Гудела печка, и малинились, наливались жаром ее бока. Видно было, как на стеклах вспыхивали студеные искры. Но вот от жара начал оплывать на окнах ледок и гасить эти искры одну за другой.
В углу возле бочек зашуршало, и сейчас же возник откуда-то кот Громило, направился к бочкам неслышными шагами. Хвост его загулял из стороны в сторону, не предвещая ничего доброго колхозным вредителям.
Но скоро кот успокоился, развалился подле жаркой печи. Тревога была напрасной. Это из щелястого бочонка посыпалась на пол молотая кость.
Дядя Кузя долго переминался. Ясно видел я, что он хочет о чем-то спросить и не решается. Наконец он начал окольно толковать о том, что у нас еще много бесхозяйственности, что вот весной вместе с ледоходом бревноход получится, а дрова надо покупать втридорога. Потом ругал правление колхоза, которое не позаботилось вовремя о ремонте овощехранилища, и много картофеля замерзло в полях.
Но я чувствовал: подъезжает дядя Кузя к чему-то и не эти дела его занимают.
— Весна вот скоро, — неожиданно вздохнул дядя Кузя, — забот у меня сызнова будет, забот! Опять коршунье кур начнет таскать, цыплят безмозглых. Да и чего их не таскать, — подумав, заключил старик. — Будь я коршуном. и то таскал бы. Вольеры нет? Нет. Вот и знай на здоровье курятинку кушай.
Он замолчал. Я жду, что дальше будет.
— Но вольеру-то бы и нетрудно сделать, — снова пустился в рассуждения старик. — Рабочую силу я сыщу — вон у меня вся школа в помощниках ходит. Кликни только, налетят галчата и все сделают. Стали школьников тоже к труду приучать. Хорошо это. Баре нам не нужны. Но вот беда — проволоки нету. Есть, правда, у меня на примете…
И тут наконец дядя Кузя добрался до сути дела. Оказывается, он данным-давно уже обнаружил в лесу старую телефонную линию. Был когда-то здесь леспромхоз. Провели эту линию лесозаготовители, но, когда вырубили лесосеки, забросили ее и проволоку не сняли. А дядя Кузя побаивался эту проволоку взять: а ну как влетит за это?
— Не влетит! — заверил я его. — Мобилизуй ребят. Снимай эту самую проволоку и делай вольеру. Леспромхоз тот уже в другую область переехал.
— Ну! — обрадовался дядя Кузя и потер руки. — Все! Подземную ораву Громило истребил, теперь бы коршунье пресечь — и станут курицы жить себе поживать и добро колхозное наживать.
Долго не мог я уснуть в ту ночь. Лежал и все думал о дяде Кузе, хлопотливом курином начальнике.
Ни болеть, ни умирать ему некогда. Живет дядя Кузя. работает и не знает, что такими, как он, земля держится.
1957
