эллери.
— Сдавайте карты, — потребовал Картер сдавленным голосом.
По мнению Эллери, игра началась при многообещающих обстоятельствах, учитывая теплую руку в его волосах и выпяченную нижнюю губу Картера. И в самом деле, после двух робберов Брэдфорд швырнул карты на стол.
— Карт! — ахнула Пэт.
— Я еще никогда не слышала, Картер Брэдфорд… — начала Герми.
— В чем дело? — удивленно осведомился Джон Ф.
— Если ты не перестанешь прыгать туда-сюда, Пэт, — крикнул Картер, — я не смогу сосредоточиться на этой чертовой игре!
— Прыгать туда-сюда? — с возмущением повторила 1 Пэт. — Карт Брэдфорд, я весь вечер сижу на подлокотнике стула Эллери не произнося ни слова!
— Если ты хочешь забавляться с его роскошными волосами, — рявкнул Карт, — почему бы не делать это снаружи при луне?
Пэт пронзила его взглядом и виновато обратилась к Эллери:
— Надеюсь, вы простите Карту его дурные манеры. Он получил достойное воспитание, но так долго общался с закоренелыми преступниками…
Нора внезапно вскрикнула. В арке прихожей стоял Джим Хейт. Костюм висел на нем мешком; рубашка потемнела от пота. Он выглядел как человек, бежавший со всех ног под палящим солнцем без какой-либо цели. Лицо Норы напоминало небо, покрытое тучами.
— Нора!
Краснота на щеках Норы стала быстро распространяться, покуда ее лицо не приобрело цвет пламени. Никто не двигался и не произносил ни слова.
Внезапно Нора прыгнула к Джиму. На момент Эллери показалось, что она собирается атаковать его в припадке бешенства. Но потом он понял, что Нора охвачена не яростью, а паникой. Это был страх женщины, которая давно оставила всякую надежду и просто жила в ожидании смерти, — страх перед радостным возрождением.
Нора промчалась мимо Джима и понеслась вверх по лестнице. Джим Хейт с торжествующим видом побежал следом. Наступила тишина. Они как живые статуи, подумал Эллери. Он провел пальцем между воротничком и шеей — палец стал влажным. Джон Ф. и Герми перешептывались глазами, как мужчина и женщина, научившиеся этому за тридцать лет совместной жизни. Пэт уставилась в пустую прихожую; ее грудь бурно вздымалась. Картер сердито смотрел на нее, словно происходящее между Джимом и Норой каким-то образом смешалось у него в голове с происходящим между ним и Пэт.
Наверху послышались звуки открывающейся двери спальни, шарканья ног, шагов на лестнице. Нора и Джим появились в прихожей.
— Мы собираемся пожениться, — объявила Нора. Раньше она была погасшей лампой, а теперь Джим, казалось, повернув выключатель, осветил и согрел ее изнутри.
— Немедленно, — добавил Джим вызывающим тоном. Его голос был хриплым от напряжения. Он покраснел от корней рыжеватых волос до гусиной кожи под торчащим кадыком, упрямо и воинственно глядя на Джона Ф. и Герми.
— О, Нора! — воскликнула Пэт. Она подбежала к сестре и поцеловала ее, смеясь и плача одновременно.
Герми улыбалась застывшей улыбкой трупа.
— Будь я проклят! — пробормотал Джон Ф. Поднявшись со стула, он подошел к дочери, взял за руки ее и Джима и застыл рядом с ними с беспомощным видом.
— Давно пора, вы, пара психов! — высказался Картер и обнял Пэт за талию.
Нора молча смотрела на мать. Внезапно Герми, словно сбросив оковы, подбежала к Норе, оттолкнула Пэт, Джона Ф., Картера и стала целовать ее и Джима, истерически неся какую-то бессмыслицу, казавшуюся, тем не менее, абсолютно уместной в данной ситуации.
Эллери Квин потихоньку ускользнул, чувствуя себя одиноким.
Глава 6
«СВАДЬБА РАЙТ И ХЕЙТА СОСТОИТСЯ СЕГОДНЯ»
Герми планировала свадьбу, как генерал в своей ставке, окруженный планами местности и цифрами, представляющими точное количество сил противника. Покуда Нора и Пэт были в Нью-Йорке, делая покупки для приданого невесты, Гермиона вела сугубо профессиональные беседы с мистером Томасом — старостой Первой методистской церкви,[16] Энди Биробатьяном — одноглазым армянином, владеющим цветочным магазином в Хай-Виллидж, преподобным доктором Дулиттлом относительно репетиций хора мальчиков и всей церемонии, миссис Джоунс — поставщицей провизии, мистером Грейси из туристического агентства и самим Джоном Ф. по поводу внутрисемейных банковских дел.
Но это были интендантские обязанности. Кроме того, «генеральный штаб» переговаривался с райтсвиллскими дамами.
— Совсем как в кино, дорогая! — изливала свои чувства Герми в телефонную трубку. — С самого начала это была всего лишь обычная ссора влюбленных… Да, дорогая, я знаю, что болтают люди! Но моей Норе незачем гоняться за каждым. Очевидно, вы не помните, как в прошлом году тот красивый молодой социальный работник из Бар-Харбора[17]… Конечно нет! Почему мы должны устраивать тихую свадьбу? Они обвенчаются в церкви и… Да, поедут на шесть недель в Южную Америку… Джон снова возьмет Джима в банк… Нет, дорогая, в качестве члена правления… Конечно, дорогая! По-твоему, я могу выдать замуж мою Нору и не пригласить тебя на свадьбу?
В субботу, 31 августа, спустя неделю после возвращения Джима в Райтсвилл, доктор Дулиттл обвенчал Джима и Нору в Первой методистской церкви. Джон Ф. был посаженым отцом невесты, а Картер Брэдфорд — шафером жениха. После бракосочетания состоялся прием на лужайке в поместье Райтов. Двадцать негров в форменных тужурках исполняли обязанности официантов; ромовый пунш готовили по рецепту, привезенному Джоном Ф. с Бермудских островов в 1928 году. Эмелин Дюпре, облаченная в платье из тонкой кисеи и увенчанная тиарой из настоящих розовых бутонов, металась от одной группы к другой, отмечая, как ловко Гермиона Райт выпуталась из «деликатной» ситуации и как идут Джиму пурпурные тени под глазами. Неужели он пил все эти три года? Как романтично! Клэрис Мартин довольно громко заявила, что некоторые рождаются возмутителями спокойствия.
Во время приема на лужайке Джим и Нора ускользнули через дверь для прислуги. Эд Хотчкис отвез новобрачных через поселок Слоукем к нью-йоркскому экспрессу. Джим и Нора должны были провести ночь в Нью-Йорке, а во вторник отплыть в Рио-де-Жанейро. Эллери Квин выследил пару, когда она садилась в такси Эда. Нора, с блестящими от слез глазами, цеплялась за руку мужа. Джим с гордым и торжественным видом сажал Нору в машину так осторожно, словно при менее деликатном обращении она могла получить травму.
