на ведьме тавро, точно на телёнке! Его я точно не стану благодарить.
Я не знала как и когда, но верила, что заставлю Гастона Эссара расплатиться за всё и получу свободу.
— Жди. За тобой придут, — точно почувствовав внимание ведьмы, бросил в мою сторону Эссар.
Присутствие студентки при дознании явно было не к месту, но отпускать меня из кабинета декан почему-то не захотел. Он предпочёл сделать вид, что я не существую и сосредоточился на втором заключённом.
«Осуждённые без суда. Мимолётный эпизод в жизни предателя», — подумала я.
Я ощутила досаду, но сама не поняла отчего, чуть заметно пожала плечами, отвечая собственным мыслям. Я не привыкла быть пустотой, бессловесным предметом, а Эссар всеми силами принялся меня игнорировать.
В этот раз он не стал садиться на стол. Снова пролистал бумаги. Затем вложил их в чистую папку.
Я подумала, что сошла бы с ума, день ото дня занимаясь дознанием, составлением и сбором документов. Такое точно было не по ней.
— Михель Сакриан? — удовлетворившись сведениями из рапорта стражи, переспросил Гастон.
— Это моё имя, — спокойно согласился мужчина.
Перед Гастоном Эссаром он стоял твёрдо и с достоинством, будто при обычном визите в канцелярию Академии. Я поняла, что смирение арестованного проистекает не от магических оков, а является следствием характера.
Незнакомый мужчина напомнил мне недавно умершего опекуна, и сердце болезненно сжалось от нахлынувшей грусти. За один миг прошлая жизнь превратилась в блёклую картинку, стёртую временем и покрытую пылью. На руке ныла свежая метка.
— Вы работали врачом в Сухом ручье?
Непонятно к чему ведёт Эссар, спрашивая об известных фактах, зафиксированных в документах.
— Около тридцати лет, — отстранённо подтвердил мужчина.
— Помогали людям. Вставали ночью по первому зову. Забывали о своём комфорте и желаниях, борясь за жизнь пациента…
— Всякое случалось, — покачал головой Михель, и стало ясно — он ни о чём не жалеет.
Эссар вёл свою, одному ему известную, линию беседы.
— И эти же люди, жители Сухого ручья, написали донос.
— Они не знают иной правды, кроме той, о которой кричат на всех углах, — медленно проговорил врач.
— А вы знаете другую правду? — Голос Эссара звучал размеренно, обволакивая, внушая ложный покой.
Меня злило, что я невольно поддаюсь, вслушиваюсь в каждое слово, даже соглашаюсь. Мерзавец умел чем-то зацепить сердце и вести за собой.
— Приверженность правде — слабость, стоившая нам свободы, а многим — жизни. Сколько нас осталось в Союзных землях? Сотня, а может десяток? Вы и сами знаете, — охотно проговорил арестованный.
Михель посмотрел на декана долгим и внимательным взглядом, точно выискивая в том нечто важное. У рта и на лбу врача пролегли неглубокие морщины, тени под глазами. Путь господина Сакриана в Академию был более долгим, чем вынужденное путешествие Кирстен.
— Вам удалось продержаться в тени много лет, — бесстрастно продолжил Эссар, сохраняя на лице маску скучающего чиновника. — Однако, вас раскрыли. Как это произошло? Как они догадались, что вы последователь хаоса?
— В Сухой ручей редко добираются с проверками благонадёжности. У местной полиции нет артефактов. Они вызывали отряд из города, получив письмо с доносом. Как же изменились их лица, когда на ошейнике вспыхнули руны. За один миг я стал для этих людей мертвецом. Нет, вредным животным, место которому в клетке.
— Вы использовали магию? Почему кто-то решил сообщить о вас?
— Я никого не виню…
— Сочувствуете? — В тоне Гастона появилась заинтересованность.
— Они не понимают, что завтра могут оказаться на моём месте. Это легко происходит, если нет одного закона для всех.
— Опасные мысли, доктор.
— Полагаю мне нечего бояться. Теперь…
— Так для чего вы использовали магию хаоса?
— Иначе не мог, — уклончиво ответил Михель.
— В этом кабинете нужно говорить правду, — вкрадчиво посоветовал Эссар.
— Ребёнок соседей упал в заброшенный колодец, повредил ногу. Слишком глубоко, чтобы добраться. Селяне ранее сбрасывали вниз мусор и лом.
— И вы применили колдовство, — утвердительно подхватил декан. — Это была «Ловчая сеть»?
— Так и есть.
— Ребёнок спасён?
— Я выправил ему ногу. Всё хорошо.
— И его родители написали донос?
— Такова благодарность для таких, как мы, — сохраняя достоинство, ответил Михель.
Я думала, что Эссар возразит, не пожелает быть причисленным к изгоям, но он спросил о другом.
— Ваша семья? Что с ними? — Эссар не собирался быстро отпускать новую жертву. — Успели проститься?
У меня закипало в груди от бессильного гнева и чувства несправедливости. Мне нравился этот прямой и спокойный доктор, и я всей душой сопереживала беде Михеля.
Мужчина на несколько секунд опустил взгляд.
— Успел.
Потом встрепенулся, вскинул голову:
— Не думайте! Никто из детей не унаследовал моего дара! Они полноправные граждане Союзных земель. Старший сын увезёт мать и сестёр.
Михель осёкся, вероятно, пожалев об излишней откровенности. Гастон Эссар согласился:
— Это верное решение. Вы работали с кристаллами?
— Извлечение и накопление хаотита? Практикую, как любой взрослый маг, — с готовностью ответил мужчина.
Эссар ненадолго задумался. Тяжёлый взгляд серых, словно мокрые булыжники, глаз прошёлся по ведьме и вернулся к Михелю.
— Мне необходим врач в корпусе и преподаватель основ медицины, — сказал декан.
В дверь постучали. Гастон сам открыл следующему посетителю. На пороге возникла невысокая, тощая фигура в сером, глухом платье.
— Подожди, Урса, — бросил женщине Эссар и отрывисто обратился к воинам: — Арестованный остаётся наверху. Вы свободны. Только снимите с него ошейник.
Спустя несколько минут я вслушивалась, как стражники удаляются по коридору, чтобы покинуть корпус факультета запретных заклятий.
6
Я шла рядом с невысокой и блёклой женщиной, которую декан назвал Урсой. Мы продвигались вглубь корпуса, и я продолжала цепко всматриваться в детали обстановки, запоминать на случай побега.
Слабое жжение на коже руки напоминало о магической метке. Если клеймо действует так же, как ошейник, то добыть свободу станет очень непросто. Дар вольно пульсировал в теле, как и ярость от бессилия изменить ситуацию, но активно защищаться или атаковать врага я не смогла бы.
Доктор Михель остался в кабинете с Гастоном Эссаром. Я сожалела, что не услышу продолжение их интересного разговора. Я поняла, что врач останется в Академии. Возможно, мы встретимся на занятиях. Поставил ли мерзкий Эссар метку на будущего преподавателя?
А Урса отмечена ненавистным колдовством, подавляющим волю к сопротивлению?
Я покосилась на спутницу: тусклые, тонкие волосы гладко зачёсаны и собраны в пучок на затылке; смотрит прямо перед собой; губы строго сомкнуты; у рта морщины, а кожа сухая и необычного оттенка, словно свет хаотита пробивается изнутри тела.
— Есть иголка и нитки? — спросила я, поправляя порванный при аресте рукав.
Урса, точно погружённая в дрёму, не повернула
