не вышло, потому что она очень хорошо защищалась. Вовочка смотрел и мотал на ус.
Дни шли один за другим, и наконец папа с мамой вернулись. Тетя Катя испекла чудесный пирог. Все уселись за стол веселые, обрадованные встречей после долгой разлуки. Вовочка сидел между родителями и сиял. Тетя Катя принесла миску благоухающего супа и первому налила племяннику. Этот как будто бы безобидный поступок имел, однако, крупные последствия.
— Что ты мне суп суешь? — заявил он, вспомнив уроки, полученные во время совместных прогулок. — Я винограду хочу, ешь сама суп! Нацепила серьги и воображает! Чулок лучше заштопай, неряха!
Мама тихо ахнула. Тетя Катя уронила поварешку на чистую скатерть, а папа подавился селедкой.
— Где это ты научился? — спросил он, с изумлением глядя на собственное чадо.
— Я тебе не справочное бюро, — со знанием дела отвечало чадо, — вырядился в пижаму и воображает! Стиляга! Винограду давай! Оглохли вы все, что ли…
— Откуда это у него, Катя? — наконец опомнилась мама. — Ужас какой!
— Наверное, опять во дворе с чужими мальчишками играл, — предположила тетя. — Вот и доигрался. Но нельзя же вечно его с собой таскать! Раза два оставила дома — и вот результаты. Просто с ребенка нельзя глаз спускать.
И на семейном совете было решено не выпускать Вовочку во двор.
МИШУ ПРИВОДЯТ В ЧУВСТВО
Его не звали ни Эдиком, ни Радиком, ни Гогой, ни Магогой, ни другим фельетонным прозвищем. Его звали хорошим человеческим именем — Миша!
Однажды Миша пришел к матери и сообщил:
— Мама, я родился шестого апреля. То есть завтра.
— Очень жаль, — сурово сказала Варвара Васильевна. — Признаю свою ошибку. Нужно было это событие перенести на тридцать первое число того же месяца.
— Поздно, — правильно подметил сын. — Но дело в том, что я, как и все нормальные люди, хочу отпраздновать свой день рождения.
— А я не хочу. Опять мне с Наташей придется из-за тебя перед гостями глазами лупать!
Сестренка Миши, Наташа, девушка очень добрая, сжалилась первой:
— Мамуля, он не будет. Правда, Мишенька? Ведь не будешь? А ты, мамочка, чтобы не расстраиваться, поезжай в Удельное к теге Клаве. Я сама тут управлюсь Миша мне поможет.
Наконец мать сдалась.
— Ну, ладно. В последний раз поверю, — сказала она. Если что-нибудь расквасишь, из стипендии вычту. Так и знай.
Мы забыли сообщить, что Миша был студентом. Оценки его успеваемости ни у кого не вызывали нездорового чувства зависти. Он еле натягивал на стипендию, и то только потому, что в этом институте стипендии давали даже троечникам. Но не Мишины учебные успехи — тема нашего сегодняшнего разговора. Это только крошечная деталь.
Мать ушла, а брат с сестрой стали подсчитывать будущих гостей.
— Люсю надо пригласить, — предложила Наташа — Она как вышла замуж, так и глаз к нам не кажет. Ее фамилия теперь — Брюквина. И мужа тоже позовем.
— Запиши Люсю с мужем. Валентина позовем: он танцует хорошо. Женю, Димку и Тольку обязательно.
— Толька не пойдет. Он на тебя в обиде.
— Пойдет. Я его умолю. Извинюсь, скажу, что больше не буду, и он явится.
— Ладно. Тогда я сейчас составлю список, чего купить.
— Можно, я сделаю, Натуся? — умильно попросил брат. Не дожидаясь ответа, он выхватил у сестры карандаш и строго предложил не мешать ему.
После долгих творческих усилий его рука начертала:
«10 бут. «Столичной».
20 бут. пива.
2 бут. «Цинандали».
2 бут. фруктовой воды «Лето».
— Ты в своем уме? — яростно осведомилась сестра.
— В своем, — кротко ответил Миша.
— Это и видно. А закусывать чем будем? Рюмками?
— Я не Кио и не Дик Читашвили. Переверни листок. Там все обозначено.
Действительно, на обороте бумажки торопливыми, кривыми буквами было нацарапано:
«Осетрина в белом вине. Жаркое в красном вине. Соленые огурцы. Кило. Селедка 2 шт. Мар. грибы 1 бан.»
— А зачем столько водки?
— Придется не больше чем по бутылке на брата, — с солидным знанием дела ответил брат — Посчитай сама. Я, ты, Люся с мужем, трое хлопцев. Женя, я, ты, Людочка..
— Ты бредишь! Я водки не пью совсем, а Людочке всего четыре года.
— Для своих лет она очень умненькая и развитая…
— Хватит! Вычеркни водку и замени чем-нибудь полегче.
Брат повиновался. Через пять минут он положил перед Наташей новый листок бумаги. На нем было написано:
«2 бут. «Спотыкач».
2 бут. «Зверобой».
2 бут. «Ерофеич».
3 бут. коньяк «Двин».
2 бут. «Старки».
Наташа молча вырвала список у брата. Ее маленькая безжалостная рука нанесла страшный ущерб стройным рядам бутылок. Зато в меню были вписаны гусь с яблоками и фруктовый торт.
— Гусь — это пошло, — хватающим за душу голосом сказал Миша.
— Зато вкусно. От гуся никто не будет лежать под столом, как ты под Новый год у Аховых.
— Я лежал, но был трезв, — неуверенно возразил брат.
— Скажем, мертвецки трезв, — уточнила сестра. — Хватит препираться, а то все брошу и уйду. Шагай за покупками!
— Погоди, — сказала, входя, Варвара Васильевна. — Я сейчас еду в Удельное. Давай, Михаил, договоримся. Чтобы моя душа была спокойна, пообещай, что ты будешь вести себя прилично. Ты ведь, как упьешься, буйствуешь, точно тореадор какой.
— Мама, можешь быть во мне уверена, как жена Цезаря, — бессвязно, но величаво заявил Миша. — Я не посрамлю, — и, прервав неприятный разговор, он взял «авоську» и ушел в магазин.
На другой день, когда Наташа начала свою возню на кухне, Миша то и дело лез туда же и по мере своих сил и способностей мешал ей.
— Ну что это будет за торт! — испуганно орал он, тараща глаза. — Две ложки рому! Крохоборство! Лей всю бутылку!
— Ты бы лучше паркет натер.
— Зачем зря трудиться? Все равно нашаркают. Давай, я тебе соус к осетрине состряпаю. Из белого вина.
Тут сестра, применив прием «самбо», выдворила самозванного кулинара, и он, потирая ушибленный о газовую плитку бок, отправился к этажерке, где в уголке стояла жидкая часть ужина. Враждебно оглядывая бутылки с серебряными нашлепками, он комментировал:
— Сидр. Ананасы в шампанском. Все это изнеженность нравов и буржуазные пережитки. Ну не глупо ли выбрасывать деньги на газированную воду! — И снова плелся на кухню.
— Нателла! — канючил он. — Мы забыли купить «Тминную»: она имеет лечебные свойства. А еще некоторые любят «Зверобои». — И он льстиво ловил взгляд сестры.
— И
