Теперь Пегги Сью было чрезвычайно трудно смотреть на необычное солнце, сияющее среди облаков. Его голубоватый свет приобрел абсолютно неестественный оттенок.
«Оно находится не на положенной высоте, – отметила она. – Это не обычное светило. Оно плывет чуть выше вертолета. И его лучи не достигают пространства за пределами Поинт Блаф. Это миниатюрное солнце светит только для нас… но с какой целью?»
Рассерженный апатией учеников, Сет Бранч решил наказать их, задав на дом несколько упражнений, которые надо было принести завтра же.
– Химическая наука, – заявил он, – доказала, что тепло ускоряет обмен, следовательно, активизируется процесс. Вот и посмотрим, усилит ли жара вашу умственную деятельность!
Он завершил эту шутку своим вечным хихиканьем, собрал портфель и ушел.
После окончания занятий Пегги, Майк, Соня и Дадли задержались в вестибюле, не решаясь выходить из тени, защищающей их от солнца. На улице все контуры были высвечены удивительно четко. Малейший металлический предмет сиял, будто его начистили для парада. Машины чуть ли не плавились. Город опустел. Взрослые люди изредка проходили мимо в ковбойских шляпах или под зонтиками.
– Пошли на реку, – предложил Дадли. – Там, по крайней мере, свежо.
Главный надзиратель бросился к четырем друзьям и приказал им покрыть голову. С помощью охранников он раздал ученикам старые бейсбольные кепочки, найденные в кладовке.
– Наденьте это! – велел он. – Иначе солнце испечет ваши мозги.
– Мистер Бранч объяснил бы вам, что мы ничем не рискуем… потому что в наших головах пустота! – заметила Соня Левин.
И выскочила вон на самое солнце. Пегги Сью взяла кепку, которую протягивал ей надзиратель, и надела ее на голову. Остальные сделали то же самое.
– Какие вы страшненькие в этих кепочках! – засмеялась Соня, когда они догнали ее.
Напрасно они уговаривали девочку надеть что-нибудь на голову, Соня отказалась прикрыть свои рыжие волосы. Было отвратительно жарко. Вредная жара, от которой, казалось, можно было свариться живьем. Пегги Сью не слишком удивилась бы, увидев, как загорается шевелюра ее подружки. Она понюхала рукав своей курточки: пахло паленым.
Какая-то собачонка перебежала через дорогу, словно боялась, что у нее шерсть загорится.
Выйдя на берег реки, все бросились к воде, чтобы обрызгать себя, затем мальчики укрылись в тени среди скал. Пегги Сью присоединилась к ним, только Соня упрямо загорала на ярком солнце. Она достала флакон лосьона от ожогов и протерла им руки, плечи.
– Вы трусишки, – пропищала она. – Я загорю, как голливудская звезда, а вы будете завидовать, что я такая красивая!
– Не это главное, – проворчал Дадли, – надо еще разобраться с упражнениями папаши Бранча, а то он убьет нас завтра утром.
Пока Соня нежилась на солнце, Пегги и мальчики углубились в решение задач, не находя нужного ответа. Два часа прошли впустую, и они просто отчаялись. В этот момент Соня, о которой все забыли, пробудилась после сна. Она выглядела странно, словно ее лихорадило. Зрачки девочки невероятно расширились.
– С тобой все в порядке? – спросила встревоженная Пегги.
– Да, – ответила Соня. – Я просто заснула, и все.
– Ты безмятежно дрыхла, пока мы тут вкалывали, – проворчал Дадли.
Соня пожала плечами, показывая, что ей не интересно говорить на эту тему. У нее было отрешенное выражение лица… как будто за время обычной сиесты девочка вдруг постарела.
«Она выглядит как взрослая, – догадалась Пегги. – Да, это так. У нее такой же взгляд, как у нашего учителя математики».
– Я иду домой, – заявила Соня. – Мне здесь скучно.
Пегги Сью нахмурила брови. Что-то было не так. Соня Левин изменилась. Стоило ей поспать на солнце, как она преобразилась. Пегги чуть не поделилась этим с друзьями, но опомнилась.
Решили возвращаться. Обстановка накалилась, и друзья едва не поругались. К вечеру жара спала, и стало почти холодно. Когда Пегги Сью поднимала голову, она по-прежнему видела, что над городом летает переливающийся шар; но он уже совсем не светился.
«Чтобы сиять, ему нужно солнце, – подумала она. – Это лупа, преломляющая солнечные лучи и превращающая их в нечто опасное».
Соня намочила голову и присела, чтобы причесаться.
– Ну? – с тревогой спросила Пегги Сью. – Как ты?
– Не знаю, – пробурчала девочка. – Голова болит, и тошнит, просто живот выворачивает. Ну, пошли.
Поднимаясь по главной улице, они проходили мимо кофейни Синди. Туда набилась толпа народу, спасаясь от жары, люди наслаждались холодным пивом или содовой.
Сет Бранч воспользовался этим, чтобы показать свой знаменитый «сеанс игры», во время которого он с завязанными глазами выступал против шахматистов Поинт Блаф. Подростки подошли к витрине и заглянули в зал. Никто из них не умел играть в эту игру, которая всем им казалась ужасно трудной.
– Смываемся, – вздохнул Дадли, – если учитель математики увидит нас, то опять будет насмехаться.
Пегги Сью уже готова была пойти за ними, однако Соня осталась на месте. Сдвинув брови, она следила за передвижениями фигур по клеточкам шахматных досок.
– Что ты там высматриваешь? – в нетерпении бросил Майк.
– Я учусь играть, – ответила девочка. – Это легко… О! Как плохо они играют… Папаша Донаван проиграл партию через три хода… а этот, вот здесь, не заметил ловушку, которую ему подстроил Бранч.
– Прекрати! – прошипел Дадли. – В чем ты пытаешься нас убедить? Сама ведь всегда проигрываешь в морской бой! И научиться играть в шахматы за одну минуту, всего лишь наблюдая за игрой других людей, ты бы не смогла.
«Бог ты мой! – подумала Пегги, испугавшись. – А если она говорит правду?»
Не обращая больше внимания на своих товарищей, Соня вошла в кафе. Села за столик и потребовала шахматную доску, что вызвало смех у взрослых, потому что в Поинт Блаф малышка Левин не славилась живостью ума.
Майк схватил Пегги за руку.
– Ты веришь, что она… – пробормотал он.
– Да, – ответила девочка с тревогой в голосе. – Думаю, она их побьет, всех.
– Да что ты, – вздохнул Дадли, – это невозможно!
Но вечер прошел так, как предсказывала Пегги Сью.
Сет Бранч, презрительно улыбаясь, быстро обыграл всех других участников сеанса. Однако он перестал улыбаться, когда ему пришлось столкнуться с Соней, единственной, кто продолжал борьбу. Она потешалась над ним, предугадывала все его стратегические замыслы, обрекая на поиски защиты. Каждый раз, когда она громким голосом объявляла свой следующий ход, Бранч сжимал зубы.
– Он еще не понял, что это Соня, – заметил Дадли. – Вы слышали? Она изменяет голос, сообщая, как пойдет.
Учитель математики стал задыхаться. Капли пота стекали у него со лба, пачкая смехотворную повязку, которую он упорно не снимал с глаз.
Все взрослые, собравшиеся в зале, затаили дыхание. Репортер местной газеты без конца что-то записывал. Он переходил от одного человека к другому, пытаясь узнать, кто эта гениальная шахматистка, о которой он никогда ничего не слышал.
– Ничего особенного она собой не представляет, – шепнула ему одна из официанток. – Обыкновенная дуреха-школьница. Безмозглая тетеря. Непонятно только, как ей удается жульничать.
– В том-то и штука, – произнес журналист. – Она не жульничает!
Сету Бранчу вскоре был поставлен шах и мат. Униженный, обезумевший от злости, он сорвал повязку и так посмотрел на своего противника, словно обнаружил вдруг мерзкое чудовище по другую сторону шахматной доски.
– Соня… – пробормотал он. – Соня Левин!
И в его устах это прозвучало как жестокое оскорбление.
Он побледнел и закачался. Добежал, спотыкаясь, до двери и исчез в ночи. После его ухода толпа закидала победительницу вопросами по технике игры. Соня остановила всех с высокомерным видом. Она объявила, что завтра утром, здесь же, после открытия кафе, проведет пресс-конференцию. Ей с трудом удалось вырваться. Пегги Сью и Дадли пришлось вмешаться, чтобы остановить натиск поклонников.
