– Разумеется. Чарли всего лишь налил мне выпить. Апельсиновый сок. Безо льда. Так легче переносить жужжание в комнате. А водка есть или нет? Неужели нет? Ты же знаешь, как я люблю по-настоящему веселые вечеринки.
– Ты молодец, – сжала Мелани руку матери.
Патриция только улыбнулась. Она знала, что люди до сих пор судачат об убийстве ее первой дочери. «Малышке едва исполнилось четыре, когда ей отрезали голову. Разве это не ужасно? Можете себе представить? К тому же на днях сын объявил, что он гей. Всем известно – он всегда был… ну… беспокойным. После такого удара бедняжка волей-неволей снова начала пить. Правда-правда. Только что из реабилитационной клиники…».
– Все просто замечательно, – чересчур живо прощебетала Патриция.
Две женщины, проходящие мимо, что-то яростно зашипели друг другу. Патриция сильно стиснула хрустальный бокал.
– Не обращай внимания, – ласково прошептала Мелани. – Помни: первый публичный выход всегда самый трудный.
– Это моя вина, – без колебаний с подлинным раскаянием произнесла Патриция.
– Все хорошо, мама. Все хорошо.
– Мне не следовало поддаваться слабости. Пятнадцать лет трезвости. Иногда я сама себя не понимаю…
– Мама…
– Мне недостает Брайана.
– Знаю, – пробормотала Мелани. – Знаю.
Мать ущипнула себя за переносицу. Подступали слезы, а Патриция Стоукс никогда не плакала на людях. Пришлось повернуться спиной к толпе, чтобы не опозориться.
Официант искоса смотрел на дочь, словно ожидая распоряжений. Мелани хотелось бы что-то исправить. К сожалению, разрыв между ее отцом и братом слишком глубок, и они с матерью ничего не могли поделать. Харпер сегодня выглядит очень довольным, так что, возможно, к концу вечеринки смягчится.
– Мне… мне уже лучше, – выдавила Патриция.
Она взяла себя в руки и нацепила свою коронную улыбку, выработанную годами муштры в пансионе благородных девиц.
– Ты в любой момент можешь подняться к себе, – предложила Мелани.
– Глупости. Мне просто нужно перетерпеть этот час. Ты права – первый выход в свет всегда самый сложный. Что ж, пусть сплетницы почешут языками. Я слышала кое-что и похуже.
– Все будет хорошо, мама.
– Разумеется.
Патриция повернулась с яркой улыбкой, потом наклонилась и по-настоящему обняла дочь. Для Мелани материнские руки всегда несли поддержку, а аромат «Шанель №5» и ланкомовского крема для лица – успокоение. Мелани обвивала шею или невероятно тонкую талию матери с девятилетнего возраста, и пусть объятия длятся до тех пор, пока мама в них нуждается.
Разъединившись, обе улыбались.
– Надо заглянуть на кухню, – спохватилась Мелани. – Тебе помочь? Сегодня я совсем обленилась.
– Нет. Все идет своим чередом.
Мелани направилась было прочь, но Патриция внезапно поймала ее за руку и внимательно оглядела.
– Уильям придет?
– Он же любимый анестезиолог отца, – пожала плечами Мелани.
– Нервничаешь?
– Не-а. Что такое один бывший жених против трех сотен гостей?
– Уильям болван, – поддержала дочь Патриция.
– А ты лучше всех.
Мелани стиснула руку матери, затем погрузилась в толпу.
Внезапно уголком глаза уловила какое-то движение. Обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мелькнули фалды коричневого пальто и исчезли на кухне. Странно. Кто это носится здесь в потрепанной верхней одежде?
Только решила разобраться, как услышала шум снаружи. Парковщики схватились за право отогнать «Порше» на стоянку. К тому времени, как Мелани уладила инцидент, вопрос о типе в неуместном пальто полностью выветрился из головы.
* * *
Через час Мелани поняла, что еще не побывала в помещении для добровольной сдачи крови, оборудованном ее подругой Энн Маргарет в передней гостиной.
– Мне так жаль! – с порога извинилась Мелани, войдя в обитую деревянными панелями комнату, которая в настоящее время могла похвастаться четырьмя креслами для забора крови вместо обычных кожаных диванов. – Давно собиралась спросить, не нужна ли тебе помощь, но просто закрутилась!
– Ничего удивительного, – протянула Энн Маргарет, закончив протирать йодом открытый участок кожи мужской руки, затем ввела иглу в вену. – Как видишь, здесь все в порядке.
– Эй, красотка, – вклинился мужчина. – Вот интересно, где ты пряталась.
– Дядя Джейми! – просияла Мелани. – Ты здесь! Так и знала, что мой крестный запросто прилетит из Европы ради встречи с красивой женщиной.
– Ничего не могу с собой поделать, – заявил Джейми. – Это наследие ирландских предков.
Мелани покачала головой. Она слышала эти шутки и раньше, но не прочь услышать снова. Давний друг ее родителей еще со времен Техаса Джейми О'Доннелл был одним из самых любимых людей на свете. Летал по всему миру, разыскивая диковинки для своей экспортно-импортной компании, дважды в год являлся сюда, чтобы безудержно баловать ее иностранным шоколадом, экзотическими игрушками и длинными, как жизнь, историями.
И вот теперь растянулся на высокой донорской лежанке, выглядя настоящим пиратом даже в трехтысячедолларовом смокинге. В левом ухе подмигивал бриллиант, добавляя крестному озорства.
– Сдаешь кровь, дядя Джейми? Вообще-то, твой образ жизни…
– Разрешила с горем пополам, – проворчала Энн Маргарет и щелкнула резинкой вокруг пустого пакета для крови.
Мелани переводила глаза то на крестного отца, то на лучшую подругу. Может, у нее разыгралось воображение, но она могла бы поклясться, что Энн Маргарет покраснела и явно избегает встречаться взглядом с Джейми. Интересненько.
Мелани устроилась на соседнем кресле, протянула руку для жертвоприношения, и они с крестным принялись наверстывать упущенное.
– Брайан действительно гей? – схватил быка за рога Джейми.
– Сомневаюсь, что он это выдумал.
– И твой отец, – вздохнул Джейми, – человек с якобы широкими взглядами, вышвырнул его из дома по собственной глупости.
– Брайан только подлил масла в огонь манерой своего объявления, – поморщилась Мелани. – Едва папа предложил главврачу утку в апельсинах, как ненаглядный сын вскочил и заорал, что устал от проклятой лжи, что он чертов гомосексуал и что Харперу, черт возьми, лучше с этим смириться. Никогда не видела, чтобы кто-то так долго держал в воздухе утиную ножку. Если бы не обстоятельства, простительно было бы и посмеяться.
– Брайан всегда позволял себе слишком многое, – глубокомысленно изрекла Энн Маргарет, со стороны наблюдавшая за семейной сагой последние десять лет. – Не следует ли ему посетить психотерапевта?
– Уже. Кажется, его любовник – брат того врача или что-то вроде.
– Шутишь! – оба в ужасе уставились на Мелани.
– Ну… хотя бы скажи, что у твоего брата все хорошо, – попросил Джейми.
Увы…
– Не знаю, – прошептала Мелани. – Не знаю. Брайан… Брайан со мной не говорил.
– Ну и ну! – покачал головой Джейми. – Глупый молокосос. Они с Харпером вечно наскакивали друг на друга, оба чертовски тупые и упрямые – это действительно проблема, – но парень без ума от тебя. Помнится, я дразнил твоих родителей, что Брайан принял тебя за щенка и поэтому носился вокруг с лакомствами, игрушками и твоим любимым шоколадом. У него нет никаких оснований устраивать тебе подобный бойкот.
Джейми помолчал, потом осторожно спросил:
– У него ведь нет причин сердиться на тебя, правда, детка? Не могу представить, с какой стати тебя должна волновать его сексуальная ориентация или как там, черт возьми, это нынче называется.
– Меня и не волнует, – кивнула Мелани. – И маму тоже. Однако… Брайан всегда обладал скверным характером. У него, как и у мамы, бывают периоды… эти чертовы периоды, даже приступы ярости. Когда я услышала его вопль, что он гомосексуалист, какая-то часть мозга у меня буквально отключилась. «Ох, вот в чем дело, оказывается, – сообразила я. – Но теперь все известно, все открылось, так что все к лучшему». Но лучше не стало. Что-то на него нашло. Что-то серьезное, и вдруг он нас возненавидел. Всех нас. Не знаю, почему.
