Филарет остолбенел. Что за история приключилась с его сыном за время его отсутствия?
– Говори, сын мой. Все как есть говори. И мы рассудим по справедливости, как надобно здесь поступить. И ежели это будет твоим решением – то так тогда тому и быть… – не успел Филарет окончить, как разразился Михаил горькими слезами. Он поведал ему всю свою несчастную историю о любви своей, никому не угодной, о заговоре против невесты его ненаглядной, о ссылке ее несправедливой.
Филарет был потрясен.
– Сын мой, нелегкая доля тебе выпала, – сказал он, осмыслив немного услышанное. – Но не печалься, я немедленно займусь этим вопросом.
Глава 5
Тяжелый выбор
Филарет сдержал свое слово. Как только он удалился из палат государевых, он назначил расследование. Для этого он вызвал к себе отца Марьи, Ивана Хлопова, и коломенских дядьев Хлоповых. После чего он опросил в присутствии священнослужителей и архимандрита Иосифа заморского врача Валентина и лекаря Балсыря.
– Скажите, господа, как такое могло случиться, что пациентка ваша, которой вы смертный приговор приписали, жива-здорова оказалась?
– Я и тогда утверждал, и сейчас утверждаю, что Марья Хлопова никогда не была смертельно больна, – решительно заявил Валентин. – И никакого отношения к чадородию хворь ее не имела тем паче.
– Не могу знать, чем болела Марья Ивановна при осмотре многоуважаемого врача Валентина, однако же при моем осмотре она была действительно тяжело больна, – произнес в свою очередь Балсырь. – Но предписанное мною лечение быстро поставило бы ее на ноги, болезнь ни в коей мере не была смертельной. И я полностью согласен с тем, что чадородие здесь совершенно не при чем.
И Филарету стало все ясно. Заговор здесь был налицо.
– Не медля выслать Салтыковых вон из Москвы в самые дальние вотчины, лишив их любого имущества! – приказал он.
Салтыковы горько раскаивались в своих злодеяниях и молили патриарха о помиловании, однако Филарет был беспощаден.
– Сын мой, теперь твой путь к невесте своей наглядной свободен! – ворвался Филарет в покои Михаила с радостной вестью.
Как же счастлив был Михаил! Он не находил себе места. Он уже видел, как входит в Кремль, ведя под руку душеньку его, Марьюшку, в красивом подвенечном платье. Тут же Михаил достал бумагу и принялся писать депешу в Новгород. Филарет оставил его с этим занятием наедине. Но это было очень неосмотрительно с его стороны…
Черная тень вошла в царские покои и нарушила опустившийся на них ночной покой. К государю явилась сама Марфа Иоанновна. И не предвещало это ничего хорошего ему.
Марфа вошла безмолвно и стала посреди палаты. Ее фигура была чернее ночи, и только два решительных глаза сверкали решимостью. Наконец, она решилась произнести речь:
– Слушай мои слова внимательно, Михаил, и запоминай. Повторять не буду, – тихо и страшно произнесла в конце концов она. – Ежели Хлопова твоя станет московской царицей, ты тот час же проводишь гроб своей матери на погост.
Эти ее жестокие слова пробрали Михаила до дрожи. Но Марфа еще не закончила свою ужасающую речь:
– Если же эту трагедию мне пережить удастся, я навсегда покину Русь, и ты, сын мой единородный, более свою мать никогда не увидишь. И будешь проклят мною – как на земле, так и на небесах, – отрезала она и, махнув, словно черный ворон крылом, своим саваном, вышла из палаты твердой поступью, не дожидаясь ответа государя.
Этой ночью Михаилу было не до сна. Он думал о многом. С одной стороны, его манила к себе депеша, дарующая долгожданное счастье. Оно было так близко! На расстоянии всего пары шагов. С другой же стороны, его не оставляли мысли о матери. Он понимал, что эти ее слова были вызваны лишь ее беспокойством о нем самом, о сыне ее родном. Не сказала бы она такого никогда, если бы не сомневалась в невесте царской глубоко и серьезно. Он понимал, как непросто матери говорить такие слова сыну своему, знал о муках и страданиях, перенесенных ею во время принятия такого решения. Разрывался Михаил. Между двумя женщинами разрывался. И не мог он выбирать между ними, ибо разные места они в его сердце занимали.
В ноябре 1623 года Хлоповы получили грамоту следующего содержания: «Великий государь не соизволяет взять в жены Марью, дочь Ивана Хлопова. Иван теперь должен один возвратиться в свою родовую вотчину – в Коломну. Марье же и впредь положено оставаться в Нижнем Новгороде, принимая тамошнее имение спасителя Руси Кузьмы Минина, некогда вымороченное в казну». Подписана грамота была самим Михаилом Романовым.
Неизвестно было Хлоповым, как дорого далась ему эта грамота, через какие муки душевные ему пройти довелось, чтобы подписать ее. Однако выполнить предписание государево они были обязаны.
Ничему не удивилась Марья, когда отец показал ей эту грамоту. Она уже давно смирилась с тем, что не быть ей вместе с любимым больше никогда. А в душе продолжала любить его нежной любовью. И знала, что любить его будет до последнего дня своего. Попрощалась она с отцом своим и села у камина. Желтые языки пламени нежно ласкали ее взгляд. Марья любовалась ими и думала о своей судьбе. Не о плохом думала, думала о хорошем. Вспоминала теплые денечки, приведенные подле милого своего, их прогулки под луной, его частые визиты к ней в терем… Ни на что она бы не променяла эти воспоминания. Слишком дороги они были ее сердцу. Весь смысл ее жизни заключался в них.
Тем временем о произошедшем стало известно отцу Михаила. Злость его взяла безграничная!
– Как ты мог допустить такое?! – кричал он ему. – Ты неужели не помнишь, как плакался мне о том, что не быть тебе счастливым в этой жизни без Марьюшки твоей? Что она тебе судьбою предназначена и никого другого подле себя ты видеть не сможешь? Сколько сил я приложил к тому, чтоб расследование провести и всех на чистую воду вывести! И вот она, благодарность твоя великодушная? Не сын ты мне более. Не может мой сын быть таким малодушным.
И сделалось Михаилу еще хуже на душе от услышанного. Но поправить уже ничего было невозможно. Марья уже получила горькую грамоту. Слово Марфы снова верх взяло.
И не только в этот раз. Позднее, в 1624 году, по подсказке Евникии Марфа женила сына на дочери знатного и зажиточного князя Владимира Тимофеевича Долгорукого – Марии.
Празднование пришлось как раз на Новый год, на Рождество Богородицы (тогда этот праздник справлялся в сентябре). Михаил шел под венец под руку с Марией. Да не с той Марией, с которой он так хотел под него идти. Свадьба была по-царски роскошной, но поспешной. И каково же было удивление Михаила, когда на следующий же день после того, как он сочетался с Марией семейными узами, он узнал, что ее постигла серьезная хворь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
