Не можем, наконец, оставить без внимания и два-три свидетельства, которые несколько определяют состояние благочестия в Скифской епархии. В первые века христианства, во дни гонений на Церковь, здешние христиане, подобно другим, не страшились вкушать смерть за святую веру; в четвертом и пятом они вместе с пастырями своими остались твердыми в православии, несмотря на все покушения против них ереси Ариевой и прочих, на Церковь Малой Скифии указывали тогда даже как на одну из образцовых по чистоте веры и внутреннему благоустройству, а на пасомых в ней как на таких православных, кои отличались притом глубоким уважением к своим духовным пастырям. В то же время упоминается и о благочестивом обычае этих гетов, или даков, носить с собою во время войны походные церкви. В начале шестого века (505–514) жители Малой Скифии вместе с мизянами и фракийцами из ревности по православию сами пригласили к себе военачальника Виталиана и с радостию стеклись под его знамена, чтобы он защитил святую веру от злочестивого императора Анастасия, который, принявши евтихианство, искажал ее и преследовал истинных чад Церкви.
II. Епархия Херсонская.
Первым проповедником веры в Херсонесе Таврическом, основанном за несколько веков до Рождества Христова ираклиотами на юго-западном берегу Крыма, неподалеку от нынешнего Севастополя признается, по древнему преданию, святой апостол Андрей. И можно думать, что его проповедь не совсем осталась здесь бесплодною, потому что, когда лет чрез тридцать после него в 94 г. прибыл в эти места, находившиеся тогда под властию Рима, осужденный императором Траяном на заточение святой Климент, папа Римский, он нашел здесь более двух тысяч христиан, занимавшихся, по определению того же враждебного христианству правительства, тесанием и обработкою камней для доставления их во внутренние города империи. Впрочем, справедливость требует заметить, что эти христиане могли, конечно, быть из местных жителей Крыма, и в частности Херсонеса, но могли быть и сосланные сюда еще прежде Климента из других краев Римского государства.
Начатое апостолом продолжено мужем апостольским – святым Климентом, который, прибывши в Тавроскифию в сопровождении многих из своей римской паствы, уже этим одним способствовал умножению здешних христиан. Но вскоре совершенное им чудо обратило на него внимание всей страны, толпы язычников спешили к нему со всех сторон, и ежедневно по нескольку сот принимали от него крещение, так что в продолжение одного года, если верить Метафрасту, святой благовестник успел искоренить язычество на всем полуострове и устроить до 75 церквей. А потому пастырь сей справедливо может быть назван первым епископом Херсонским, если только не было в Херсоне епископа со времени самого апостола Андрея. Не утвердилась, однако ж, и теперь святая вера на полуострове Крымском. Весть об успехах святого Климента быстро достигла римского императора и немедленно привлекла сюда гонение на христиан, во время которого сам архипастырь (в 100 г.) утоплен в море, а из его паствы одни также запечатлели исповедание свое мученическою смертию, другие же, может быть, решились скрывать свою веру от язычников или даже нашлись вынужденными уступить насилию. Как бы то ни было, только в два последующие века, второй и третий, ничего не известно о следах христианства в краю херсонском, и оно если не совершенно было истреблено здесь, по крайней мере, сильно подавлено язычеством.
Это видно из того, что, когда в 310 г. в царствование императора Диоклетиана прибыли в Тавроскифию от Иерусалимского патриарха Ермона два миссионера – епископы Василий и Ефрем, они нашли в Херсонесе закоренелых язычников, и нужно было еще пятнадцать лет, требовалось всей ревности апостольской, чтобы окончательно утвердить здесь христианство. Епископы Василий и Ефрем, из которых первый избрал для себя поприщем самый Херсон, а последний обратился с проповедию к соседственным скифам, после неусыпных трудов оба имели немаловажный успех, но оба же вскоре в один и тот же день (марта 7), каждый в своем месте, прияли венец мученический. Услышав о их блаженной кончине, немедленно поспешили сюда еще три епископа-миссионера – Евгений, Елпидий и Агафодор, занимавшиеся дотоле, по воле того же Иерусалимского патриарха, благовестием в Геллеспонте – их усердие и подвиги увенчались в Крыму еще большим успехом, нежели подвиги предшественников; но ровно через год в тот же самый день (марта 7) сподобились и новые проповедники Христовы вкусить от местных язычников и иудеев смерть мученическую за свою проповедь. В царствование Константина Великого, когда Церковь Христова соделалась господствующею в Римской империи, восторжествовала она, наконец, и в стране Херсонской, частию при содействии сего равноапостольного императора, а главным образом по особенному устроению Промысла. Находясь в дружественных отношениях с императором Константином и охотно повинуясь его велениям, херсонесцы не осмелились воспротивиться ему и тогда, когда новый епископ Еферий, прибывший к ним от Иерусалимского патриарха, привез с собою императорский указ, чтобы в Херсонесе не возбраняемо было христианам открыто исповедовать свою веру и отправлять богослужение. Эти христиане немедленно устроили для себя церковь, и по кончине Еферия (последовавшей в 7 день марта) испросили себе у равноапостольного Константина другого архипастыря – Капитана, мужа редкой веры и дерзновения пред Богом. Ибо, когда по прибытии его на паству толпы язычников начали требовать от него знаменяя для удостоверения их в божественности христианства, человек божий ради спасения многих тысяч душ нимало не поколебался решиться на подвиг, угрожавший ему смертию: призвавши на помощь Господа, он смело вошел по настоянию неверных в разжженную печь, целый час оставался посреди пламени и к величайшему изумлению всех остался невредимым. О сем великом чуде, обратившем совершенно всю Херсонскую страну, донесено было императору Константину и отцам, бывшим в Никее на Первом Вселенском Соборе (в 325 г.), которые с благоговением прославили Бога, дивного во святых своих для спасения грешников.
Отселе совершенно уже осйевалась епархия Херсонская и начался непрерывный ряд ее архипастырей, из которых, впрочем, в рассматриваемый нами период времени только пять остались нам известными. Это были, после осьми исчисленных уже епископов Херсонских:
9-й – Еферий II, присутствовавший на Втором Вселенском Соборе (в 381 г.), между подписями которого читаем: Еферий Терсонский, вместо Херсонский.
10-й – Лонгин, коего имя двукратно встречается под актами местного Константинопольского Собора, бывшего в 448 г.
11-й – Стефан, заседавший на Пятом Вселенском Соборе Константинопольском в 535 г.
12-й – Георгий I, подписавшийся под актами Собора Трулльского в 692 г.: Георгий, недостойный епископ Херсона Доранского – Γεωργιος, αναξιος Επισκοπος Ξερσωνος της Δωραντος.
13-й – Георгий II, управлявший Херсонскою Церковию в то время, когда Кирилл и Мефодий, путешествовавшие с проповедию к хазарам, обрели в Херсонесе мощи святого Климента (около 860 г.).
Херсонские иерархи, подобно Скифским, были самовластными (αυτοκεφαλοι) и независимыми в управлении своею епархиею до времен Халкидонского Собора, подчинившего их Цареградскому патриарху. По числу Херсонская епархия в ряду прочих, подведомых Константинопольскому патриарху считалась то пятьдесят осьмою, то двадцать пятою, то шестнадцатою.
Христиане Херсонской епархии были, по преимуществу, греки – обитатели города Херсонеса и других окрестных греческих поселений; но нельзя утверждать, чтобы одни греки. Ибо 1) известно, что в самом Херсонесе с первых веков христианства, кроме греков, обитали и тавры, и скифы, занимавшие целые кварталы, и савроматы, из коих в третьем столетии были даже главные правители Херсонеса, а живя посреди христиан целые века, быть не может, чтобы эти варвары более или менее не ознакомились с святою верою и не принимали ее; 2) епархия Херсонская, конечно, не ограничивалась одним городом Херсонесом, а простиралась на всю подвластную ему страну, которая, например, в царствование Константина Великого, заключала в себе все приморские места южного Крыма до Феодосии и далее к востоку, хотя в последующее время значительно сократилась. Но эти места были заняты тогда по преимуществу народами варварскими – скифами, таврами и другими; опять представляется невероятным, чтобы хоть некоторые – немногие – из них по временам не приобщались к Христову стаду, живя в такой близости с христианами и под их властию. История, действительно, и подтверждает, что некоторые из этих варваров принимали христианство в первые века: таков, например, был известный писатель Церкви пятого века Иоанн Кассиан, скиф из Херсонеса Таврического, ревностный обличитель несториан, оставивший несколько благочестивых сочинений, похваляемых Фотием. К какому племени принадлежали эти скифы херсонские, славянскому или неславянскому, определить нет возможности. Но к какому бы ни принадлежали, вся епархия Херсонская была не вполне греческая, а может быть, заключала в себе и некоторых славян.
