— С чего ты взяла? Что я, маленький, чтобы мне напоминать об очевидных вещах?
— Маленький не маленький, а вот напоминать скорее всего приходится. Ты сам-то помнишь, когда звонил мне?
— Мам! Ну, ладно! Позвонил же. Ты не ответила, как сама?
— Да я-то ничего, нормально. Больше о вас с отцом беспокоюсь. Но папа хоть звонит регулярно, а вот ты?
— А что я? Отец, наверное, обо всем тебе говорит, и обо мне тоже!
— Но мне-то хочется слышать и твой голос. Ладно, не буду отвлекать тебя от работы. Одно прошу, поосторожней там, в отряде.
Сергей поспешил успокоить мать:
— Ну, о чем ты, мама? Мы здесь, как на курорте. Проведем занятия — и на отдых.
Соня проговорила:
— Да, курорт. Пока курорт. Вы же спецназ, и не для отдыха вас определили в станицу Союзную. Уж я-то об этом знаю! Ну, все, Сережа, спасибо за звонок. Целую тебя. Очень люблю и жду вместе с отцом домой! Пока, дорогой!
— Пока, мама!
Старший лейтенант отключил телефон, присел на стул, закурил. Время для перекура у него еще было. Он подумал о матери. За всей этой суетой забываешь, что она в Ростове одна и как ей тяжело оттого, что и муж, и сын в любое время могут очутиться там, где полыхает война. Она сама прошла через войну и прекрасно знает все ее «прелести». Вздохнув, командир разведгруппы вышел из своей канцелярии.
У крыльца небольшой казармы, урча отрегулированным двигателем, стоял его персональный «УАЗ». За рулем сидел Шестаков. Рядом, облокотясь на открытую дверцу, — Блошин. Ребята были готовы начать работу. Старший лейтенант занял место старшего машины. Блошин устроился сзади, отодвинув в сторону укороченные автоматы «АКСУ-74». Шестаков вопросительно взглянул на командира, но тот поднял вверх указательный палец левой руки, что означало — подожди! Сергей прикрепил к уху ларингофон портативной рации так, чтобы микрофон находился сбоку щеки и офицер мог вести радиопереговоры, не доставая постоянно радиостанцию, лишь переключая на ней тумблер «прием — передача».
Старший лейтенант Волков вызвал командиров отделений:
— Грач, Фрол, Глен! Говорит Вьюн! Прошу ответить по порядку вызова и доложить обстановку!
И тут же в ответ:
— Вьюн, я — Грач! Следую на склады. Связался с командиром части, он ждет нашего прибытия!
— Принял, отбой!
Следующим доложился Фролов:
— Фрол на связи! Нахожусь между восьмым и девятым километром по трассе, подъезжаю к Гудану. Пока ничего заслуживающего внимания в своем секторе наблюдения не обнаружил!
— Понял тебя! Продолжай работу!
И последним ответил лейтенант Свирин:
— Вьюн! Докладывает Глен. Иду к блокпосту!
— Хорошо! Конец связи!
Переведя рацию в режим «прием», старший лейтенант Волков приказал Шестакову:
— Вперед, Саша! Скорость 50 км/час. Блошину — внимание на правую сторону! Начали!
Вездеход выехал с территории отряда, а затем, пройдя по центральной улице станицы Союзной, вышел на дорогу, ведущую от Вольной к Учебному центру N-ского армейского корпуса.
До поселка Гудан добрались за десять минут.
Проехав первые дома, разбросанные по сторонам улицы, Шестаков спросил:
— Здесь останавливаться будем?
Волков ответил:
— Нет! В Гудане Свирин обстановку прощупает.
Блошин воскликнул:
— А вот, кстати, и он с ребятами.
«УАЗ» третьего отделения стоял у клуба рядом с машиной ГИБДД, а сам лейтенант Свирин беседовал с двумя сержантами — инспекторами дорожно-патрульной службы. Он, увидев машину командира, приветливо махнул рукой. Волков ответил ему тем же.
За поселком Сергей приказал снизить скорость.
Молчание в кабине прервал Шестаков:
— Командир, вопрос личного характера задать можно?
Сергей удивленно взглянул на прапорщика, но разрешил:
— Давай! Только с чего это ты вдруг о личном вспомнил?
— Я раньше спросить хотел, да все недосуг было.
— Ну, спрашивай, что тебя интересует.
Шестаков, прикурив сигарету, проговорил:
— Вот ты — сын командира отряда. Отец — полковник, заслуженный человек, Герой Советского Союза, кавалер кучи орденов. Почему он до сих пор всего отрядом командует? Ведь слышал, ему предлагали генеральскую должность.
Волков утвердительно кивнул:
— Предлагали, и не раз, насколько знаю, трижды. Но отец отказался. Почему? Да потому, что предлагали штабные должности, а он офицер боевой, еще с Афгана в спецназе. Говорит, пока идет война, его место — на передовой, а служит он не за лампасы.
Прапорщик, сделав три глубокие затяжки, выбросил окурок за стекло ветровика:
— Оно, конечно, так! Если разобраться по совести, прав полковник. И вообще, он мужик правильный. Офицер должен быть там, где нужен, а не там, где сумеет местечко пробить. А с другой стороны, свое он Родине сполна отдал. И лампасы кровью заслужил. Как и должность достойную. Кстати, он Героя за что получил?
Командир группы ответил:
— За поимку главаря крупной душманской банды, разоблачение предателей и спасение заложников, среди которых были начальник штаба дивизии, два офицера и моя мать, тогда еще его невеста. Ну, и по совокупности заслуг. Его до Героя еще орденами Красного Знамени и Красной Звезды награждали.
Шестаков взглянул на командира:
— Так твоя мать тоже в Афгане служила?
— Да! Медсестрой в госпитале. Там с отцом и познакомилась. Он мне не отец по крови, родной отец, тоже офицер, в первые дни ввода войск «за речку» погиб, но стал отцом настоящим! Когда мать духи захватили, лично свой взвод, он тогда, как я сейчас, тоже в старлеях ходил, на штурм кишлака повел. И отбил ее. И с ней остальных заложников. Ранило его тогда, чуть не умер. Но обошлось. А потом они поженились, и мы в Чехословакию поехали. Оттуда его в спецслужбу забрали. Ну, а я по его стопам, как видишь, пошел. Мать настаивала, чтобы в медицинском учился, а я — нет, решил, как отец, в спецназ! Но хватит об этом! Думаю, и так ответ дал исчерпывающий, да и к повороту на Верхний Кабаш подъезжаем. Возле него тормози.
— Понял! Выполняю.
«УАЗ» командира отдельной разведгруппы отряда спецназа «Гроза» остановился, не доезжая трехстороннего перекрестка десяти метров. Офицеры вышли из машины.
Тут же подъехал вездеход Свирина. Остановился рядом с машиной Волкова. Лейтенант подошел к командиру:
— Посмотрел я Гудан, с ментами местными поговорил. Ничего о наших грузовиках они не знают. Но, связавшись с дежурным по их департаменту, удалось установить, что те все же проезжали поселок. Примерно в 7 утра вчера их видел передвижной пост на выезде из Гудана. Два «Урала» шли в сторону Учебного центра.
Волков кивнул:
— Ясно! Гудан они прошли. Так, ты давай, как и определено, двигай на блокпост. Отрабатывай его как следует, но, повторяюсь, до выхода к нему понаблюдай за его работой. Посмотри, как досматривается техника. Ну и дальше по плану!
— Понял! Погнал я!
Машина с третьим отделением, свернув на Верхний Кабаш, скрылась за поворотом. Волков обратился к прапорщикам:
— Если предположить, что мы диверсанты и хотим захватить оружие, то где произвели бы захват?
Ответил Блошин:
— Судя по карте, дальше по трассе это сделать сложно. Можно, но сложно. Местность не позволяет устроить полноценную засаду. Да и перегрузить оружие практически невозможно.
Командир группы согласился:
— Верно, дальше до самого Учебного центра захват произвести тяжело. А гарантированно и чисто невозможно. Другое дело — в «зеленке» у поселка Аманкул. Но для этого неизвестным налетчикам нужно было направить машины в объезд через уже упомянутый Аманкул на Верхний Кабаш. Предположим, так оно и произошло, но тогда возникает закономерный вопрос: как бандитам это удалось?
В разговор вступил Шестаков:
— Либо привлекли к акции подставу под гаишников, либо установили знак, указывающий на объезд.
Волков возразил:
— Старший колонны не купился бы на это! К тому же инструкции по перевозке боеприпасов запрещают отклонение от установленного маршрута. Увидев препятствие в виде милицейского поста или дорожного знака, майор, ведущий «Уралы», должен был прорваться через него, сразу же доложив в часть об изменившейся обстановке, что уже не позволило бы неизвестным завершить акцию. Нет, ребята, что-то в этом деле не так!
Шестаков проговорил:
— Ты прав, командир! При рассматриваемом варианте начальник колонны не должен был менять маршрут, если сам не желал сделать это!
Сощурив глаза, старший лейтенант посмотрел на прапорщика:
— На что ты намекаешь, Саша?
— Ни на что! Просто объясняю, как колонна могла уйти в сторону Кабаша! Если майор знал о готовящемся нападении и был сообщником нападавших, то его подельникам достаточно было выставить здесь знак объезда, и он повернул бы машины в нужную сторону. И никто в его части об этом не узнал бы, ведь связь была на нем. А причина принятия решения для подчиненных налицо — дорожный знак. Но это всего лишь мое предположение, хотя другого способа свернуть колонну с маршрута, если это, конечно, произошло, я не вижу!
